азавших сопротивление, безжалостно убивали. Как выяснилось позже, из 22 тысяч нижних чинов гарнизона в бесчинствах участвовали 14 тысяч.
На следующий день погромы и поджоги продолжались. Для подавления беспорядков к Кронштадту подошли броненосец «Император Александр II», минный транспорт «Волга» и несколько миноносцев. В город вступили войска, доставленные морем из Петербурга. Желая утихомирить разбушевавшихся матросов, перед толпой выступил герой Порт-Артура капитан 1 ранга Эссен. Более тысячи человек вняли его словам и стали успокаивать своих товарищей.
28 октября в Петербург возвратился Бирилев и в тот же день отправился в Кронштадт. Настроение у него было отвратительное: поносил черноморцев, а свои – балтийцы – показали себя в еще худшем свете. Доклад коменданта крепости порадовал лишь тем, что во время беспорядков в городе матросы, находившиеся на военных судах в гавани, оставались в полном повиновении и не пытались присоединиться к бунтовщикам.
Выслушав доклад, морской министр приказал:
– Всех нижних чинов, принимавших участие в беспорядках, немедленно отправить в плавание… На особых условиях. Похищенное при погромах имущество разыскать!
Спросил, как вели себя офицеры флота в эти тревожные дни.
– По-разному. Одни стали вывозить свои семьи, другие, переодевшись в штатское, пытались скрыться. Единственно, кто выказал себя с лучшей стороны, – штабс-капитан Перекрестов. Благодаря его деятельности были спасены от огня деревянные строения в той части города, что называется «горой». После того, как пьяные пожарные испортили одну пожарную машину, он взялся руководить другой. Хулиганы угрожали ему ножами, перерезали шланг, даже стреляли, но он продолжал работать, пока не локализовал пожар. Его помощниками в этом деле были ученики пароходного завода, мастеровые и матросы. Перекрестов в тот день во всем Кронштадте оказался единственным офицером, кто не снял форму.
– Ужасно. Но еще ужаснее другое – наша печать выражает симпатию громилам, поджигателям и убийцам из среды перепившихся кронштадтских моряков. Как люди не понимают: не будет порядка и дисциплины – не будет флота и великой державы!
В те октябрьские дни в редакции «Санкт-Петербургских ведомостей» появился писатель Иван Камчатский. Казалось бы, респектабельная газета, а с готовностью предоставила свои страницы для таких его «пассажей»: «В дни беспорядков я находился в самой гуще событий: видел горящие дома, пьяных матросов, плясавших под мандолины из разграбленного музыкального магазина…
Флот и материально, и морально более не существует. У нас всего лишь два новых броненосца – "Цесаревич" и "Слава". О девяти черноморских броненосцах я не говорю – они изолированы. Правда, кое-какие корабли заказаны за рубежом, но когда-то они будут. В данный момент Англия имеет 53 броненосца, Германия – 16, не считая строящихся. О моральном состоянии личного состава флота говорить не приходится. Волнения в Севастополе, Владивостоке, Либаве и теперь в Кронштадте показали, что флот ненадежен. Ну, построим мы и купим за рубежом новые корабли, а в каких руках они окажутся? Поэтому лучше все имеющиеся крупные корабли продать на слом, а ограничиться постройкой оборонительного флота: миноносцев, подводных лодок. А уж потом, когда не будет смут, государство окрепнет материально, обратимся к строительству броненосцев… Сейчас же, – продолжал Камчатский, – мы должны обратиться к делам морского ведомства. Великий французский моряк и историк Жюльен де ла Гравьер справедливо утверждал: "Состояние флота находится в прямой зависимости от деятельности министерства". Судя по нашему флоту, деятельность нашего морского ведомства не выдерживает никакой критики. Пришло время призвать к ответу вместе с бунтовщиками-матросами и всех тех, кто привел наш флот к полному краху. Это – святой долг создаваемой Государственной Думы, а пока что – прямая обязанность правительства. Надо немедленно изъять все "излишки" у морского ведомства, а для этого, прежде всего, убрать совершенно лишних адмиралов с тучей чиновников. Они вовсе не нужны теперь, не будут нужны и после».
