…Палисадник, красивая ограда из дикого камня…
– Дальше нельзя, – отдуваясь, сказал капитан. – Там улица, немцев полно.
Женька сообразил что столь стремительно отошедшая разведгруппа оказалась в узком квартале у Бульварной – и теперь совсем рядом отходящая колонна немцев. Надо бы срочно к основной части «Чата» прорываться…
– Через дворы верней… – начал Марчук, но тут разведчики услышали топот сапог на улице…
– Вот, черта им в… – процедил капитан.
Первого немца срезали, но через забор пришлось прыгать уже под выстрелами. Следующий дворик: совсем узкий, за воротами видны проезжающие по улице грузовики, вот проволокли длинный прицеп…
…Сзади закричали, Женька мельком увидел егеря – тот сидел на заборе, целился из автомата. Капитан отмахнулся – полетела «лимонка»… Немец благоразумно свалился за забор. Разведчики проскочили в щель между сараями – за спиной бабахнуло, осколки «эфки» заколотили по доскам. Впереди был выход в проулок – там тоже стреляли…
– Зажмут ведь, – заметил Вася, вставляя новый диск.
– Давайте без панических настроений, – пробормотал капитан, пытаясь рассмотреть в просветах, что происходит в переулке. Стреляли где-то левее, там даже пулеметы включились. Впрочем, сзади тоже стреляли, пусть и пожиже, но уж точно по разведчикам. Женька невольно пригибался, когда в сарай стучали пули…
– Вперед и не останавливаться. Жека – правый фланг, сержант – левый. Главное, переулок проскочить…
…Пока проскочили лужу на въезде во двор. Переулок, вроде и переплюнуть можно, а прямо проспект, когда вдоль него бьют. И улица рядом: катил груженый грузовик, пригнувшийся у кабины немец беззвучно раззявил рот, ухватился за винтовку. Вот зад обезьяний, будто иных дел у него нет…
…Женькина очередь, наверное, немца лишь напугала. Зато рядом уже высилась стена дома – переулок переводчик Земляков форсировал успешно. Что-то орали товарищи – Женька оглянулся: прямо на них летел броневик. Но вполне хороший броневик – правильной зеленой окраски. Значит, «шесть-четыре» не стал в «засадном дворе» отсиживаться. Высунулась голова в танкошлеме, тоже что-то орала. Женьку толкнули в плечо:
– Садись, черта тебе в…
Урчащий «шесть-четыре» принялся разворачиваться, Земляков запрыгнул на броню.
– Живей-живей! – торопил пулеметчик.
Броневичок был хороший, только потрясающе тесный. Женька, пытаясь втянуть живот, втиснулся рядом с пулеметом – хозяин ДТ отклонился, освобождая пространство. За края башенки уцепились остальные разведчики:
– Да куда ж тут?!
Снизу испуганно заорал невидимый водитель. Марчук, оглядываясь, ухватил за шиворот, сунул в башню сержанта:
– Лезь, черта тебе…
«Шесть-четыре», не закончив разворота, каким-то чудным пируэтом рванул назад задним ходом. Земляков, обомлев, увидел немецкую разведывательную бронемашину, сворачивающую в переулок. На ее броне сидели егеря. Та же самая, приставучая бронежестянка – перехватить разведчиков вознамерилась…
Встреча с русским броневиком для немцев тоже оказалась сюрпризом – четверка егерей мгновенно ссыпалась на землю, пулеметчик спешно разворачивал башню…
– Во, гадюка! – выдохнул пулеметчик «шесть-четыре», приникая к пулемету. – Ховайтесь, хлопцы!
«Дягтерев-танковый» и МГ открыли огонь одновременно. Если бы «шесть-четыре» удирал как положено, мордой вперед, разведчиков мгновенно бы сдуло свинцовой струей. Но водитель уводил крошечную бронемашину задним ходом: висел за кормой, цепляясь за запаску, капитан, провалившийся в узость башенки вниз головой Вася, поджимал ноги, колотила по броне дробь бесконечной пулеметной очереди. Матерясь, строчил в ответ наш пулеметчик, на каску переводчика Землякова отскакивали гильзы, а перед глазами Женьки почему-то оказался аккумулятор – подпрыгивал на стенке в довольно несолидном креплении…
«Шесть-четыре» отступал, немецкий броневик вроде бы наступал, звенели рикошеты, – пулеметчики от страха мало что видели-соображали, просто жали на спуск… Неполная лента в МГ кончилась первой…
«Шесть-четыре» выкатился задом на узкую улочку и стремительно рванул направо.
– Жив, капитан? – спросил снизу Женька, видевший лишь одну из кистей Марчука, мертвой хваткой вцепившуюся в скобу башни.
– Жив вроде, – ответили из-за брони.
– Добьют сейчас, – заорал пулеметчик. – Диск дайте!
