о степени. — Урманов бросил окурок в пепельницу и вынул из пачки, что лежала на столе, другую папиросу. — Подлецы, совершившие такое зверское убийство, могут наделать много бед, могут пострадать не один и не два человека, и поэтому я был вынужден принять крайние меры. Я взываю к твоему сознанию, хотя мог бы просто приказать. Насколько я понял, Валя не причастна к убийству, и перед ней мы потом извинимся… Я надеюсь, вы с ней останетесь друзьями…
Урманов провел ладонью по лицу, потер глаза. Он очень хотел спать.
— Я вас понял, Латып Урманович, — сказал Михаил, уже сожалея, что вспылил.
— Вот и хорошо. Завтра ты опять отправишься к Вале, а о подругах ее мы позаботимся сами. Садись поближе, обсудим дальнейшие наши шаги.
На другой день утром Михаил явился к Вале домой. Постучав в ворота, он отошел в сторонку, всеми силами стараясь настроить себя на веселый лад, вспоминал ходовые анекдоты, которые можно будет рассказать девушке. Валя вышла из дома грустная, поздоровалась нехотя, опустив голову, и сказалась занятой — якобы ее вызвали на работу, хотя был выходной день. Михаил вздохнул. Еще вчера подобный оборот дела был предусмотрен с подполковником, и Михаил втайне очень желал такого исхода.
— Когда же мы встретимся еще? — спросил он, тоже опуская глаза, чтобы девушка не заметила в них радостного блеска.
— Я вам позвоню, Миша.
— Ну что ж. Очень жаль. Хотел выходной день провести с вами. Тогда простите за беспокойство, — сказал Михаил с естественной интонацией обиды в голосе. Шагая по улице, он даже сам удивился, как это здорово у него получилось.
За углом к нему подошел смуглый, с курчавым чубом и с простецким носатым лицом паренек.
— Здорово, Миша! — закричал он радостно.
— О, Садык! — обрадовался и Михаил. — Здравствуй! Каким ветром тебя сюда занесло?
Они крепко потрясли друг другу руки и, перебрасываясь вопросами, зашагали по тротуару — обрадованные неожиданной встречей старые друзья. Но пройдя два дома, Садык вдруг посерьезнел и спросил:
— Ну, как?
Михаил оглянулся и ответил:
— От ворот поворот.
— Значит, по пиале пива выпьем? — опять весело спросил Садык.
— Несомненно.
Они прошли три квартала, обойдя массив одноэтажных домов, и вышли на ту же улицу, где жила Валя, но с противоположной стороны. На углу притулилась зеленая будка, вокруг нее стояли и сидели любители пива, Михаил вынес две кружки, одну отдал Садыку, и они присели, как и многие, на корточки.
Так они сидели несколько минут, поглядывая вдоль улицы и переговариваясь.
— Вот она! — сказал тихо Садык.
Михаил увидел девушку в белом платье с короткими рукавами. Девушка подошла к воротам валиного дома. Через минуту ее впустили во двор.
— Теперь пастухам придется загорать. Пойду-ка я, возьму еще по кружечке, — сказал Садык и направился к будке.
Однако долго ждать им не пришлось. Не успели они выпить и по пол-кружки, как из ворот вышла Валя и ее подруга Нина Спиридонова. Михаил и Садык поспешно зашли в будку. Садык наспех допил пиво, подмигнул и ушел. Михаил не торопился, вышел из будки, когда девушки и Садык скрылись за углом.
Девушки вошли в трамвай, в тот же вагон сел и Садык. Михаил огляделся, отыскивая глазами свободную машину, но, как на зло, все они шли переполненные. В выходной день такси берутся нарасхват, а частные машины ходят редко. Так и пришлось Михаилу метаться на остановке до тех пор, пока подошел следующий трамвай. Мысленно ругая всех шоферов, он вскочил в вагон. «Куда же они поехали? — размышлял он, стоя на передней площадке. — Оделись девушки хорошо, авосек в руках не несли, вряд ли они поехали на работу. Может быть, в магазины направились?» Этот вариант предусматривался подполковником — выходной день, можно кое-что купить.
У театра имени Навои Михаил вышел из трамвая и пошел по улице Кирова, где расположено много магазинов, взяв направление к универмагу. Теперь он не боялся встретиться с Валей, его даже заинтересовал вопрос: смутится она при встрече или постарается превратить в шутку свой обман?
Вот и улица Карла Маркса. По тротуарам движется масса людей, хотя солнце печет нещадно, а здания и крыши блестят, словно стеклянные. Многие горожане надели темные очки. Над головами, как огромные цветы, покачиваются китайские зонтики. Михаил подошел к автобусной остановке и встал на виду — Садык скорее его заметит. Так оно и получилось, вскоре подошел Садык и, не взглянув на товарища, сказал:
— Они в ювелирном. Что-то продают. После зайдешь, узнаешь. Жди в той же пивной будке.
Садык ушел, а Михаил, потоптавшись немного, прошел квартал и остановился против ювелирного магазина, который был на противоположной стороне улицы. Садык рассматривал витрину.
Девушки вышли, озабоченно переговариваясь, за ними направился Садык, и Михаил заспешил в магазин. «Ага! Определенно Валя продала теткин браслет. Теперь их встреча состоится обязательно», — догадался Михаил.
Предъявив удостоверение директору магазина, Михаил узнал, что Валя, действительно, продала браслет.
