Уилстед открыл было рот, собираясь что-то сказать, но Силк его опередил.
– Скорее! – закричал он. – Они все еще на расстоянии выстрела! Быстро, заряжай и огонь!
Рук долго возился с мушкетом, даже уронил мешочек с дробью, но остальным рвения было не занимать. Рядом, утрамбовывая заряд, шумно сопел, втягивая носом воздух, дородный раскрасневшийся рядовой.
К тому моменту, когда они наконец зарядили ружья, местные уже были слишком далеко, и даже самый удачный выстрел не попал бы в цель. Один за другим члены отряда спустили курки, и Рук в том числе. Он целился в поблескивающую поверхность воды подальше от каноэ, надеясь, что в этот раз не промажет.
Прибой с моря раскачивал последнее каноэ. Вокруг солдаты уже убирали пороховницы и вешали на плечо мушкеты, а Рук все не сводил с него глаз.
Некто, сидевший на корме, обернулся на оставленный позади берег. С такого расстояния черты лица было не разобрать, но по фигуре он понял, что это ребенок. Они не отрываясь смотрели друг на друга. Каноэ подпрыгивало на волнах, мокрые весла поблескивали на солнце. Рук ощутил пронзительную тоску, вспомнив о Тагаран и о том, как испуганно она взглянула на него, когда он сделал вид, что подносит к плечу мушкет.
Обернувшись, Силк обратился к членам отряда – спокойно, словно все шло в точности, как задумано.
– Отличная работа. Так держать.
Едва ли кто-то на это купился, но все промолчали.
– Так, стройся! Вернемся туда, где мы останавливались на привал. Разобьем лагерь, а завтра отправимся дальше на юг и продолжим поиски.
Отряд скорым шагом двинулся обратно вдоль берега. Рук неспешно шагал позади всех. День в одночасье преобразился, морской ветерок ласково гладил щеки.
– Туземец! – воскликнул кто-то из солдат. – Смотрите, сэр, вон, плывет!
Прикрыв глаза рукой, Рук взглянул на сверкающую поверхность воды и разглядел там что-то темное.
– Не смотреть! – приказал Силк. – Мистер Уилстед! Мистер Рук! Мы пойдем дальше, здесь останавливаться не будем. Будьте любезны отвернуться и продолжать идти.
Уилстед по-прежнему щурился на воду.
– Уилстед, отвернитесь! – резко потребовал Силк. – Вы все еще смотрите. Вперед!
Но Уилстед уже снял с плеча мушкет и поставил его прикладом на песок, приготовившись спорить.
– Разве мы не должны взять его в плен?
– На таком расстоянии мы не сможем ни схватить его, ни пристрелить. Любая попытка сделать это окончится лишь тем, что мы выставим себя на посмешище. Мы пройдем мимо, не давая ему понять, что заметили его. Ну же, вперед, шагом марш!
Все отвернулись, но Уилстед, судя по всему, так и смотрел на воду.
– Он плывет сюда! К нам!
Он был прав: мужчина шел вброд, направляясь в их сторону. Рук разглядел, как он разворачивался на каждом шагу, вытянув руки в стороны, стараясь идти быстрее.
Дальше притворяться не было смысла.
– Стой! – скомандовал Силк. – Пускай подойдет. – Он вспотел, его лицо блестело, словно растаявший воск, а на выцветшем красном мундире подмышками выступили темные пятна.
Рук и не предполагал, что «театральное представление» обернется чем-то подобным.
– Не причинять ему вреда! – крикнул Силк. – Не нападать, всем ясно? Он подошел, потому что доверяет нам, а мы не преследуем цели предать чье-то доверие, только наказать.
Он силился перекричать шелест листвы на ветру и шум бьющихся о берег волн.
– Но, сэр, – возразил Уилстед, – нам ведь приказано брать в плен любых туземцев из числа мужчин, разве нет?
– Именно так, но только силой. В чем смысл, если местный пойдет с нами по доброй воле? Это не преподаст остальным никакого урока.
– Значит, если они убегают, – упрямился Уилстед, – хватать их можно, только у нас все равно не выйдет. А если подходят сами, нападать нельзя?
Стоявшие рядом солдаты услышали его слова, послышался ропот и словно бы даже сдавленные смешки.
Туземец тем временем уже бежал к ним по берегу, взрывая ногами песок. Он был уже достаточно близко, чтобы можно было разглядеть густую поросль у него на лице, повязку на лбу и стопы, на которые, словно туфли, налип тонкий слой желтого песка: всем своим видом выражая дружелюбие, к ним направлялся Варунгин.
Ничуть не запыхавшись, он поравнялся с ними и поприветствовал тех, с кем был знаком. Подойдя к Руку, он не дал ни малейшего повода заподозрить в нем сообщника.
На месте Варунгина, не знай он о целях их вылазки, было бы совершенно естественно спросить, зачем они пришли, и к радости Рука именно так он и сделал. Может, они охотятся на кенгуру? – жестами спросил он. Или рыбачат? А может, собирают что-то с деревьев, мед например?
Силк не стал притворяться, что им есть дело до меда или охоты на кенгуру.
– Слушай, Варунгин, дружище, – с улыбкой сказал он нарочито непринужденным тоном, – а ты не знаешь, где нам найти Карангарая? Где Карангарай?
Услышав это имя, Варунгин нахмурился.
