Ну а «право сильного» и вовсе деформировало сознание. Получивший оружие и дорвавшийся до власти среднестатистический «гражданин» – тварь еще та. Человек, возвысившийся над законом, – это страшный зверь…
А ведь с законом и контролем у нас большие проблемы. И есть в этом часть моей вины.
Электроника БКС подчистила картинку, убирая взвесь дыма и пыли. Активировавшийся инфракрасный прожектор подсветил поле боя.
На палубе лежали три изломанных тела, вздрагивающие от толчков частых попаданий. Боллы рикошетили от брони, выбивали кровавую взвесь из участков открытой плоти и уродовали остатки фальшпанелей коридора.
– Прекратить огонь! – Я поднял вверх сжатый кулак, дублируя команду в общем чате.
Связь работала с перебоями – нападавшие использовали на диво качественные глушилки. Вообще странно: броня у девушек – адский треш, а вот оружие и экипировка – в топовом сегменте.
– Я сказал, прекратить огонь! – рявкаю на всю мощь внешних динамиков и вскакиваю из-за укрытия, торопясь к ближайшему любителю пострелять по лежачим.
Отвешиваю знатного пинка одному, деактивирую оружие у другого и совсем уж разъяренно – луплю прикладом по шлему третьего. Лишенный развлечения боец зло оборачивается, вскидывая винтовку и смачно матерясь на общем канале.
Отбиваю ствол в сторону, ударом ладони в лоб усаживаю воина на задницу. Впиваюсь глазами в непрозрачное забрало шлема.
– Обознатушки вышли? Утихни, рядовой! Оружие на предохранитель и к Доку на профилактику – слух тебе проверят, ректально.
Разворачиваюсь к остальным землянам. Есть еще инвалиды по слуху? Заманали своей анархией!
Народ вроде внял. Защелкали предохранители, залязгало железо сменных клипов и батарей. ИИ-тактик раздал бойцам номера очередности на перезарядку и полевое обслуживание оружия.
Импланты понизили уровень тревоги до «желтой», заодно подчистили кровь от лишних гормонов адреналиновой группы и густого киселя боевого коктейля. Уровень общей агрессии спал, теперь бойцы стали более вменяемы. Уже не волчья стая, рвущая теплую тушу, а цепные псы на выгуле. Все еще опасны, но уже управляемы.
Пробежался взглядом по фигурам – да, потрепали нас юные амазонки…
К точке прорыва периметра мы прибыли полной дюжиной. Сейчас же в строю осталось лишь семеро. Трое тяжей Мурома, двое летунов в легких БКС, флегматичная снайперша из «семерки» и девушка-аналитик, с горящим от возбуждения лицом и с закопченной плазменной винтовкой в руках. Запорола-таки ствол частой стрельбой на пределе мощности…
– Монгол и Арбуз – со мной! Остальные – под управление «Тактика».
Народ сдержанно загудел – подчиняться ИскИну у нас не любили. Никто не желал гнуть спину перед псевдоразумным кристаллом, да и затейником он был еще тем. Сбойнут где-то датчики слежения, взыграет паранойя у ИИ – и засадит он тебя на сутки в секрет, заставляя тщательно наблюдать за сектором пространства шириной в девять градусов. Ну его нах такое счастье!
Игнорируя недовольный ропот, тороплюсь вперед. За спиной пристраивается Монгол, в пилотском, добронированном скафе и с потертой импульсной винтовкой в руках. На самом деле парень из Ташкента меткое погоняло получил из-за специфического разреза глаз и пожизненной невозмутимости.
Замыкает короткий строй Арбуз – двухметровый сержант из тяжей, вечно грезящий сладкой бахчей и уже порядком утомивший всех своими фантазиями.
За время короткого огневого контакта коридору изрядно досталось. Боллы и осколки исклевали пластик панелей, росчерки лазеров изуродовали пространство шрамами, а холодная плазма украсила стены фантастическими потеками расплавленных материалов.
Имплант предупреждающе пискнул и принудительно захлопнул лицевую панель шлема – кислород в помещении выгорел в первые же секунды боя. Вентиляция крейсера работала едва ли на полтора процента мощности, и многочисленные очаги возгораний задохнулись сами собой. Но вот разноцветные дымы тлеющей химии ощутимо понижали индекс обитаемости.
Двигаемся уверенно – мошки «Развед-Роя» исправно гонят поток инфы, убаюкивая разум зелеными маркерами алерт-статусов.
За десяток шагов до цели я ускоряюсь – среди месива изломанных тел замечаю движение. Чуткие микрофоны БКС улавливают рваный ритм сердцебиения и хриплое поверхностное дыхание. Имплант на мгновение задумывается, а затем осторожно добавляет бордовых красок в пустую полоску жизни одной из фигур.
Приближаюсь, стискивая зубы и стараясь не смотреть на палубу. Кровью нас не испугать, хотя шагать по сворачивающимся комками лужам – неприятно. Разум привычно отфильтровывает ошметки плоти, но вот осознавать, что весь окружающий тебя ужас – дело твоих собственных рук – действительно страшно.
«Игра… вокруг лишь игра…» – нашептываю себе под нос монотонную мантру.
Сознание ехидно демонстрирует кукиш – я уже давно не верю в виртуальность происходящего.
«Смерти нет… девчонки уже воскресли и сейчас весело хохочут, обсуждая детали боя…» – меняю пластинку, подбирая более успокаивающий образ.
