делать нечего, и, взяв годичный отпуск «для поправки здоровья», Шмидт поехал в Москву на консультацию в клинику доктора Могилевича. В марте 1889 года с диагнозом «депрессивный и неврастенический синдром» он был помещен в знаменитую московскую психиатрическую лечебницу А. Савей-Могилевича. Однако, пройдя курс лечения, все же вынужден был подать рапорт об увольнении. Следом за рапортом об отставке, Шмидт пишет и личное прошение на имя Александра Третьего: "Болезненное мое состояние лишает меня возможности продолжать службу Вашему Императорскому Величеству, а потому прошу уволить меня в отставку". 24 июня 1889 года просьба Шмидта была удовлетворена. По истечению отпуска, без лишней огласки, Шмидт был уволен от службы по болезни.
Записи о наличии нервной болезни значатся в послужном списке Шмидта. Анализ послужного списка нашего героя в данный период весьма любопытен. Так там значится, что с 18 января 1888 года по 18 мая 1888 года Шмидт находился в отпуске, который затем ему было разрешено, по домашним обстоятельствам, продлить еще на три месяца. С 14 ноября 1888 года по 24 июля 1889 года он снова находится в шестимесячном отпуске, но уже по болезни.
24 июля 1889 года Шмидт 4-й был уволен со службы. Так бездарно закончилась первая попытка военно-морской службы нашего героя. Проведя несложный подсчет, мы видим, что в первый год службы (ноябрь 1886 конец 1887 года) Шмидт просто числится при Кронштадтском порту, причем из этого времени на портовом судне «Невка» он пробыл всего каких-то два месяца! Дальше он вообще демонстративно манкирует службой. Так в 1888 году Шмидт служит всего только два месяца, причем и из них, не меньше месяца ушло на переезд и обустройство в Севастополе. Все остальное время Шмидт пребывает в нескончаемых домашних отпусках.
В следующем 1889 году он вообще, не прослужил ни одного дня, пролежав полгода в психиатрической клинике, после чего и покинул флот. Таким образом, реальная флотская служба нашего героя в течение трех календарных лет, фактически составила не более года, да и то проведенных не на боевых кораблях, а исключительно в портовых конторах.
Из воспоминаний сына нашего героя: "В сентябре 1886 г. отца произвели в мичмана и назначили в 8-й Балтийский Флотский Экипаж, откуда перевели в Черноморский Флотский герцога Эдинбургского Экипаж. В 1888 г. отец женился и вышел в отставку; мать моя была петербургской мещанкой, а, по действовавшим во Флоте положениям, офицеры Флота ограничивались в выборе невест лицами дворянского и купеческого (1-й гильдии) происхождения".
Итак, военная служба закончилась и началась, так называемая "первая отставка" Петра Шмидта.
Глава четвертаяПод облаками
Что ж, флотское пальто и сюртук сняты и повешены вместе с мундиром в платяной шкаф. Отныне бывший мичман, согласно правилам тогдашнего увольнения, становился отставным лейтенантом.
Где проживал и чем занимался Петр Шмидт в это время? И здесь у нашего героя с устройством в жизни ничего не получилось. Первоначально семья Шмидта проживала в Таганроге (где отец Шмидта служил в свое время начальником порта и, следовательно, оставались кое-какие связи), затем переехала в Бердянск (где отец нашего героя был губернатором).
Шмидт очень хочет прославиться, но пока не знает как. Некоторое время он работает в Азово-Черноморском банке в Таганроге, но это для него слишком обыденно. К этому периоду относится фотография маленького Жени на детском велосипеде. Спокойная, размеренная жизнь простого обывателя показалась Петру Шмидту слишком обыденной и не героической. Имеются определенные (но не подтвержденные документально) рассказы, что с банком у Петра Петровича также вышли какая-то проблемы, он там что-то, то ли занял, толи взял просто так, а отдать "позабыл". Однако, коль нет документов проливающих свет на этот эпизод жизни нашего героя, мы на нем останавливаться не будем.
Ряд биографов нашего героя пишут о неком наследстве его тетки Анны Яковлевны Эггер (сестры матери) в 20–30 тысяч рублей, которое, якобы, было завещано именно Пете Шмидту. Любопытно, почему тетя все деньги завещала только ему, а не всем детям умершей сестры. Он что был самый несчастный и обездоленный, этот молодой парень с офицерскими погонами? Куда более обездоленной была младшая сестра Анна, которой надо было бы и приданного подсобрать. Это еще одна странность в семейных делах нашего героя. И опять возникает мысль, уж не присвоил ли Петр Шмидт, по своему обыкновению, и эту сумму? Как бы то ни было, но Шмидт со своей супругой дружно и весело проживают теткин капитал вначале в Бердянске. Потом молодожены перебрались в Одессу, где было повеселее. Петя Шмидт всегда любил швыряться деньгами, а фантазии его никогда не знали границ.
Из воспоминаний сына нашего героя: "…Отец получил небольшое наследство от своей тетки Анны Яковлевны Эггер (сестры бабушки Екатерины Яковлевны), что-то около 20–30 тысяч".
Этот первый, т. н. "одесский" отрезок жизни нашего героя еще никем тщательно не исследовался, а зря, ведь, возможно, именно тогда в Одессе произошли знакомства Шмидта с представителями еврейских сионистских кругов, которые многим позднее приведут его на палубу "Очакова".
