Я и в самом деле хотел обойтись без самодеятельности, как минимум, в эту вахту. Спокойно отстоять свои восемь часов, без происшествий и неприятностей, как для себя, так и для «Гремящего» в целом.
Спустя некоторое время я уже принимал пост у капитана Сахарова, который успел разговеться халявным коньяком. Возвращаться в командирскую рубку оказалось даже как-то волнительно.
— Смотри мне, без фокусов, — погрозил мне пальцем уже пьяненький Сахаров.
Коньяк у него ещё оставался, так что если он допьёт всю бутылку, то, скорее всего, ляжет спать. А значит, у меня есть все шансы спокойно достоять эту вахту до конца. Главное, чтобы в системе опять не объявились пираты, контрабандисты и прочие нарушители закона.
«Гремящий» на эти восемь часов снова стал принадлежать мне. И как только Сахаров неровной шаткой походкой ушёл в сторону жилого отсека, я с облегчением развалился в командирском кресле. Я надеялся, что вахта пройдёт тихо и мирно. Само собой, надеялся зря.
Я поглядывал на показания датчиков, на мониторы, где информация будто застыла. «Гремящий» висел в пустоте неподвижно, завис на орбите, будто приколоченный. Я запросил информацию сенсоров, вывел на монитор краткую сводку.
Система U-681 сегодня пребывала в покое. В поясе астероидов копошились рудокопы, добывая из космических булыжников редкие металлы, вокруг станции роились дроны, немногочисленные грузовики летели сквозь систему, чтобы за её пределами нырнуть в гиперпространство и помчаться дальше. Самый обычный день.
Мне даже не приходилось корректировать орбиту, Сахаров поставил эсминец так, что он сидел на своём месте, как влитой. От безделья я спасался тем, что читал книжку, которую мне вывела Скрепка, какую-то боевую фантастику про войну с ксеносами.
В реальности же ксеносов, развившихся настолько, чтобы противостоять мощи человечества или даже отдельных человеческих государств, попросту не нашлось. На некоторых планетах имелась ксенофауна, порой очень даже любопытная, раз или два наши учёные и исследователи обнаруживали примитивные общества ксеносов, овладевшие орудиями труда и по уровню развития сопоставимые с затерянными племенами на Старой Земле или нашими далёкими предками. Но тех, кто освоил космические перелёты, пока не нашлось. Или же они намеренно не показывались нашим скаутам на глаза.
Мы, человечество, и сами освоили межзвёздные путешествия сравнительно недавно. Да и вообще, по космическим меркам всё наше существование — просто яркая вспышка. Звёзды гасли и зажигались миллионы лет, а мы… Лишь несколько тысяч лет назад научились разводить огонь и взяли в руки примитивные орудия. Может, через какое-то время и эти ксеносы дойдут до гипердвигателя, кто знает.
Однако спокойно почитать про уничтожение Новой Москвы флотом разумных рептилий мне не дали. На одном из мониторов зажглась тревожная красная надпись «РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ», и я едва не подскочил на месте. На космическом корабле разгерметизация — это серьёзно.
Я немедленно запросил подробности. Автоматика сработала штатно, отрезая повреждённый отсек от всех остальных, судя по всему, по «Гремящему» прилетело каким-то мусором. Щиты были отключены, а броня, видимо, не спасла. Даже небольшой камешек, разогнанный до нужной скорости, может натворить немало бед.
— Тревога, разгерметизация восьмого отсека! — объявил я в интерком.
Операторы спешно облачаются в скафандры. Пробоину необходимо заделать, и эта честь принадлежит им, нижним чинам.
— Проверка систем, — объявил я.
Нужно убедиться, что ничего больше не пострадало и все системы работают штатно, иначе можно попасть впросак, оставшись, например, без кислорода. Нам в Академии рассказывали байки на самые разные темы, и про погибшие по глупости корабли рассказывали чаще всего, так что в памяти отложилось. Становиться героем таких баек и учебным пособием для курсантов мне не хотелось.
На мониторах друг за другом загорались ответы от корабельных модулей. К счастью, ничего, кроме обшивки не пострадало. И даже никто не погиб, хотя ситуация, прямо скажем, неприятная. Когда по кораблю, висящему посреди пустоты, из ниоткуда прилетает кусочек мусора, это всегда неприятно. Но так иногда бывает. Будь щиты включены хотя бы на пять процентов мощности, этого бы хватило, чтобы отразить попадание, но капитан Сахаров, похоже, решил не нагружать реактор. Или по старой привычке. Теперь-то генераторы выдавали полную мощность, и щиты больше не вытягивали всю доступную энергию, так что можно было спокойно их использовать.
— Включить щиты. На десять процентов, — приказал я.
Сомневаюсь, что в нас прилетит ещё что-нибудь, но перестраховаться лишним не будет.
Пробоина в корпусе размером с небольшую монетку, через которую со свистом выходил воздух, обнаружилась под полом. Я через камеры наблюдения смотрел за тем, как операторы в громоздких скафандрах забегают в разгерметизированный отсек и спешно заделывают пробоину. На корпусе «Гремящего» таких заплаток набиралось уже изрядно.
Работали быстро, чувствовался опыт и долгие тренировки, так, словно бы вокруг шло сражение. Утечку очень скоро остановили, а вот восстанавливать обшивку и пол им пришлось ещё пару часов, не меньше. Может быть, это неправильно, но у меня в ходе наблюдений промелькнула мысль в духе «хоть какое-то развлечение». Не хватало только пива и чипсов, а так половину вахты я провёл, пялясь в монитор.