Думаете, я рефлексирующий слабак, а вы круты, как вершины Гималаев? Что? Вы даже способны жевать сосиски с кетчупом под ужастик с тошнотворной расчлененкой? Ну, может быть…
Только вот секунду назад я чуть было не поскользнулся на палубе. И лучше вам не знать, что я увидел, взглянув под ноги. Жуйте свои сосиски, жуйте…
– «Альфа»! Приказ к выполнению! Стереть последние четыре секунды воспоминаний!
Не могу я с этим жить…
Раненая прикрыта упавшей сверху подругой. Именно это и уберегло ее от прямых попаданий. Осторожно переворачиваем и оттаскиваем тела, спеша добраться до еще живой девушки. Поневоле всматриваюсь в лица. Чумазые, юные, красивые…
Не выдерживает даже Монгол.
– Дети, совсем еще дети… У меня ведь дочке столько же… Сейчас, наверное, выпускной отгуляла, о платье розовом мечтала… Потянула ли мать без меня?
Арбуз гогочет, без тени брезгливости отдирая с нагрудной пластины убитой девушки окровавленный значок с задорным смайликом. Вообще – одежда на девчонках доработана с любовью. Тщательно отрисованные сердечки и затейливые рюшечки, боевые слоганы, пожелания подружек и загадочные аббревиатуры типа: «Н+К=Л».
– Да ладно тебе, Монгол! Вполне вдувабельные дефки! Глянь, какие титьки отрастила! Зачетные яблочки! Зря на фарш пустили…
Хрясь! Кулак узбека со стальным звоном врезается в шлем тяжа. Урона – ноль, но точки над «i» расставлены.
Вклиниваюсь между готовыми сцепиться бойцами:
– Отставить! Монгол! Ты на боевом выходе! Арбуз! Базар фильтруй! Казанова херов…
Воины нехотя расходятся, хотя конфликт явно не исчерпан. Быть сегодня очередному мордобою «за школой», как прозвали у нас перекресток коридоров у зала учебных симуляторов. Опять моим летунам наваляют… Надо будет уравнять шансы и подкинуть Монголу стимуляторов из красного сектора аптечки. Зарвались тяжи, ох зарвались…
Осторожно переворачиваю раненую на спину и тут же шарахаюсь назад. В окровавленных руках девушки тяжелая тушка плазменной гранаты. В кармашках на поясе – еще четыре.
Имплант обреченно подсказывает – боеприпасы синхронизированы, сенсор активации установлен на размыкание цепи.
Мир вокруг делится на зоны. Красная – радиус летальных повреждений. Оранжевая – есть шанс выжить. Желтая – молись богам за то, что успел…
Боевого опыта девушке не хватает, а вот киношный пафос – дает нам шанс.
Пока разбитые губы шепчут слова посмертного проклятья: «Сдохните, вонючие мужланы!» – я ухожу прыжком за широкую спину Арбуза.
Подрыв!
Плазменный кокон, температурой в два миллиона градусов, ласково принимает нас в свои объятья. Силовые щиты схлопываются за секунду. Раскаленный газ в четвертой агрегатной форме вещества жадно лижет броню моего БКС.
Перекатом ухожу из опасной зоны, оставляя на палубе угольный след из пропеченной арм-керамики.
Жив!
БКС на списание, ноги – в лечебный гель, но жив! Мне ведь сейчас никак нельзя терять опыт и ослаблять контроль над отрядом. Разлеживаться в капсуле, оставляя соединение на замов, – смертельно опасно! Приоритеты в очередной раз сменились – задача номер один – сбить спесь с охамевших офицеров и укрепить дисциплину.
Сдерживая стон и позволяя аптечке всадить в себя пяток игл, я медленно поднимаюсь на ноги. Оглядываюсь. Гранаты свое уже отработали – время жизни плазменного шара у наступательных «РГП-12» порядка двух секунд.
От Монгола осталась лишь тень на переборке, а обугленная туша Арбуза так и застыла посреди коридора. Телеметрия сообщает, что оператор еще жив, но гуманней будет вколоть ему «Мизерикордию» – летальный наркотик для безнадежно раненных.
Глушу канал звуковой связи с умирающим бойцом. Пределы пластичности психики не безграничны, а крики обугливающегося внутри железной банки человека не способствуют ментальному здоровью. Гнилой ты мужик, Арбуз, и смерть у тебя такая же – врагу не пожелаешь.
Мой скаф окончательно спекается и теряет эластичность. Активирую протокол аварийного освобождения оператора, покидаю БКС под хруст крошащейся брони.
Бросаю персональный вызов Макарычу – скафандр следует эвакуировать, причем под присмотром надежных людей. Электронные мозги навигатора все еще хранят карты моих маршрутов и логи переговоров. А в заплечном ранце хватает личных ништяков.
Нечего во всем этом ковыряться левым технарям, лишнее оно. Там ведь и посмертные сюрпризы есть, для любителей мародерки. Та же граната с обнуленным таймером запала…
Дождавшись Макарки, прикатившего на скрипящей роботизированной тележке, помогаю ему погрузить и принайтовать БКС. До полностью освоенных соединением жилых объемов решаю добраться с ветерком, сидя на платформе все той же телеги. По служебным лестницам и пустым лифтовым шахтам было бы всяко быстрее, но организм просит о пощаде и угрожает бунтом. Ноги как деревянные, на период регенерации болевые рецепторы отключены. Сознание плывет от обилия химии в крови.
Серв заунывно подвывает электрическим движком, тележка неторопливо ползет по расчищенным коридорам, а я, привалившись к обгорелому боку БКС, читаю доклады и размышляю о напавших на нас девчонках.