– Человек с плоским лицом? – озабочено спросил Дирк, распарывая седло, чтобы достать письмо. – Опиши мне его подробнее. Почему ты думаешь, что он искал именно письмо?
Эльза описала наружность черноглазой старухи и ее спутников и повторила слова, которые слышал хеер Брекховен перед нападением.
– Это что-то похоже на шпиона Гага Симона по прозвищу Мясник, и его жену, Черную Мег. Адриан, ты видел этих людей? Это были они?
С минуту Адриан размышлял, следует ли сказать правду, и по своим соображениям решил, что не следует. Надо сказать, что, между прочими более серьезными делами, Черная Мег была не прочь служить посредницей в любовных делах. Короче говоря, она устраивала свидания, и Адриан пользовался ее услугами. Вот почему ему не хотелось выдавать ее.
– Как я мог узнать их? – ответил он наконец, – В лесу было темно, и я видал Гага Симона и его жену не более двух раз в жизни…
– Ну, говори правду, – перебил его Фой, – как бы ни было темно в лесу, ты достаточно хорошо знаешь старуху, я не раз видал… – он вдруг запнулся, будто досадуя, что эти слова сорвались у него с языка.
– Правда это, Адриан? – спросил Дирк среди наступившей тишины.
– Нет, отец, – ответил Адриан.
– Слышишь? – обратился Дирк к сыну. – Впредь будь осторожен со словами. Нельзя бездоказательно обвинять человека в том, что его видели в обществе самых отъявленных лейденских негодяев, в обществе женщины, руки которой обагрены кровью невинных жен и детей, твари, чуть не погубившей меня, как известно твоей матери.
Веселое, улыбающееся лицо Фоя сделалось вдруг серьезно.
– Мне досадно за свои слова, – сказал он, – но старая Мег, кроме шпионства, занимается еще кое-чем другим, и у Адриана были с ней дела, которые меня не касаются. Но раз я сказал, я не могу взять своих слов обратно. Решите сами, кому из нас можно верить…
– Нет, Фой, не ставь вопроса так, – вступился Арентс, – тут, без сомнения, ошибка. Я уже раньше говорил тебе, что ты слишком скор на язык.
– Да, и еще многое другое, – отвечал Фой, – и все это правда: я несчастный грешник. Согласен – я ошибся, и должен сознаться, что сказал это только для того, чтобы подразнить Адриана, – добавил он совершенно чистосердечно. – Я никогда не видел, чтобы он разговаривал с Черной Мег. Теперь вы довольны?
Тут Эльза, наблюдавшая за лицом Адриана в то время, как она слушала безыскусственное, но несколько небрежное объяснение Фоя, увидала, что теперь буря готова разразиться.
– Против меня, очевидно, заговор, – сказал Адриан, побледнев от бешенства. – Все сегодня сговорились против меня. Сначала уличные мальчишки подняли меня на смех. Потом мой сокол убился. Затем мне пришлось освободить эту девицу от бродяг. Но разве меня кто-нибудь поблагодарил за это? Никто и не подумал. Вернувшись домой, я увидал, что обо мне настолько забыли, что даже не поставили прибора за столом и, кроме того, еще подняли на смех оказанную мной услугу. Наконец, меня обвиняют во лжи, и кто же! Мой родной брат. Ну, не будь он им, он ответил бы мне с оружием в руках…
– Ах, Адриан, – перебил его Фой, – не глупи. Подумай, прежде чем скажешь что-нибудь, в чем можешь раскаяться.
– Это еще не все, – продолжал Адриан, не обращая внимания на его слова. – Кого я нахожу за этим столом? Достопочтенного хеера Арентса, служителя новой веры. Я протестую. Я сам принадлежу к этой вере, потому что воспитан в ней. Но всем известно, что присутствие такого лица в доме подвергает жизнь всех живущих в нем опасности. Отчим и Фой могут, если им угодно, рисковать собой, но они не имеют права подвергать опасности мать, а также меня, ее старшего сына.
Тут Дирк поднялся с места и, потрепав Адриана по плечу, сказал холодно, но сверкая глазами:
– Выслушай меня. Риск, которому я, мой сын Фой и моя жена – твоя мать – подвергаемся, мы берем на себя сознательно. Тебя это не касается – это наше дело. Но раз ты поднял вопрос, то я скажу тебе, что не имею права подвергать тебя опасности, если твоя вера недостаточно сильна, чтобы поддержать тебя. Видишь ли, ты не сын мне, ты для меня чужой. Но, несмотря на это, я растил и поддерживал тебя с самого дня твоего несчастного рождения. Ты делил с моим сыном все, что я давал вам, не оказывая предпочтения ни одному из вас, и после моей смерти также получил бы свою долю. Теперь же, после сказанного тобой, мне остается сообщить тебе, что мир велик и что, вместо того чтобы жить здесь на мой счет, ты сделаешь лучше, если постараешься пробиться собственными силами вдали от Лейдена.
– Вы бросаете мне в лицо ваши благодеяния и упрекаете меня моим рождением, – прервал его Адриан, не помня себя от бешенства. – Будто я виноват в том, что в моих жилах не течет кровь голландского купца. Если это преступление, то во всяком случае оно совершено не мною, а матерью, которая согласилась…
– Адриан! Адриан! – закричал Фой, пытаясь остановить его, но обезумевший юноша продолжал:
– Которая согласилась быть подругой какого-то благородного испанца, – женой его, насколько мне известно, она никогда не была, – прежде чем стать женой лейденского ремесленника.
