— Да, хозяйка!
Я поморщилась, передёрнув плечами:
— Госпожа Ри! Обращаться ко мне так. И не иначе. Если ещё раз услышу от тебя или от Рикки «хозяйка», сильно разозлюсь. И тогда пеняйте на себя.
Микки опустил плечи, весь сжался, став, как будто ещё меньше и прошептал:
— Простите хо… госпожа Ри.
— Так-то лучше.
Я поднялась с кушетки и подошла к Микки.
— Посмотри на меня!
Рыжий вздрогнул и поднял голову. Всё-таки разница в росте сейчас мешала. Я щёлкнула пальцами и присела на высокий табурет, стоявший до этого в углу комнаты. Микки смотрел на меня с расширенными от ужаса зрачками, как кролик на удава. Похоже, что я перестаралась с приказами. Но по-иному пока нельзя. Если я хочу, чтобы моя задумка осуществилась, необходимо абсолютное подчинение. Главное, чтобы он в обморок сейчас не хлопнулся, иначе в другой раз может ничего не получиться.
— Не дёргайся, я хочу осмотреть рану. — Пояснила я, стараясь чуть смягчить тон, но не настолько, чтобы он полностью расслабился.
Ещё щелчок и под правой рукой возник небольшой, круглый столик с необходимыми инструментами и материалами. По моим кистям пробежали всполохи огня и погасли. Смочив сложенную в несколько слоёв салфетку в отваре, я приложила получившийся компресс к скуле Микки, чтобы растворить плёнку, в которую превратилась мазь, наложенная поверх швов. К счастью, ни воспалений, ни покраснений не оказалось. Процесс регенерации запустился. И это отличная новость! Использованная салфетка отправилась прямиком в камин. Следом полетела вторая. Быстро орудуя пинцетом и острыми ножницами, я сняла швы и наложила поверх раны небольшую повязку, приклеив её по краям для надёжности. Рыжий чёрт всё это время стоял, не шелохнувшись, буквально дыша через раз. Щелчок и столик с табуретом вернулись на прежние места. А вот теперь самое сложное.
— Прими истинную ипостась на четверть.
Микки вопросительно посмотрел на меня.
— Хвост и рога.
Мгновение, и приказ был исполнен. Я обошла Микки вокруг. Так и есть, кончик правого рога отломан, вследствие чего левый рог длиннее на пару сантиметров.
— Что с рогом?
Микки снова ссутулился и едва слышно проговорил:
— Хозяин отбил. Предыдущий. За неповиновение.
Я сжала до хруста кулаки. Спокойно, Рина, не время. Будь моя воля, с удовольствием отбила бы этому «хозяину» пару частей тела. Всем известно, что рога у чертей очень чувствительные и травма подобная этой способна причинить невыносимые страдания, ещё сантиметра на полтора ниже и вполне возможен летальный исход от шока. Это не говоря о том, что рога у чертей имеют ещё и статусную роль, а обладатель повреждённых обречён до конца своих дней подвергаться насмешкам сородичей. Всё из-за одного старого варварского обычая. Когда-то, чтобы сломить волю, особо непокорным чертям-рабам отрубали или спиливали рога, предварительно опоив дурманящими зельями. И то выживали не все.
Так. Вдох-выдох.
Я подошла к Микки вплотную:
— Руку!
С силой обхватив правой рукой протянутую ладонь, чуть потянула рыжего чёрта на себя, в ту же секунду отбив ребром левой руки ещё кусок многострадального рога.
— Ай! Больно! — взвыл Микки, пытаясь отстраниться. Из его широко распахнутых серо-зелёных глаз градом покатились слёзы.
Пять, четыре, три, два, один… Я закончила внутренний обратный отсчёт и оттолкнула от себя рыжего, ослабив захват. Не ожидавший этого Микки отлетел к противоположной стене, успев в последний момент смягчить сжавшимся в пружину хвостом падение. Но всё-таки не устоял и шлёпнулся на пол. Потирая ушибленную пятую точку, чтобы унять боль, Микки не обратил внимания, что сам того не понимая, своими действиями ускорил регенерацию. Повреждённый рог подёрнулся едва заметной дымкой и начал вытягиваться, закручиваясь. Ещё несколько минут, и он стал абсолютно таким же, как и левый: гладким, будто отполированные ноготки модницы, и острым. Ещё до конца не понимая, что произошло, Микки начал ощупывать свою голову, осторожно прикасаясь к рогам. Удивление от полученных результатов изучения предмета чертовской гордости сменилось совершеннейшим детским восторгом. Не веря своим ощущениям, он благоговейно потыкал подушечкой указательного пальца острый кончик рога и даже слегка постучал оставшимися пальцами по всей длине, будто боясь, что он снова отвалится или исчезнет.
— Ну и методы у Вас, госпожа!
— Что? — Я обернулась и посмотрела на Микки.
— Простите.
Я махнула рукой:
— Свободен!
Дважды повторять не пришлось: рыжий выскочил через дверь, едва не снеся её с петель. И даже не удосужился закрыть за собой.
— Рикки! Госпожа вылечила мой рог! Представляешь, он теперь целый, совсем, как новенький!
О духи, ну, дитя — дитём, несмотря на возраст.
