— Что это? — спросил он.
— Лимонад, сэр, с почтением от мистера Хорнблауэра.
— От мистера Хорнблауэра?
— Да, сэр. К нам подошла маркитантская лодка, мистер Хорнблауэр купил лимонов и велел мне выжать их для вас.
— Передайте мистеру Хорнблауэру мою благодарность.
— Есть, сэр. Еще стакан, сэр?
— Да.
Ему стало лучше. Через некоторое время он услышал целую серию необъяснимых звуков: топот башмаков по палубе, приказы, плеск весел рядом с кораблем. Потом у дверей его каюты послышались шаги. Вошел доктор Клайв и с ним незнакомец — тощий седой человечек с прищуренными голубыми глазками.
— Меня зовут Сэнки, я врач флотского берегового госпиталя, — объявил он. — Я отвезу вас туда, где вам будет гораздо удобнее.
— Я не хочу покидать корабль, — сказал Буш.
— Служа на флоте, — произнес Сэнки с профессиональной жизнерадостностью, — вы должны были привыкнуть, что, как правило, приходится поступать против своих желаний.
Он снял простыню и оценивающе разглядывал замотанное бинтами тело Буша.
— Простите некоторую бесцеремонность, — сказал он все с той же мерзкой жизнерадостностью, — но я должен дать расписку о вашем получении. Полагаю, лейтенант, вы никогда не расписывались в получении судовых припасов, не ознакомившись предварительно с их состоянием.
— Идите к черту! — сказал Буш.
— Раздражительность. — Сэнки взглянул на Клайва. — Боюсь, вы не прописывали ему достаточно слабительного.
Он взялся за Буша и с помощью Клайва ловко повернул его лицом вниз.
— Даго изрядно вас покромсали, сэр, — продолжал Сэнки, обращаясь к беззащитной спине Буша. — Девять ран, насколько я понимаю.
— И пятьдесят три шва, — добавил Клайв.
— В «Вестнике» будет выглядеть неплохо. — Сэнки хохотнул и экспромтом выдал цитату: — «Лейтенант… э… Буш в ходе героической обороны получил не менее девяти ран, однако я счастлив сообщить, что он быстро идет на поправку».
Буш попытался повернуть голову и рявкнуть что-нибудь подходящее к случаю, но шея была одним из самых больных его мест. В результате он пробормотал нечто невразумительное, и, пока его рычания не стихли, на спину его не переворачивали.
— А теперь мы быстренько унесем нашего ангелочка, — объявил Сэнки. — Носильщики, заходите.
На главной палубе Буш чуть не ослеп от солнечного света. Сэнки подошел, чтобы натянуть простыню ему на глаза.
— Отставить! — сказал Буш, угадав намерение врача. В голосе его сохранилось достаточно командирской твердости, и Сэнки помедлил. — Я хочу видеть!
Теперь стало понятно, что за топот он слышал внизу. На шкафуте выстроился один из вест-индских полков: все солдаты стояли по стойке смирно, все с примкнутыми штыками. Пленных испанцев выводили из люков, чтобы отправить на берег в стоящих у борта лихтерах. Буш узнал Ортегу. Тот хромал, опираясь на плечи двух человек. Одна штанина была обрезана, бедро замотано бинтами. Бинты и другая штанина почернели от запекшейся крови.
— Да уж, головорезы, — заметил Сэнки. — А теперь, когда вы вдоволь на них налюбовались, мы спустим вас в лодку.
Со шканцев поспешно подошел Хорнблауэр и встал на колени рядом с носилками.
— Все в порядке, сэр? — озабоченно спросил он.
— Да, спасибо, — ответил Буш.
— Я прикажу собрать ваши вещи и отправить их следом за вами, сэр.
— Спасибо.
— Поосторожней со стропами, — прикрикнул Хорнблауэр на матросов, цеплявших тали к носилкам.
— Сэр! Сэр! — Мичман Джеймс приплясывал рядом с Хорнблауэром, стараясь привлечь его внимание. — К нам направляется шлюпка с капитаном на борту.
Новость требовала, чтобы ею занялись немедленно.
— Всего вам наилучшего, сэр, — сказал Хорнблауэр. — До скорой встречи.
Он повернулся. Буш не обиделся на короткое прощание: прибывающего на борт капитана надлежало встречать соответственно его чину. Мало того, Бушу самому ужасно хотелось знать, зачем этот капитан пожаловал.
— Пошел тали! — приказал Сэнки.
— Отставить! — гаркнул Буш и в ответ на вопросительный взгляд Сэнки добавил: — Минуточку подождите.
— Я сам не прочь узнать, что происходит, — заметил Сэнки.
По палубе засвистели дудки. Подбежали фалрепные, солдаты повернулись лицом к входному порту, морские пехотинцы выстроились рядом с ними. Сверкая золотым галуном, капитан поднялся на палубу. Хорнблауэр отдал честь.
— Вы — мистер Хорнблауэр, в настоящее время старший лейтенант на борту корабля?
— Да, сэр. Лейтенант Горацио Хорнблауэр, к вашим услугам.
— Меня зовут Когсхилл. — Капитан вытащил бумагу, развернул ее и прочел: — «Приказ сэра Ричарда Ламберта, вице-адмирала Синего флага[47], рыцаря ордена Бани, командующего флотом его величества на Ямайке, капитану фрегата его величества „Решительный“ Джеймсу Эдварду Когсхиллу. Сим предписываю Вам немедленно прибыть на борт корабля его величества „Слава“, находящегося в заливе Порт-Ройал, и принять под командование pro tempore вышеупомянутое судно „Слава“».
