— Ах! — неожиданно произнес Уайтинг.
Дорога свернула вправо, прочь от моря, в сторону залива. Они пересекли водораздел; им открылся вид на залив. Справа отчетливо виднелись залив и море за ним: оно было не совсем темным, ибо лунный свет уже пробивался сквозь низкие облака над горизонтом.
— Мистер Буш, сэр?
Это был Уэллард. Он уже почти совладал со своим голосом и шептал не так пронзительно.
— Я здесь.
— Меня снова прислал мистер Хорнблауэр, сэр. Там впереди поперек дороги еще один овраг. И мы наткнулись на стадо коров, сэр. Они спали на холме. Мы их вспугнули, и они разбрелись.
— Спасибо, я понял, — сказал Буш.
Он был самого низкого мнения о значительной части своих подчиненных и отлично знал, что, наткнувшись на стадо, они примут коров за противника. Будет волнение, шум, кто-нибудь может открыть стрельбу.
— Скажите мистеру Хорнблауэру, что я остановлюсь на пятнадцать минут.
— Есть, сэр.
В любом случае хорошо дать вымотанным людям отдых, а отставшим — время подтянуться. И за время отдыха можно каждого по отдельности предупредить насчет коров. Буш знал, что передать приказ по цепочке мало, да и просто небезопасно — все слишком устали, а многие вообще плохо соображают. Он отдал приказ остановиться, и, разумеется, полусонные люди натыкались на впередиидущих с шумом и возгласами, которые ругающиеся шепотом унтер-офицеры не сразу смогли прекратить. Матросы и морские пехотинцы улеглись на траву, и, пока их предупреждали насчет коров, унтер-офицер доложил Бушу о новой неприятности:
— Матрос Блэк, сэр. Он пьян.
— Пьян?
— У него, видать, был ром во фляжке, сэр. От него так и разит. Уж не знаю, где он раздобыл выпивку, сэр.
Из ста восьмидесяти матросов и морских пехотинцев под началом Буша хотя бы один с большой вероятностью мог оказаться пьяным. Способность британского моряка отыскать выпивку и готовность надраться в любое время — такая же часть его личности, как уши или глаза.
— Где он сейчас?
— Он шумел, сэр, так что я двинул его в ухо, и он больше не шумит, сэр.
Буш догадывался, что в короткой фразе осталось много недосказанного, однако выспрашивать подробности было незачем.
— Выберите надежного матроса и оставьте с Блэком.
— Есть, сэр.
Итак, десант стал слабее не только на пьяного Блэка, но и на того, кто останется за ним приглядывать. Однако им повезет, если этими двумя все и ограничится.
Когда колонна двинулась снова, впереди показалась долговязая фигура Хорнблауэра — черный силуэт на фоне лунного света. Хорнблауэр пошел рядом с Бушем и доложил:
— Я разглядел форт, сэр.
— Да?
— Да, сэр. Примерно в миле впереди еще овраг. Форт за ним. Его можно различить на фоне луны. Может, в полумиле за оврагом, может, меньше. Я оставил Уэлларда и Сэдлера в овраге с приказом остановить колонну там.
— Спасибо.
Буш шагал по неровной земле. Несмотря на усталость, напряжение снова нарастало: так тигр, учуявший добычу, напружинивает мышцы для прыжка. Буш был боец, и мысль о действии его бодрила. Два часа до рассвета; время в запасе еще есть.
— Полмили от оврага до форта? — спросил он.
— Я бы сказал, даже меньше, сэр.
— Очень хорошо. Там я остановлюсь и буду ждать рассвета.
— Да, сэр. Можно мне присоединиться к моему дивизиону?
— Да, мистер Хорнблауэр.
Буш и Уайтинг вели колонну медленным равномерным шагом, рассчитанным на самых неповоротливых тихоходов в колонне. Сейчас Буш сдержал желание прибавить шаг в предвкушении действия. Хорнблауэр ушел вперед. Буш видел, как он стремительно удаляется своей нескладной походкой, но поймал себя на том, что одобряет кипучую энергию подчиненного. Он начал обсуждать с Уайтингом план штурма.
Перед оврагом ждал унтер-офицер. Буш передал по цепочке приказ быть готовым к остановке, затем остановил колонну, а сам пошел вперед на рекогносцировку и вместе с Уайтингом и Хорнблауэром обозрел квадратный силуэт форта на фоне неба. Напряжение отпустило. Гримаса, искажавшая его лицо на последнем отрезке пути, сменилась добродушным выражением, которого, впрочем, никто в темноте не видел.
Они быстро внесли уточнения в план. Унтер-офицеры шепотом передали по рядам приказы и заключительные предупреждения. Предстояла самая опасная часть операции: надо было спустить людей в овраг и развернуть их, готовя к штурму. Уайтинг прошептал вопрос, который заставил Буша на несколько секунд задуматься:
— Можно заряжать?
— Нет, — ответил Буш наконец. — Холодная сталь.
Слишком рискованно заряжать столько ружей в темноте. Во-первых, шомпола наделают много шума; во-вторых, есть опасность, что какой-нибудь болван нажмет-таки на спуск. Хорнблауэр ушел налево, Уайтинг со своими пехотинцами — направо, Буш лег на землю посреди своего дивизиона, в центре. Ноги болели от непривычной нагрузки; стоило положить голову, как она закружилась от усталости и недосыпа. Он стряхнул сон и сел. Если не считать усталости, ожидание не доставляло ему неудобств; годы морской жизни с ее бесчисленными однообразными вахтами, годы войны с бесконечными периодами бездействия приучили его ждать. Некоторые матросы запросто заснули на каменистом дне оврага; не раз Буш слышал, как кто-то всхрапывал и тут же стихал, получив от соседей пинок.