Потом произнес небольшую речь, не единожды упомянув имя Карангарая, которое он каждый раз сопровождал взмахом руки, расслабляя запястье и показывая повернутой вверх ладонью куда-то на юг.
– Мистер Рук, вы ведь у нас языковед, – сказал Силк. – Что он говорит?
– Слишком быстро, – ответил Рук. – Я за ним не успеваю.
Ясно было, что это чистая правда, и Силк не стал настаивать.
Вместо этого он решил прибегнуть к шарадам. Подвигал пальцами в воздухе, изображая идущего человека и повторяя: «Карангарай». Невозмутимо проследив за его движениями, Варунгин точно так же подвигал пальцами в воздухе, но превзошел актерскую игру Силка, вытянув руку вперед, чтобы показать «большое расстояние». Потом положил ладони под голову, делая вид, что спит, и обвел рукой небосвод, изображая движение солнца. Было очевидно, что он имеет в виду: Карангарай ушел так далеко, что солнце два или три раза пройдет свой путь по небу, а члены отряда успеют трижды или четырежды положить ладони под голову, укладываясь спать, прежде чем доберутся до того места, где он сейчас.
Другими словами, он слишком далеко, чтобы тридцать хорошо вооруженных, но снабженных небольшим количеством провианта солдат пустились в погоню.
Они побрели прочь от берега обратно к озеру. Варунгин, судя по всему, уходить не собирался. Уилстед ворчал, что он увязался за ними, надеясь поужинать за их счет, но Рук сомневался, что его мог прельстить черствый раскрошившийся хлеб да несколько ломтиков солонины.
Пока солдаты срезали папоротник, готовя себе подстилки для сна, и собирали хворост на ночь, Варунгин все-таки удалился. Оторвавшись от работы, Рук с Уилстедом смотрели, как он легким шагом идет прочь по тропе, держа в руке покачивающуюся в такт его шагам острогу.
– Как малые дети, не сидится им на месте, – сказал Уилстед. – Он, похоже, неплохой парень, но ни на кого из них полагаться нельзя. Уходят, когда им вздумается.
Однако едва они развели костер, Варунгин вернулся, неся в руках связку из восьми упитанных, нанизанных на лозу кефалей. Он разгреб угли, расчищая место между ними, слегка поджарил свой улов, а потом пальцами разломал рыбу на куски и раздал их офицерам. Его рассмешило, что головами они побрезговали. Тогда он забрал головы себе и, хрустя костями, съел целиком, давая понять, какие они вкусные.
Облизав пальцы, Силк признал:
– Что ж, он, может, и дикарь, но и ему, похоже, не чуждо представление о том, что такое «услуга за услугу».
Костер пылал, вскидывая языки пламени в сгущавшуюся темноту. Рук со вздохом растянулся на песке и расслабил затекшие плечи. Земная твердь подпирала его спину. Между верхушками деревьев виднелась Бетельгейзе – на редкость красная в эту ночь, она подмигивала Руку промеж листвы.
Утром они еще несколько часов бесцельно побродят по лесу, а потом направятся обратно к Сиднейской бухте с пустыми руками, но упрекнуть их будет не за что.
На лице Силка, потемневшем от дневной щетины и обгоревшем на солнце, играли отблески костра. Он обернет все это себе на пользу, подумал Рук. Усладит слух губернатора подробным рассказом. Тот решит, что он славный малый, осыплет его похвалами, упомянет его имя в следующем донесении.
Из рассказа о нападении на деревню выйдет неплохая глава для его книги. Впечатляющую он разыграл постановку. Последний штрих – приказ сверить карманные часы – добавит истории красок. Неудачный исход похода скрадет его потешное раскаяние и самоуничижение. Может, он даже намекнет, что неудача эта была неслучайной. И в итоге предстанет тем, кто пытался деликатно и человечно выйти из положения, обойдя все подводные камни. В час, когда страсти накалились, он уговорил губернатора на шестерых пленников вместо десяти. Но вот когда он не приведет ни одного и все равно получит похвалу, то действительно превзойдет самого себя.
Рук жалел, что не сможет разделить с Силком собственный триумф. Какая занимательная вышла бы глава: лейтенант Рук с неожиданной ловкостью и изяществом находит выход из трудного положения.
Он сел и обхватил руками колени. Теперь у него будет полно времени – столько, сколько понадобится, целая жизнь. Он подаст прошение о продлении срока службы – один раз, потом еще. И пусть он не знает, что именно ему уготовано, общие очертания будущего обрели восхитительную ясность: он останется в Новом Южном Уэльсе.
Будет и дальше беседовать с Тагаран и остальными. В совершенстве освоит их язык. И пусть тот путь, на который он ступил, когда, не отдавая себе отчета, записал фразу «я его закаадианил», никогда не заканчивается.
От двойных пайков и неудачной попытки поймать хотя бы кого-то из местных солдаты распоясались. Вокруг их костра на другой стороне поляны началась незапланированная гулянка. Силк время от времени поглядывал на них, но ничего не предпринимал. Трое офицеров в мирном молчании смотрели в огонь, погрузившись в свои мысли. Полусонный Варунгин непринужденно растянулся на земле и не открывал стеклянного взгляда от языков пламени.
Поднялась Луна – такая яркая, что в сравнении с нею костер побледнел. В ее свете Рук увидел, как Силк расстегнул рюкзак и пошарил внутри – видимо, искал дневник. Рук наклонился вперед, чтобы придержать мешавший ему клапан.