А пока Шмидт отправляется с женой в Париж. В Париже Шмидт отдыхает. По словам биографа раннего периода жизни П.П. Шмидта писателя-мариниста В.Г. Гузанова: "Пока водились деньги, Петр и Дина могли себе позволить прогулки на Елисейских полях…"
В Париже у Шмидта появилась новая мания – он возомнил себя аэронавтом Леоном Аэром! Придумав себе «небесный» псевдоним, Шмидт не был излишне скромен. "Лион", в переводе с французского – "лев", а "аэро" – "воздух". Таким образом, в одно мгновение никому не известный Петр Шмидт-4-й, превратился в "Воздушного Льва"!
Одесский исследователь жизни Шмидта Геннадий Черненко пишет: «В те годы в моду входило воздухоплавание. Начало этой моде в России положил американский аэронавт-парашютист Шарль Леру. Он приехал в Петербург в июне 1889 года, как раз в то время когда Шмидт вышел в отставку. Отставной морской офицер с женой и маленьким сыном отправился в Париж к известному воздухоплавателю Эжену Годару. Обучение продолжалось недолго. Во Франции Шмидт совершил всего восемь полётов, а с парашютом, похоже, не прыгал вообще. В начале мая 1890 года Шмидт-Аэр возвратился в Россию. Его дебют как воздухоплавателя-парашютиста должен был состояться в Петербурге. Стремясь использовать громкую славу своего предшественника, он объявил себя в афишах «известным преемником Шарля Леру» и даже свой шар назвал его именем, хотя известности, разумеется, не имел.
Первый полёт Аэра был назначен на воскресенье 20 мая в Озерках. На невнимание зрителей новоиспечённый герой пожаловаться не мог. В саду «Озерки» в день представления их собралось не меньше, чем в «Аркадии» при выступлении Леру. Шар наполнили водородом с пяти часов дня. Публика уже начинала скучать. Устроители зрелища суетились вокруг шара. Но вот все увидели и героя дня, неустрашимого Леона Аэра. Он галантно раскланялся перед публикой, картинно приподняв фуражку-американку с кокардой в виде летящего воздушного шара, сел на трапецию и дал команду отпустить шар. Но тот вместо того, чтобы взлетать, вдруг… лёг на бок. Водород начал вытекать из него. За несколько минут подъёмная сила шара настолько уменьшилась, что о полёте не могло быть и речи. Публика зароптала. Раздались возмущённые голоса: «Обман! Деньги назад!». Пришлось деньги за входные билеты вернуть, а устроителям неудавшегося воздушного аттракциона – подсчитывать убытки. Шмидт попробовал было организовать вторую попытку полёта в «Озерках». Но устроители зрелища уже потеряли веру в «преемника Леру». Пришлось ему перебираться в другой город".
О приезде Аэра в Ригу было объявлено заранее. В назначенный день 27 мая в живописном Верманском парке в центре города народу собралось много. Увы, ожидания рижан не оправдались. Как и в Петербурге, шар начали наполнять за несколько часов до полёта. Но почему-то процедуру эту Шмидт-Аэр прекратил слишком рано. Даже неискушённые зрители заметили: аэростат далеко не полон. Тем не менее, воздухоплаватель решил лететь. Однако, почуяв свободу, шар устремился не ввысь, а пошёл в сторону и налетел на стоявший неподалёку музыкальный павильон.
Отталкиваясь от павильона ногами, Леон ушёл от препятствия, однако ненадолго. Одна из верёвок шара зацепилась за карниз эстрады. Купол парашюта оторвался от шара. Аэр успел спрыгнуть на крышу павильона, где был подхвачен стоявшими там зрителями. Облегчённый аэростат, кувыркаясь, полетел дальше и запутался в ветках деревьев.
Полёт аэронавта Эжена Годара
«Г. Аэр разбил себе лицо и руку, – писала газета «Рижский вестник». – Вообще вчерашнее зрелище и помимо его неудачного исхода, было неутешительного свойства. В противоположность своему отважному оригиналу Шарлю Леру молодой воздухоплаватель до того трусил перед полётом, что дрожал как осиновый лист. Тут же находившаяся его жена была заплакана и, прощаясь с мужем, способна была разбередить нервы хоть кого. Больше полётов г. Аэра в Верманском саду допущено не будет».
Словно злой рок тяготел над Шмидтом-Аэром. В Москве (неделю спустя после Риги) антрепренёр А.Ф. Картавов снял для его полётов площадку в саду «Эрмитаж». Шар наполняли светильным газом, поступавшим с газового завода. Публика внимательно следила за приготовлениями к полёту. «Сам г. Аэр и бывшая тут же его супруга, – писал «Московский листок», – проявляли невероятное волнение, которое мало-помалу сообщилось и всем руководившим работой».
Заиграл оркестр, раздались негромкие аплодисменты. Аэронавт, сев на полочку трапеции, скомандовал: «Раз, два, три. Пускайте!». Рабочие, державшие шар, отпустили его. И какой конфуз! Баллон остался на месте. Воздушное представление отменили. Зрители, поругивая его устроителей и бесстрашного воздухоплавателя, спешат к кассе, где уже начали возвращать деньги.