Когсхилл снова сложил бумагу. Принять под командование линейный корабль, даже временно, дело серьезное, и осуществлять его надо в соответствии с принятым ритуалом. Ни один приказ, отданный Когсхиллом, не будет иметь законной силы до прочтения им вслух документа, дающего право отдавать приказы. Теперь, «огласив себя», он обладал необъятной властью капитана на борту судна: мог назначать и снимать уорент-офицеров, брать под стражу и наказывать кошками — и все это благодаря властным полномочиям, переданным королем в Совете через лордов Адмиралтейства и сэра Ричарда Ламберта.
— Добро пожаловать на борт, сэр, — проговорил Хорнблауэр, вновь отдавая честь.
— Очень интересно, — сказал Сэнки, усаживаясь рядом с носилками, после того как Буша спустили в госпитальную шлюпку. — Давайте, рулевой. Я знал, что Когсхилл — адмиральский любимец. Такое повышение — на линейный корабль с двадцативосьмипушечного фрегата — большой шаг для нашего друга Джеймса Эдварда. Сэр Ричард не терял времени зря.
— В приказе говорится, это только… только временно, — сказал Буш. Он не способен был достаточно уверенно выговорить слова «pro tempore».
— У адмирала будет вдоволь времени составить приказ о постоянном назначении по всей форме, — ответил Сэнки. — С этой минуты жалованье Когсхилла увеличилось с десяти шиллингов до двух фунтов в день.
Негры-гребцы налегали на весла, и госпитальная шлюпка скользила по сверкающей воде. Сэнки повернулся и посмотрел на эскадру, стоявшую на якоре в отдалении, — трехмачтовик и два фрегата.
— Вот «Решительный», — показал он. — Когсхиллу повезло, что его фрегат оказался здесь в нужный момент. Теперь адмирал сможет щедро раздавать повышения. Вы на «Славе» потеряли двух лейтенантов?
— Да, — ответил Буш.
Робертса разорвало ядром на баркасе в ходе первой атаки на Саману, Смит погиб на своем посту, защищая шканцы во время восстания пленных.
— Капитан и два лейтенанта, — задумчиво произнес Сэнки. — Насколько я понял, капитан Сойер некоторое время был не в себе?
— Да.
— И все-таки испанцы его убили.
— Да.
— Цепочка случайностей. Вашему первому лейтенанту лучше было бы разделить его участь.
Буш ничего не ответил, хотя подумал о том же. Бакленда связали в постели, и ему никогда не искупить свой позор.
— Думаю, — рассуждал Сэнки, — повышения ему не видать. Не повезло ему, ведь он бы мог продвинуться в результате ваших успехов на Санто-Доминго, с которыми я еще вас не поздравил. Мои поздравления.
— Спасибо, — сказал Буш.
— Блестящая победа. Интересно, что теперь сделает сэр Ричард, да будет чтимо его имя, с этими тремя вакансиями. Когсхилла на «Славу». Значит, на «Решительный» надо будет назначить капитан-лейтенанта. Несказанная радость получить капитанский чин! У нас четыре капитан-лейтенанта — кто из них пройдет во врата-жемчужины?[48] Вы ведь бывали здесь прежде?
— Три года уже не был, — ответил Буш.
— Тогда вам вряд ли известно, кто из офицеров какое положение занимает в глазах сэра Ричарда. Значит, лейтенант должен стать капитан-лейтенантом. Нет сомнений, кто это будет.
Сэнки удостоил Буша взглядом, и тот задал вопрос, которого от него ждали:
— Кто?
— Даттон. Первый лейтенант флагмана. Вы его знаете?
— Кажется, да. Такой долговязый, со шрамом на щеке?
— Да. Сэр Ричард полагает, что солнце всходит и заходит по его слову. И я думаю, лейтенант Даттон — скоро он будет капитан-лейтенантом Даттоном — того же мнения.
Бушу нечего было ответить, а если б и было, он бы все равно промолчал. Доктор Сэнки — легкомысленный старый сплетник и запросто может выболтать все, что ему скажут. Буш просто кивнул, насколько позволяли израненная шея и лежачее положение, ожидая, пока Сэнки продолжит свой монолог.
— Значит, Даттон станет капитан-лейтенантом. Остаются три лейтенантские вакансии. Сэр Ричард сможет сделать приятное трем своим друзьям, назначив их сыновей лейтенантами. При условии, надо заметить, что у сэра Ричарда есть хотя бы три друга.
— Весла! Баковый! — крикнул рулевой.
Они подходили к причалу. Шлюпка пришвартовалась, Сэнки выбрался из нее и принялся командовать выгрузкой носилок. Ровным шагом чернокожие носильщики двинулись по дороге к госпиталю. Буш окунулся в воздух острова, как в горячую ванну.
— Давайте разберемся, — вещал Сэнки, шагая рядом с носилками. — Мы только что назначили трех мичманов лейтенантами. Значит, есть три вакантных уорент-офицерских места. Но погодите — ведь у вас на «Славе» были убитые?
— Много, — сказал Буш.
Немало мичманов и штурманских помощников отдали жизнь, защищая «Славу».
— Естественно. Этого следовало ожидать. Значит, вакансий гораздо больше, чем три. А значит, можно будет сделать приятное множеству вольноопределяющихся, волонтеров, всех этих несчастных, служащих без жалованья в надежде на случайное продвижение. Из чистилища, в котором они ничто, в ад, где они будут уорент-офицерами. Дорога славы… не буду ставить под сомнения ваши литературные познания, напоминая вам, что сказал поэт.