Но даже было бы другим оно,
Не вижу я причин — свой сан забыть,
У Науфаля в подчиненье быть,
Так поступить, как замышляет он, —
Его желанья превратить в закон!
И речь его, к тому же, в двух частях:
Надежда — в первой, а в последней — страх.
Обрадовал надеждой Науфаль,
Но страхом усмирит меня едва ль…
Той, что у многих отняла покой,
Предназначается жених другой.
Раскается ваш вождь в письме своем, —
Он — там, мы — здесь без горя заживем,
А если дела не поправит он,
Пусть ненависть иль милость явит он.
Проявит милость он — мы здесь сидим,
Покажет ненависть — мы здесь стоим.
Он к нам пойдет — и мы к нему пойдем.
Войну начнет — и мы войну начнем».
И так закончил, отпустив послов:
«Идите. Я других не знаю слов!»
И с тем ушли смущенные послы,
Отказом огорченные послы.
И Науфаль, ответ узнав такой,
Стал озабоченным, забыл покой,
И голос чистой совести не молк:
«Исполнить обещанье — вот мой долг!»
Собрал он войско племени всего.
Война! Война! — решенье таково.
Меджнуну повелел вступить он в бой,
Его поставил рядом он с собой,
Помощником назначил, дал коня,
Что создан был из вихря и огня,
Одежду благовоньем напитал
И голову тюрбаном обмотал.
Меджнун то слезы льет, а то вздохнет:
Не замечает, что б ни делал тот.
Конь скачет, — ничего не скажет он,
Конь станет, — мчаться не прикажет он…
И вот готово племя для войны,
Все воины по смелости равны,
И чтоб Меджнуна храбрецы спасли,
Повел их вождь к становищу Лейли.
В становище пришли в расстройство все,
Но сразу обрели геройство все:
Всех воинов собрать заставил враг!
И ненависти затянув кушак
И видя приближение беды,
Пошли навстречу, выровняв ряды.
И небо, их восторг уразумев,
И храбрость, и благословенный гнев,
Свои дела творило хорошо,
И часто говорило: «Хорошо!»
И Науфаля воины, тверды
И яростны, построились в ряды,
И плотный пар среди равнин степных,
Как от верблюдов пьяных, шел от них.
Так встретились два смелых войска там,
Чтоб славой подышать геройской там,
Чтоб кровь пролить, чтоб ужас возбудить,
Погибнуть с честью или победить.
И конский вихрь селенья закрывал
И жалости растенья вырывал.
Степь задрожала, недрами гудя,
И стали стрелы струями дождя.
И звери заметались, видя смерть,
Напоминая смерч и водоверть.
Как змеи скручиваются в траве,
Когда ударить их по голове,
Свернулись копья — буквы «даль» кривей,
Они — подобья ивовых ветвей.
Двуострый меч могучим в битве был.
В цирюльне той подобен бритве был,
Но сразу гнев его обуревал:
Не волосы, а головы сбривал!
Как птица горя — каждая стрела,
И вот она расправила крыла,
И вот уже взлетела, и летит…
Тут сразу жизнь из тела улетит!
Взлетают стрелы в воздух наконец,
И вот все небо в звездах наконец!
Те звезды — несчастливые всегда…
Но вот копье — падучая звезда —
Проходит сквозь кольчугу: так игла
Пройти бы легкий шелк насквозь могла!
Кинжал единый миг в крови лежал, —
И стал кровавым языком кинжал.
Когда копье ломалось о копье,
Друг друга брали воины в дубье,
И в чашу головы, в пылу войны,
Дубина пряталась, как бы в ножны!
Войска напоминали стаи туч,
И меч — как молния: блестящ, летуч,
Степные звери — вихрь, издалека
Гоняющий густые облака,
И кровь подобна дождевой воде.
И тонет мир в неслыханной беде!
Зигзаги молнии при свете дня, —
Как ноги богатырского коня!
Убийством дышит в день войны ездок,
Как богатырь отважен и жесток!
Сыны арабов ревностны в бою:
Зажгли, как пламя, ненависть свою.
Два племени, две рати, две толпы, —
Стоят над ними пламени столпы.
Рать Науфаля — больше и сильней,
И ярче ярость разгорелась в ней,
Когда увидел это пламя враг,
Он оробел, закрался в сердце страх,
Отец Лейли свою заставил рать
Путь робкой осторожности избрать,
И видя: гибелью враги грозят, —
Помчались воины его назад.
Вечерняя настала тишина.
Победа славная предрешена!
И возвратился облаченный в сталь
Довольный и веселый Науфаль,
И выбрал он для сна удобный лог,
И стан воинственный на отдых лег,
И войско звезд, когда народ заснул,
Несло ночной порою караул.
Китайский хан покинул свой престол,
И на него Хосров тогда взошел.[11]
Короче: закатился шумный день,
Упала на поля ночная тень.
Решили оба стана боевых
Отрядов несколько сторожевых
Расставить на долине, на горе…
Но что судьба готовит на заре?..
О ты, боец любви! Подай вина!
Печалью мне объявлена война.
Хмелея и смелея, — в правый бой
Помчусь я с обнаженной головой!
ГЛАВА XIV
О том, как отец Лейли, поняв, что его ждет поражение, решает убить свою дочь, и тогда Меджнун, который увидел во сне это злодейское намерение, просит Науфаля прекратить войну
Кто слóва своего копье метнул,
Калама так поводья повернул:
Тогда как жаждет Науфаль войны,
Его противники устрашены.
Отца Лейли отчаянье берет:
Он медленным увидел свой народ.
Решил: дождемся бед, а не побед, —
И воинов собрал он на совет,
И долго люди спорили о том,
Как прекратить войну, каким путем?
Но споры прекратил отец Лейли:
«Дни испытания теперь пришли!
Что будет, если недруг победит
И наше войско в бегство обратит,
И Науфаль, всесильный, как эмир,
Мою Лейли — мой светоч, мой кумир —
Захватит в плен? Скорбей тогда не счесть,
Погибнет наша слава, наша честь!
Нам умереть придется со стыда
Иль родину покинуть навсегда!
Я гак решил предотвратить беду:
Лейли я на рассвете приведу.
Иглой стрелы одежду ей сошью,
Нужна ей хна? Я кровь ее пролью,
На землю пальму тела повалю
И в землю ствол зарыть я повелю.
Хотя она свеча моих очей,
Цветущий сад она души моей,
Она — мне дочь, и потому хочу,
Чтоб ветер смерти погасил свечу,
Чтоб осень разорила этот сад,
Но только чтобы враг не знал услад!
Пусть уничтожу юную красу, —
Зато свою и вашу честь спасу!»
И воинов обрадовал глава,
Одобрили они его слова.
Но Науфаля рать была сильней:
Удача гордо реяла над ней.
Меджнуна жизнь похожа на туман,
То счастлив он, то горем обуян.
Как вспомнит о Лейли, о встрече с ней, —
Его чело становится ясней.
Поймет, чтó племени ее грозит, —
Смертельная тоска его пронзит.
Сочувствует другим тот, кто влюблен:
Великодушье — вот любви закон!
Он горем был подавлен, угнетен,
А счастье на глаза нагнало сон.
Он дивный образ увидал во сне.
Нет, девушку, подобную весне!
Не девушку, а кипарис! О нет:
Для солнца — страшной ревности предмет.
И меркнет луч луны в ее луче!
От головы до ног в шелку, в парче,