Я дошла до кушетки и рухнула на подушки. Перенаправляя боль Микки на себя, совершенно не представляла, насколько это может быть болезненно. За малым сдержалась, чтобы не заорать. Казалось бы, опытная ведьма, одна из самых стойких и выносливых в нашем отряде и такое… Зато теперь прекрасно понимаю тех несчастных чертей. Учитывая, что к процедуре лишения рогов их подводили в максимально истощённом состоянии, чтобы полностью исключить возможность запуска регенерации, идея уйти за грань и не возвращаться выглядела для хвостатых рабов весьма соблазнительной.
Надо передохнуть. Стоило бы подняться в спальню, но, ни сил, ни желания куда бы то ни было, двигаться не было. Скинув туфли, я максимально комфортно вытянулась на кушетке и не заметила, как уснула.
Когда я открыла глаза, за окном уже темнело. Откинув плед в сторону… Плед? Насколько помню, последний раз видела его в гостиной. Я оперлась левой рукой на край кушетки и, оттолкнувшись правой от спинки, резко села. Первое, что бросилось в глаза — это закрытая дверь. Микки вернулся и закрыл? Возможно. Щелчок, и загорелись свечи, освещая лабораторию. Неприятно засаднило ребро левой руки. Я развернула кисть и увидела запёкшуюся кровь. Перевела взгляд на платье. В том месте, где рука касалась ткани во время сна, остались бурые пятна. А вот это уже интересно. Покрутив в руках плед, свернула его в несколько раз и отложила в сторону. Плед был чист. Это означало только одно: на мне он появился уже после того, как кровотечение остановилось, в противном случае на нём должны были остаться следы, учитывая, в какой позе я уснула. От привычки вертеться во сне пришлось избавиться ещё двенадцать лет назад. Ладно, разберёмся с этим позже. Сейчас меня больше волновало, почему рана не затянулась сама по себе. Смею предположить, что в ней застряли осколки. Влезая на ходу в туфли, я проковыляла к столу. Пара хлопков в ладоши и свет стал ярче. Как я и предположила, под засохшей коркой оказались частицы рога. А вот вытащить их оказалось не так-то просто. Такое ощущение, что они намертво вросли в рассечённую руку. Провозившись почти час, при помощи пинцета пары-тройки заклинаний и ещё большего количества непечатных слов наконец-то удалось полностью очистить рану от инородных тел. Вопреки моим опасениям, края тут же стали стягиваться. Даже шить не пришлось. Оставив левую руку в покое, я запечатала извлечённые осколки в стеклянной шкатулке и убрала в ящик стола.
Глава 10. Смена статуса
Следующие два дня прошли спокойно. Рикки быстро шёл на поправку, у Микки приступов, спровоцированных проклятиями не было, несмотря на то, что у него дисбаланс сил был гораздо сильнее, чем у собрата. Подозреваю, что большую часть "грязной работы", которую на них обоих повесил, выполнял всё-таки он. Интересно, с чего такая забота о Рикки? Братья? Разве что двоюродные, потому что, судя по данным из договора, родились оба в один год с разницей в несколько месяцев. Измены у чертей не приняты. Тот факт, что оба носили одну фамилию ничего не означал. Тэршам — это всего лишь название клана и все, кто в него входят, используют его в качестве фамилии. За какие заслуги оба оказались в рабстве так же не удалось выяснить. Если бы клан вёл оседлую жизнь, было бы проще, но, к сожалению, он являлся кочевым, а искать на просторах Герствара определённый чертовский табор — как иголку в стоге сена. Из договора следовало только одно: продал их не соплеменник, несмотря на то, что на момент первой продажи они были. Ведь детей могли продавать лишь родфственники, либо тот, кто украл их из табора. Второй вариант я сразу отмела: иначе договор превратился бы в прах. Скрепляя любую магическую сделку хоть рукопожатием, хоть подписью, всегда добавляю невидимую печать. Если с документами что-то неладное, моментально их уничтожает, авонатоматически признавая недействительными. Прав был Максимилиан, когда отправил меня не на боевой факультет, а к законникам. Туда и отбор был проще в плане документов, и на присяге можно было назваться любым своим именем, главное — потом жить под ним. Своё настоящее мне раскрывать тогда было нельзя, чтобы "любящие" родственники не нашли, да и сейчас не особо желательно, несмотря на то, что его давно вычеркнули из всех родовых книг. Полное имя, которым меня нарекли родители и с которым я дожила до шестнадцати лет по сути было давно похоронено. Вот и получилось, что я отбросила второе имя и фамилию, которая так же, как и у чертей происходила от названия Рода, а своеобразное первое дало простор для сокращений, которые я использовала в зависимости от ситуации. Поэтому в военной академии и на службе меня знали, как Сандру, а друзья и знакомые, как Рину. Микки и Рикки я представилась так, как у нас было принято представляться слугам. К тому же у меня были на них свои планы. С фамилией вышло ещё проще: называла место, где появилась на свет. Мать родила раньше срока, не успев добраться до фамильного замка. Но об этом знали лишь я и родители, унёсшие эту тайну в могилу. Так что с точки зрения законности никаких проблем не было, более того, даже все проверки на Кристаллах Правды легко проходила.
Мда… Получается в итоге, что чертей так же, как и меня предали, а по факту — продали родственники… Вот только меня в монастырь, а их в рабство. Весело. По поводу того, почему имя первого их владельца не включало название клана была одна догадка. С большой вероятностью их передали по расписке. В счёт долга. И возможно это было лишь в одном случае: крупный проигрыш в азартных играх. Мерзость и низость. Но допытываться до правды я пока не спешила. Сейчас это было не так важно.