Но вот наконец впереди, за фортом, небо вроде бы немного посветлело. Или просто луна вышла из-за облаков? Остальное небо было бархатно-фиолетовым, звезды по-прежнему сияли. Но вот… вот, без сомнения, небо стало бледнее. Буш заерзал и почувствовал за поясом мешающие ему пистолеты. Они на предохранителе, надо не забыть взвести курок. На горизонте едва-едва угадывался намек, подозрение на красноту, окрасившую лиловый бархат.
— Передайте по цепочке, — сказал Буш, — чтобы готовились к атаке.
Он ждал, пока приказание обойдет всех, но, хотя по времени оно еще никак не могло достичь флангов, в овраге поднялась суматоха. Чертовы идиоты, которые всегда найдутся в любом отряде, повскакивали с мест, едва команда дошла до них, возможно даже не потрудившись передать ее дальше. По крайней мере, пример их оказался заразительным: начиная с флангов шли как бы две волны, люди вскакивали на ноги. Буш тоже поднялся. Он вытащил шпагу, ухватил ее покрепче, левой рукой выхватил пистолет и взвел курок. Справа послышалось лязганье металла: морские пехотинцы примкнули штыки. Сейчас Буш уже различал лица стоящих справа и слева.
— Вперед! — приказал он, и строй выплеснулся из оврага. — Эй, помедленнее!
Последние слова он произнес почти громко. Рано или поздно какие-нибудь горячие головы кинутся бежать, и лучше, если это произойдет позже. Буш хотел, чтобы его люди достигли форта единой волной, а не поодиночке и не запыхавшись. Он слышал, что и Хорнблауэр слева приказывает своим людям: «Помедленнее!» Сейчас шум наступления наверняка достиг форта и привлек внимание даже сонных, беспечных испанских часовых. Вскоре часовой побежит к сержанту, сержант придет, секунду поколеблется и поднимет тревогу. Громада форта высилась перед Бушем, черная на фоне розовеющего неба; он помимо воли ускорил шаг, и строй поспешил вперед вместе с ним. Кто-то закричал, самые горячие подхватили его крик, все побежали. Буш побежал вместе с ними.
Словно по волшебству, они очутились на краю рва, у почти вертикально прорезанного в известняке шестифутового эскарпа.
— Вперед! — крикнул Буш.
Даже со шпагой в руке и пистолетом в другой он смог быстро спуститься в ров, повернувшись спиной к форту и цепляясь локтями за уступ, прежде чем спрыгнуть вниз. Дно сухого рва было скользкое и неровное, но Буш добрался по нему до противоположного эскарпа. Орущие люди сгрудились возле уступа, подтягиваясь наверх.
— Поднимите меня! — крикнул Буш.
Матросы с двух сторон подхватили его и практически подбросили вверх. Буш оказался плашмя на узкой площадке между рвом и крепостным валом. В нескольких ярдах от него матрос пытался закинуть на вал кошку. Она со скрежетом упала меньше чем в ярде от Буша, но матрос, не глядя на него, тут же подтянул кошку к себе, размахнулся и закинул ее на крепостной вал. Кошка зацепилась, и матрос, упираясь ногами в стену, а руками цепляясь за веревку, полез наверх как безумный. Не успел он вскарабкаться до середины, как другой матрос уже ухватился за веревку и полез вслед за ним. Рядом собралась толпа орущих, возбужденных людей, каждый хотел лезть следующим. Послышались громкие ружейные выстрелы, в ноздри Бушу ударил пороховой дым, так непохожий на чистый ночной воздух.
Справа, с другой стороны форта, морские пехотинцы пытались прорваться через пушечные амбразуры; Буш повернул налево, поглядеть, что можно сделать здесь. Почти сразу он нашел, что искал, — здесь располагались ворота для вылазок: широкая, окованная железом дверь, укрытая небольшим выступающим бастионом на углу форта. Два идиота-матроса стреляли не по двери, а по головам, появившимся над ней. Обычному матросу бессмысленно давать в руки ружье. Буш закричал так, что его голос, подобно трубному гласу, перекрыл шум:
— С топорами сюда! Топоры! Топоры!
Во рву еще оставалось множество людей, не успевших взобраться на эскарп; один из них, размахивая топором, пробился сквозь толпу и начал взбираться на уступ. Силк, неимоверно могучий боцманмат, командовавший взводом в дивизионе Буша, подбежал по площадке и вырвал у него топор. Мощными, размеренными ударами врубился он в дверь, отклоняясь назад всем телом, а потом изо всех сил обрушивая топор на дерево. Появился еще один матрос с топором, оттолкнул Буша локтем и тоже принялся рубить дверь, но у него не было ни такой силы, ни такой сноровки. Громко отдавались удары их топоров. В двери открылось окошко с железным засовом, за ним блеснула сталь. Буш навел пистолет и выстрелил. Силк пробил дверь насквозь и с усилием вытащил лезвие, потом, сменив цель, начал рубить поперечину в центральной части двери. Три могучих удара, и он остановился, чтобы показать второму матросу, куда бить. Раз и еще раз ударил Силк, потом отбросил топор, просунул пальцы в образовавшуюся рваную дыру, уперся ногой в дверь и одним могучим усилием оторвал несколько досок. Поперек образовавшейся дыры лежал деревянный брус; Силк обрушил на него топор… еще раз… С хриплым криком, размахивая топором, Силк ринулся в дыру.