…Садык уже сидел на корточках, с кружкой в руках, когда подошел Михаил, и задорно попрекнул:
— Опаздываешь, Миша-джон? Я уже пью про запас, как верблюд… Давай гулять!
У будки журчал арык, от воды расползалась еле ощутимая прохлада, пиво, охлажденное льдом, пощипывало горло. Огромный клен темным гигантским зонтом закрывал солнце. Место было во всех отношениях подходящее, и Михаил с Садыком не без удовольствия коротали время.
— Какой хороший выходной сегодня… — восхищался Садык, вскидывая угольные брови и улыбаясь. — Настоящий байрам!
— Повезло нам, — соглашался Михаил.
Нина Спиридонова прибежала в будку раскрасневшаяся, возбужденная, с графином в руках. Это была круглолицая, маленького росточка девушка с порывистыми движениями, быстрым изучающим взглядом небольших серых глаз. Она смело подошла к прилавку, у которого чинно стояли в очереди мужчины, и сказала:
— Ну-ка, мужики, подвиньтесь. Хоть одной женщине вы можете уважить? Налейте мне! — бросила она продавцу.
— Эк, — стрекоза! Не место тебе здесь, — заметим пожилой мужчина, судя по загрубелым рукам, рабочий. — У кого учишься, Нинка?
— У кого же мне учиться, как не у вас, Петр, Игнатьич! Вон как старательно пример показываете!
Мужчины засмеялись.
— Что верно, то верно, — согласился рабочий. — Ты хоть здесь-то не пей, домой тащи.
— Еще не дошла до такого безобразия, помаленьку воспитываюсь, У вас дома-то, поди, не с кем выпить?
Девушка сыпала слова, как град, и пока она перешучивалась, продавец, ухмыляясь, нацедил ей пива вне очереди.
— А, может, с нами кружечку выпьете? — подскочил к Нине Садык.
— Может, «Шумел камыш» с вами спеть? Не выйдет! У нас своя компания есть, без ухажоров обойдемся.
Мужчины хохотали, а девушка, бросив на прилавок деньги и схватив графин, мелкими шажками вышла из будки. Садык подсел к Михаилу и, проводив Нину восхищенным взглядом, развернул записку. Они молча прочитали: «Продали браслет. Тетка придет завтра за деньгами, когда В. отправится на работу».
— Тебе больше здесь оставаться нельзя, — сказал Садык, — иди докладывай.
Урманов выслушал Михаила, прочел записку и сидел молча, положив на стол сжатые кулаки. Михаил догадывался, что у начальника настроение скверное, и тоже почтительно молчал, сидя за столом. Оба курили. Хотя окно было открыто, в небольшом кабинете дым накапливался, как сумерки.
— Доверять нельзя. Придется установить дежурство, — проговорил Урманов и встал. Он внимательно оглядел поднявшегося Михаила, качнул головой и добавил:- Твой крестник Алексей Старинов из заключения бежал. Прет подлец напролом. Надо думать, что этот нахал появится у нас, и тебе следует держать ухо востро.
Зазвонил телефон. Урманов поднял трубку и, послушав, торопливо достал платок, вытер шею. На его усталом лице появилась страдальческая улыбка.
— Что же я поделаю, Маня, — работа. Сегодня? Ох, и не знаю. — Он поморщил лоб, искоса глянул на Михаила и сказал: — Ладно, пойдем. Может быть, хоть ленинградские юмористы развлекут немножко. Хорошо, хорошо!
Урманов медленно положил на телефон трубку и сел. Теперь и усталость, и какое-то радостное возбуждение овладело им, он опустил плечи и задумался. Михаил, чтобы не смущать начальника, отвернулся и закурил. Но Урманов вдруг встрепенулся и заговорил порывисто и горячо:
— Звонила Маня… Как я хочу сынишку, Миша! Ох, как хочу! Плохо без детей, плохо… Как бы я целовал его! Да, целовал! И подбрасывал его к потолку, ловил и подбрасывал… А он бы смеялся, а?!. Я слышал, как смеются маленькие дети… Какое это счастье для родителей. — Урманов смущенно улыбнулся, помолчал и вздохнул:-А жена не хочет. Говорит, с одним тобой мучения хватает. Что же мне делать? Разводиться? Эх, Миша!
Всю ночь Михаил с участковым уполномоченным Рахимовым бродили по улице, недалеко от дома Вали, поджидая старуху. И всю ночь возбужденный подполковник стоял перед глазами Михаила, в ушах раздавался прерывистый взволнованный голос этого, всегда спокойного, с насмешливыми глазами человека. В эти ночные часы пришла, как озарение, странная мысль: а не боится ли и Надя так же, как Маня, оставаться одна ночами? Может быть, не хочет дрожать от страха за мужа, ушедшего на выполнение опасного задания? А нужна ли такая жена? Много ли радости принесли бы ее слезы, когда он, вернувшись утром, поцеловал бы ее? В то же время, сколько горя принес бы и он, если бы его ранили? А если бы убили?.. Может, выбрать жену поспокойнее, поравнодушнее?.. Чепуха! Надю никто не заменит, уж лучше он совсем не будет жениться…
Утром Валя шла на работу под охраной, хотя и не знала об этом. Возвращалась тоже в сопровождении Садыка. Старуха в этот день не пришла. Пока было неясно: заболела она или догадалась о ловушке и сбежала…
В РАЙКОМЕ
Хотя Виктор во время драки скрылся, ему не удалось избежать неприятностей. На другой день Костя и Вера, пригласив с собой одноклассников — Муслима и Петю, пришли в райком комсомола.