Капитан велел без выкрутасов и самодеятельности, и я самодеятельностью не занимался. Всё делали операторы. И, похоже, «Гремящему» понадобится заправка и техобслуживание чуть раньше положенного срока. Возможно, кстати, именно поэтому Сахаров и не хотел смещать эсминец с насиженной орбиты, просто чтобы не тратить топливо.
Я проверил датчики, да. Так и есть. Топливо куда-то подевалось, вероятнее всего, в трюмы каких-нибудь ушлых ребят, а на счету капитана Сахарова, скорее всего, прибавилось несколько тысяч кредитных билетов. Пожалуй, надо было проверить это в прошлую вахту, а не гнаться, сломя голову, на неизвестный сигнал. Вот Сахаров и вспылил…
Было бы очень неловко зависнуть в космосе без возможности пошевелиться, отсчитывая минуты до того момента, как начнёт отключаться питание.
Топлива на эсминце был самый минимум, буквально на один перелёт через гиперпространство. Маневрировать по системе хватит, но не более. Что с этим делать? Пока ничего. Надеяться, что «Гремящий» не вызовут срочно на другой конец Империи. Впору хвататься за голову, вот только это не поможет.
— Всем спасибо, господа, отличная работа, — сказал я в интерком, когда операторы закончили ремонт, подали воздух в отсек и наконец позволили себе снять шлемы скафандров.
Я вновь перепроверил работу всех корабельных систем. Запасы кислорода, разумеется, резко просели, но в остальном «Гремящий» оставался вполне функционален и готов к бою, насколько это было возможно.
Сейчас, во время второй своей вахты, я гораздо спокойнее относился к тому, что владею целым эсминцем. Временно, но он всё же находился в полном моём распоряжении, все ключи и коды доступа находились у меня. Хотелось, конечно, дать жару, включить движки на полную мощность, опробовать главный калибр и всё такое, но почему-то в этот раз я был гораздо сдержаннее. Наверное, угрозы капитана всё же подействовали, хоть я и знал, что он сейчас спит в своей каюте, нажравшись коньяка, и в этот раз не влетит на мостик с криками и руганью.
Надеюсь, хотя бы эту вахту получится достоять до конца. Сменить меня должен был первый помощник, старший лейтенант Макаренко, но произойти это должно было только через три с половиной часа, и я ждал этого момента, лениво поглядывая на мониторы и поглощая одну кружку кофе за другой. В этот раз мне выпала ночная вахта, если это можно так называть, и спать хотелось неимоверно, особенно после того, как я досидел до середины.
Я в какой-то момент даже принялся отжиматься и приседать, не отходя от боевого поста, просто чтобы взбодриться. Кофе уже не помогал, вернее, то, что мы им называли. Чёрную бурду из распределителя.
Вот только сигнал, пришедший на консоль управления, взбодрил меня гораздо сильнее, чем любые упражнения или допинг. Один из индикаторов замигал красным, я заметил это, пока приседал.
— Скрепка! Что там такое, — спросил я, чтобы не прерывать подход.
— Девяносто восемь! Девяносто девять! Сто! — подсчитывала она, зачем-то напялив красные кеды. — Проверяю сигнал… Ого! Нарушение границы системы!
Я подскочил, как ошпаренный. Проверил сенсоры ещё раз, вдруг произошла ошибка. Похоже, нет, не ошибка. Я почувствовал, как лоб мой покрылся испариной. Вот это действительно нештатная ситуация.
— Каргин! — позвал я. — Установи связь! Запроси цель прилёта в систему! Живее!
Сенсоры наконец-то смогли дать мне более-менее чёткую картинку. Туранский корвет вышел из гиперпространства на окраине системы и теперь шёл на субсветовой скорости прямо к станции, насколько можно было рассчитать курс на таком расстоянии. Он был вооружён, и его появление в системе нарушало сразу несколько законов и соглашений.
На одном из экранов высветилось название туранского корабля. TCG Yildiz,по нашей классификации — корвет, по туранской — вооружённый разведывательный корабль.
— Не отвечает, господин лейтенант! — послышался голос связиста.
— Твою мать… — прорычал я. — Вызывай по всем каналам! Требуй остановиться!
Я сильно сомневался в действенности таких требований, но хотел, чтобы они были отражены в будущем протоколе. Раз уж корвет сюда сунулся, то вряд ли для того, чтобы быть остановленным по нашему требованию. Скорее наоборот.
Похоже, придётся всё-таки устроить самодеятельность. По-другому просто не выйдет.
— Подать мощность на маневровые двигатели! Включить щиты на сто процентов! — приказал я.
Сон как рукой сняло, я был бодр, свеж и сосредоточен.
— Скрепка, рассчитай курс перехвата, — приказал я. — И, на всякий случай… Курс для боестолкновения.
На космических скоростях бои чаще напоминали не перестрелку двух неповоротливых металлических чудищ, а столкновение мчащихся друг другу навстречу рыцарей. Кто первым попал, тот и вышиб второго из седла. Ударишь слишком рано — враг увернётся, ударишь поздно — сам получишь прямое попадание. Само собой, в сражении один на один, что бывало достаточно редко. Обычно державы оперировали флотами, а не одиночными кораблями, и я мог только догадываться, что привело одинокий туранский корвет в нашу систему.