— В нашем районе, товарищи, произошло чрезвычайное происшествие, — глухо сказал Копытов и поднял голову. — На Зеленой улице были убиты шофер и пассажир, деньги и документы взяты, пассажир пока не опознан и никаких следов преступников не найдено. Позор нам! — крикнул было майор, но осекся, помедлил и продолжал тоном приказа:- В оперативную группу войдут лейтенант Вязов и участковый Трусов. Возглавлю я. Вязову разработать план мероприятий и представить мне немедленно. Моему заместителю капитану Стоичеву собрать коммунистов, нацелить весь личный состав на раскрытие преступления. Сообщаю: из управления нам в помощь выделены опытные товарищи. — Майор уставился глазами в чернильницу, тяжело перевел дыхание. Сотрудники сидели молча. Участковый Трусов теперь с благодарностью глядел на начальника отделения.
Копытов снова заговорил. Он дал указание участковым за сутки проверить наличие жильцов в частных домах по домовым книгам, особое внимание обратить на базары и чайханы, у всех подозрительных лиц проверять документы. Все это он старался говорить спокойно, но под конец все-таки не выдержал, резко взмахнул рукой, крикнул:-Стыдно, товарищи, стыдно! Прошло утро, а следы преступников не обнаружены. И где? В нашем отделении!.. Позор на всю республику. Сейчас по местам!
Сотрудники расходились так же молча, как и собрались. Терентий Федорович грузно опустился на стул, вытер лысину ладонью, подумал: «Старею, определенно старею…»
Глава 4
После совещания коммунистов Вязов и Стоичев отправились к начальнику отделения. В кабинете уже сидел, кроме майора, подполковник Урманов из уголовного розыска — человек средних лет, худощавый. Прямой нос и крутой подбородок делали привлекательным его лицо, на котором особенно выделялись черные, всегда смеющиеся глаза. Подполковник сидел, закинув ногу на ногу. Он держал в зубах папиросу и, прищуривая от дыма левый глаз, внимательно слушал майора.
Здороваясь с Вязовым, подполковник дружески потряс его руку и спросил:
— Как живем?
— Лучше всех, — улыбнулся Вязов.
— Я доложил товарищу Урманову о наших делах, — сказал Копытов, когда все сели. — Остается добавить следующее: в подтверждение того, что убитый пассажир не родственник владельца машины и что родственник действительно собирался приехать, — майор вынул из папки листок бумаги, — пять минут назад Саркисову принесли телеграмму, в которой написано: «Заболел. Выехать не могу. Прошу извинения. Буду завтра. Сеитов». — Копытов передал телеграмму подполковнику.
Урманов пробежал глазами текст телеграммы, положил ее на стол и спросил:
— Где работает этот родственник?
— Неизвестно, — ответил майор.
— Тогда придется еще раз допросить Саркисова. Он здесь?
— Здесь. — Копытов нажал кнопку, и в дверях появилась белокурая девушка-секретарь. — Привести Саркисова.
Девушка вышла. Владелец машины был в той же расшитой украинской рубашке и каламянковых брюках, изрядно помятых; на смуглом полном лице его резко выделялись темные круги у глаз. Саркисов держал себя сейчас с достоинством, спокойно, на работников милиции смотрел внимательно, изучающе.
— Где работает ваш родственник? — спросил подполковник.
— Сейчас нигде не работает, живет у тестя, — ответил Саркисов.
— А раньше?
— Он был продавцом в магазине.
— Зачем он должен был приехать в Ташкент?
Саркисов заметно смутился.
— В гости я его приглашал. Кроме того, мы должны были договориться о его переезде в Ташкент на жительство и о работе в нашей артели.
— Вы сами-то кого-нибудь подозреваете в покушении на жизнь вашего шофера?
Саркисов развел руками.
— Никаких подозрений у меня нет.
— Кому вы вчера давали машину?
Минуту Саркисов смотрел в окно, морщил лоб, видимо что-то вспоминая. Потом он сказал, обернувшись к подполковнику:
— Беспокойная ночь все вышибла из памяти. Насколько я помню, машиной пользоваться вчера никому не разрешал, кроме шофера. Утром он у меня попросил разрешения отвезти какого-то своего знакомого на вокзал, а вечером покатать детей. Я разрешил. Вот, кажется, и все.
— Шофер с утра знал, что ночью поедет встречать вашего родственника?
— Да.
— У меня больше вопросов нет. — Подполковник посмотрел на Стоичева и Вязова. — У вас?
— У меня есть вопрос, — сказал Вязов. — Скажите, товарищ Саркисов, шофер часто отлучался без вашего разрешения?
Саркисов покачал головой.
— Очень редко.
Когда владелец машины вышел, подполковник с минуту сидел молча, растирая пальцем чернильное пятнышко на столе. Вязов с интересом наблюдал за ним. В управлении Урманова считали хорошим, опытным работником, об этом можно было судить по приказам, но Вязов знал и другие подробности из личной жизни подполковника: хотя ему было далеко за тридцать, он до сих пор оставался неженатым, пил только сухие кавказские вина (поговаривали, что в большом количестве и даже вместо чая), слыл любителем различных шашлыков.
Подполковник обвел взглядом собравшихся.