Броневичок несся по кривой улице, пассажиры пытались подать полный диск из боеукладки, но сделать это в немыслимой тесноте не получалось. Земляков чуть не орал от боли в колене, по которому била штанга крепления, Вася, так и торчащий вверх ногами, охал, сумевший оседлать запаску и кативший с относительным удобством капитан давал ценные советы. Наконец Женька смог разогнуться, и пулеметчик дотянулся до диска. Водитель о чем-то предупреждающе заорал, и в этот миг «шесть-четыре» выскочил на улицу и чуть не столкнулся с огромным «крупповским»[77] грузовиком, буксирующим противотанковое орудие…
Про черта Марчук досказать не успел – разведчики начали стрелять. Пользы от пальбы было немного: капитан бил с одной руки, Женька толком и развернуться не мог, но перекосившийся «шесть-четыре» (правые колеса катили по тротуару) несся вдоль артиллерийской колонны, лупил вокруг двумя автоматами и матом пулеметчика, которому никак не удавалось поменять диск. Помогало то, что броневичок выскочил в середину колонны и летел навстречу немецкому движению, мелькая мимо артиллеристов так быстро, что те успевали осознать происходящее с опозданием. За удирающим «шесть-четыре» гнался до омерзения упорный егерский разведывательный автомобиль – раньше на извилистой улочке стрелять немецкому перезарядившемуся пулеметчику мешали дома, сейчас он боялся зацепить артиллеристов на машинах.
«Шесть-четыре» свернул в переулок – броневичок занесло, Марчук ахнул, слетая со своего колесного «седла» – Женька едва успел ухватить командира за бронежилет.
– Сейчас он нам даст, – крикнул пулеметчик, глядя, как следом сворачивает немецкий бронированный «разведчик»…
Но дал не немец, а врезали спереди. У башни так крепко засвистело, что согнувшийся Марчук врезал каской по танкошлему пулеметчика, а Женька сам не понял, как вернулся вниз к уютному аккумулятору.
– Давай-давай! – кричал пулеметчик…
Навстречу медленно катил «Скаут» – броня у бронетранспортера была не очень надежна, но крупнокалиберный «браунинг» бил внушительно. Большого сородича поддерживал «младший» пулемет, вдоль стены дома бежали разведчики, деловито прикладывался к автомату ефрейтор Торчок…
Немецкий броневик пусть и без видимых повреждений, но отвалил мгновенно. Группа «Чат» тоже не стала задерживаться – живо отступила в другую сторону. Остановились у какого-то скверика.
– Встать дайте, – взмолился сержант Вася.
Женька выковырялся и спрыгнул с броневичка, общими усилиями извлекли сержанта – у того шла кровь носом.
– Нос щас спечется, – заверил Торчок. – Отож все целы?
Группа потерь действительно не понесла. Но задание было сорвано…
– Я его, наверное, с крыши видел, – мрачно сказал Марчук. – В «парке» новой, не по росту, и в солдатском кепи. Но рожа похожа. Вот, черти ему в… Ведь почти рядом были. Кстати, Визе весьма невысок для настоящего «эсэса»…
Действительно, точных сведений о росте штурмбаннфюрера Визе до сих пор получить не удалось. В документах разнобой, а фотографироваться в группе и в полный рост эсэсовский доктор почему-то не любил. Может, неарийского роста стеснялся?
6. Накладки и сопротивления
Город Львов Штаб спецотряда. Старшина Шведова. 17:20
– У «Чата» не вышло, они отходят. «Отель» работает, но результатов пока нет, – известил капитан Попов, вкладывая шифровки в папочку.
– Только начали, – Марина не очень понимала, почему капитан сообщает детали операции. Понятно, что спецотряд, люди к секретной работе допущены, собственно в СМЕРШе иной работы и не бывает. Но старшина Шведова – кто? По штату санинструктор. Пока медицинской работы нет, остается на штабном подхвате: этого позвать, того найти, воды принести, еще один стул найти… Это правильно. И правильно, что капитан не все о Марине знает. Потому что некоторые личные подробности к делу не относятся, и вообще санинструктор к себе снисхождения не допустит. Ладно, эти… «гости потомственные», по понятным причинам лишнее знают.
Капитан завязал тесемки папки аккуратным бантиком, глянул искоса – иногда он здорово походил на товарища Попутного, что жутко настораживало. Ядовитого полковника Марина терпеть не могла – такая гадина стопроцентная, вездесущая и хамоватая. И в Севастополе за это время трижды появлялся, и на московском аэродроме его все знают: пилоты почтительно здороваются, водители за что-то благодарят, случайно встреченный комкор интересуется о погоде «там» с таким выражением, словно это «там» вообще в Африке… Может, и действительно в Африке?
Имелись у Марины подозрения, что полковник никакой не «потомственный». То есть, может, и оттуда, из будущего, прибыл, но сначала туда был переброшен. «На укрепление» или по обмену опытом, черт его поймет.
Попов уже не косился, смотрел на карту, потом на сосредоточенно прижимающего к голове наушники радиста.
– А что, товарищ Шведова, с точки зрения младшего командного состава, оно как выглядит? Если сугубо неформально? На что наши прибывшие издалека товарищи рассчитывают? У нас ведь тут задача, схожая с той потерянной иголкой. Только не в стоге сена, а в большом городе.
– Они везучие, – машинально сказала Марина. – Да и отступать им некуда. Как и нам.
– Думаешь? – капитан осмотрел карандаш, достал маленький перочинный ножичек, принялся затачивать грифель. – Значит, доверяешь командировочным товарищам целиком и полностью?
– Товарищ капитан, если проверяете, так я присягу Родине давала. И подписку. Если приказ будет, с любыми африканцами готова плечо к плечу воевать.
– Не горячись. При чем тут африканцы? Я для собственного уразумения спрашиваю. Ты с ними уже задание выполняла, опыт имеешь.