У Лизбеты вырвался в эту минуту такой отчаянный стон, что, несмотря на все свое бешенство, Адриан замолчал.
– Стыдно тебе говорить так о матери, родившей тебя, – проговорила мать.
– Да, стыдно тебе! – проговорил Дирк среди наступившей тишины. – Один раз я предупреждал тебя, но теперь уже не стану больше разговаривать.
Он подошел к двери, отворил ее и позвал:
– Мартин, пойди сюда!
Среди тяжелого молчания, прерываемого лишь быстрым дыханием Адриана, дышавшего, как дикий зверь в клетке, послышались тяжелые шаги в коридоре, и Мартин, войдя в комнату, остановился, оглядываясь кругом своими большими голубыми глазами, похожими на глаза изумленного ребенка.
– Что прикажете? – спросил он наконец.
– Мартин Роос, – начал Дирк, знаком отклоняя вмешательство Арентса, приподнявшегося со своего места. – Возьми этого молодого человека, моего пасынка, хеера Адриана, и выведи его, если возможно без насилия, из моего дома. Впредь я запрещаю ему переступать его порог. Ступай, Адриан, завтра ты получишь свои вещи и столько денег, сколько тебе нужно будет, чтобы стать на ноги.
Не рассуждая и не выражая удивления, великан Мартин подступил к Адриану, вытянув руку, как бы намереваясь взять его за плечо.
– Что? – воскликнул Адриан, когда Мартин стал подходить к нему. – Вы вздумали натравить на меня своего бульдога? Так я покажу вам, как дворянин обходится с собаками!..
– Я покажу вам, как дворянин обходится с собаками!..
В его руке сверкнул обнаженный кинжал, и он бросился на фриза. Нападение было так быстро и неожиданно, что исход его, казалось, не вызывал сомнений. Эльза вскрикнула и закрыла глаза, боясь, что она увидит, как кинжал вонзится в горло Мартина. Фой подбежал к последнему. Однако в то же самое мгновение кинжал вылетел из рук Адриана: движением, которое из-за его быстроты невозможно было уловить, Мартин нанес такой удар по руке нападавшего, что тот выпустил оружие, которое, сверкая, пролетело через всю комнату и упало на колени Лизбете. Еще мгновение, и железная рука схватила Адриана за плечо, и он, несмотря на всю свою силу и отчаянное сопротивление, не мог вырваться.
– Перестаньте отбиваться, менеер Адриан, это совершенно бесполезно, – обратился Мартин к своему пленнику таким спокойным голосом, будто не произошло ничего особенного, и направился с ним к двери.
На пороге Мартин остановился и сказал, глядя через плечо:
– Менеер, кажется, хеер Адриан умер. Прикажете все-таки отнести его на улицу?
Все собрались вокруг Мартина. Действительно, казалось, что Адриан умер, – по крайней мере, лицо его было бледно, как у покойника, а из угла рта текла тонкая струйка крови.
Глава XII. Предупреждение
– Негодяй! – закричала Лизбета, ломая руки и с содроганием сбрасывая, будто змею, кинжал с колен. – Ты убил моего сына!
– Извините, мейнфроу, – спокойно возразил Мартин, – это неверно. Менеер приказал мне вывести хеера Адриана, и хеер Адриан хотел заколоть меня. Я с молодости привычен к таким вещам, – он недоверчиво покосился в сторону пастора Арентса, – и подтолкнул хеера Адриана под локоть, отчего кинжал вылетел у него из рук. Не сделай я этого, не остаться бы мне в живых, и тогда я не смог бы исполнить приказания моего господина. Вот я и взял хеера Адриана за плечо, как можно деликатнее, и понес его. А умер он от злости. Мне очень жаль его, но я не виноват.
– Ты прав, – сказала Лизбета, – а во всем виноват ты, Дирк, это ты убил моего сына. Как можно было обращать внимание на его слова! Он всегда был горяч, и кто же слушает человека, когда он сам себя не помнит!
– Как ты мог допустить такое обращение со своим братом, Фой? – вмешалась Эльза, вся дрожа от негодования. – С твоей стороны было трусостью стоять и смотреть, как этот рыжий задушил твоего брата. Ты ведь хорошо знал, что твои насмешки вывели из себя Адриана, и он сказал то, чего не думал. Так бывает иногда и со мной. Я никогда больше не стану говорить с тобой. Адриан сегодня спас меня от разбойников!
Она залилась слезами.
– Тише, тише! Теперь не время для упреков, – сказал пастор Арентс, проталкиваясь мимо испуганных мужчин и обезумевших женщин. – Вряд ли он умер. Дайте мне взглянуть на него: я кое-что смыслю в докторском искусстве.
Пастор опустился на колени возле бесчувственного Адриана и стал выслушивать его.
– Успокойтесь, фроу ван Гоорль, ваш сын жив, – сказал он через минуту, – сердце бьется. Друг Мартин нисколечко не повредил ему, дав ему почувствовать свою силу. Я думаю, что у него от возбуждения лопнул кровеносный сосуд, и оттого у него так сильно идет кровь. Мой совет – уложить его в постель и класть на голову холодные компрессы, пока не придет доктор. Возьми его, Мартин.
Таким образом, Мартин отнес Адриана не на улицу, а в постель. Фой же, радуясь предлогу избегнуть незаслуженных упреков Эльзы и тяжелого вида материнской печали, поспешил за доктором. Скоро он вернулся с ним, и, к великому облегчению всех, ученый муж возвести