— Дело, товарищи, сложное. Предполагать, что Саркисов принимал участие в убийстве своего шофера, глупо. Отпадает. Семья шофера Чурикова тоже вне всяких подозрений. Я тоже склоняюсь к тому мнению, что убийство совершено с целью ограбления. Нам необходимо прежде всего уточнить, кто знал вчера, что Чуриков поедет ночью на вокзал. По этой линии пойдет поиск. Знакомые шофера Чурикова взяты на учет?
— Не все еще, — ответил майор. — Один из них, который видел вчера Чурикова, должен быть здесь через пять минут. Я согласен с вашим общим направлением работы.
— Хорошо. Есть другие мнения?
— У меня есть, — сказал Вязов. Подполковник быстро взглянул на него.
— Преступники не оставили никаких следов, это говорит об их большой опытности и хитрости, поэтому я сделал предположение, что убийство совершено вблизи того дома, в котором преступники живут.
— Чепуха! — пробурчал Копытов.
— Известно, что преступники никогда не совершают преступления вблизи своего жилища, — мягко сказал под. полковник. — У них это вроде закона. Как вы могли сделать такое предположение, товарищ Вязов?
— Я понимаю, от своего жилища их гонит страх. А представьте себе преступника бесстрашного, хитрого?..
— Я согласен с товарищем Вязовым, — неожиданно сказал молчавший до сих пор Стоичев.
— Хорошо, примем компромиссное решение, — после некоторого раздумья отозвался подполковник. — Работников у нас достаточно, и мы можем действовать по двум направлениям. Пусть товарищ Вязов, скажем, с участковым проверяет свою идею под общим руководством капитана Стоичева. А мы с вами, Терентий Федорович, займемся осуществлением нашего плана. Не возражаете?
— Нет, — не очень охотно согласился Копытов.
Вошла девушка-секретарь.
— Пришел гражданин Покрасов, — доложила она певуче.
— Пригласите, — распорядился майор.
В кабинет не вошел, а прошмыгнул маленький юркий человек, с бледным лицом, изборожденным частыми глубокими морщинами. Одет он был в синюю с открытым воротом рубашку и серый полушерстяной костюм. На голове его как-то кособоко лежала новая кепка. Он остановился посередине комнаты, опустил руки по швам и тонким голосом сказал:
— Я вас слушаю.
Подполковник подавил улыбку и начал допрос:
— Ваша фамилия?
— Покрасов Никита Петрович, — ответил вошедший тихо.
— Где работаете?
— В автобазе номер два. Шофером.
— Вчера вы встречались с шофером Чуриковым?
Покрасов потер лицо ладонью и опустил голову.
— Вчера я, товарищи начальники, немного выпивши был. У меня выходной. Но помню, что Федю-то встретил у гастронома. Он еще сказал, что шурина отвозил на вокзал.
— А он говорил о том, что ночью опять поедет на вокзал?
— Кажется, говорил, точно не помню.
— С вами еще кто-нибудь был?
— Нет, не помню.
— Как по-вашему, кто мог убить Чурикова?
Покрасов, побледнев, не моргая глядел на подполковника.
— И подумать не знаю что. Федя был тихий человек, ни с кем не скандалил, только один раз, помню, он повздорил с шофером нашей автобазы Панкратовым. Но Панкратов степенный человек. Надо полагать, посторонние совершили злодейство, хотели угнать машину.
— Кто же эти посторонние могут быть?
— И подумать не знаю на кого.
— Хорошо, идите и подождите в приемной, — приказал подполковник и, когда Покрасов вышел, поднялся. За ним встали остальные.
— Кажется, здесь есть какой-то след, — сказал майор. — Шофер был пьян.
Урманов не обратил внимания на слова майора, некоторое время задумчиво смотрел в окно, потом махнул рукой:
— Поедемте, Терентий Федорович.
Глава 5
Костя стоял посередине маленькой комнаты, покачиваясь. Голова у него кружилась, к горлу подступала тошнота. Какая-то сила, словно ветер, валила его с ног, и он не выдержал, плюхнулся на кровать, свесив ноги до полу. Долго лежал бледный, с закрытыми глазами. Зачем он напился? Первый и последний раз! И все этот Витька: мы большие, нам позволено, для всех праздник, все выпивают… И вскипело зло, противен стал Витька, эта комната и этот дом…
Нескладно сложилась жизнь у Кости.
В Полтавской области есть деревенька Иванькино, она заросла садами и палисадниками, на огородах у речки растет сочная морковь и крупная белая капуста. Дома в деревеньке беленькие, по утрам над ними поднимаются столбы дыма, во дворах пахнет парным молоком. Когда началась война, Костя еще ездил верхом на прутике и целыми днями купался в пруду, заросшем белыми лилиями. А потом все переменилось. Он помнит, как провожали отца: много народу собралось у околицы, женщины плакали, плакала и мать, а он стоял возле отца серьезный и гордый тем, что отец уходит на фронт. Косте тоже хотелось поехать на фронт, но маленьких не пускали.
Фронт подходил ближе, по утрам стал слышен гул, похожий на далекий гром, и колхозники решили эвакуироваться. Костя сидел на телеге среди узлов и дремал; свинцовый рассвет только-только побелил небо, с реки дул холодный ветер; где-то в серой вышине уже гудели самолеты — надрывно и тягуче. Обоз тронулся шумно: топот ног, скрип колес, хриплые голоса стариков разбудили Костю. Мать шла рядом с телегой, подоткнув за пояс подол юбки. Костя раньше никуда не выезжал из деревни, и теперь ему все было интересно; незнакомые поля, рощи, овраги, светлые ручьи манили его к с