На Балтике атаку революционеров-разрушителей отбили, но на очереди теперь был снова Черноморский флот. А потому немедленно начинается массированная пиар-атака, с целью подготовить общественное мнение для готовящегося мятежа в Севастополе.
Практически сразу же в день публикации манифеста о свободах был произведен мощный вброс дезинформации – в либеральной прессе начали усиленно публиковать многочисленные письма о якобы невыносимых условиях службы в Черноморском флоте. Разумеется, все письма были анонимными. Предназначалась вся эта продукция для одновременной публикации как в российской либеральной, так и в европейской прессе. Но какие же невыносимые условия службы в них описывались?
Процитируем лишь одно из множества "писем", которые были написаны практически под копирку. Судя по всему у их сочинителя было очень мало времени, и он не утруждал себя разнообразием деталей: «Так вот всю службу и застилают нам глаза темной пеленой и делают большие подлости с нами: устраивают внезапные проверки, ищут в сундуках, пересматривают книги и карточки, читают письма. Как это подло и бесчестно с их стороны: в их руках власть, а они берут, ни у кого не спрашивая. Мы должны, товарищи протестовать и не бояться за последствия, но громогласно сказать, что они не имеют права так поступать. Еще они установили правило уходить со двора только после 5 часов вечера, и то с билетами от ротного. А ротные так зря билет не дадут, всегда им нужно дать ответ, куда идешь. А без билета никуда не уйдешь, потому, что стены очень высокие и через окна тоже не вылезешь.
Решеток, правда, нет, и для посторонних ничего не заметно, но в подоконниках забиты толстые прутья, так что не только нельзя уйти из окна, но даже и головы не просунешь. Так и сиди как арестант. В пять часов окончишь работу, придешь поужинать и не знаешь, куда девать эти два часа, так как поверка у нас в восемь часов… В праздники до поздних часов приходится пользоваться билетом не более одного раза в месяц, и то при хорошем поведении…»
Это письмо шло первым под рубрикой «Письма матросов о невыносимых условиях службы в Черноморском флоте». Даже неспециалисту видно, что письмо изобилует пропагандистскими штампами. Можно согласиться с историком Б. Никольским, который относительно "ужасов" приведенных в данном письме заметил: "Для людей, знакомых с военной службой, подобные «невыносимые условия» могут показаться детским лепетом мальчиков детсадовского возраста, избалованных мамками и няньками, а не воплем души здоровых, крепких как буйволы деревенских и рабочих парней, не моложе 21 года, призванных защищать Родину…" А вот еще одна из статей, опубликованная в газете «Пролетарий» № 26 за 1905 год и сетующая на зверства властей на июньскую попытку вооруженного захвата власти в Севастополе: "…Сначала предполагалось захватить оружие, находящееся в экипажных помещениях, выгнать (!!!) матросов, вооружить их, немедленно посадить на суда, развести пары и идти к «Потемкину», перебив предварительно начальство. Одновременно с этим предполагалось отрядить часть матросов для порчи проводов, с целью отрезать сообщение с городом, часть для захвата крепостных батарей (последнее надеялись осуществить потому, что батарейная команда обещала сдаться, как только матросы нападут) и часть для караула у ворот офицерского двора, с тем, чтобы воспрепятствовать побегу офицеров, могущих поднять тревогу в городе. Вот таков был наш план… Но при подсчете сил, нас оказалось мало. Для захвата оружия в экипажах предполагалось по сотне на экипаж и так как их девять, то нужно было 900 человек. Собрание было экстренное, много товарищей о нем не знали и вследствие праздника разошлись утром по городу, к тому же много было наряжено в патруль. Нас было слишком мало. Восстание могло не удаться. Пришлось отложить на завтра… Назавтра нам объявили, чтобы мы готовились к смотру, что приедет главный командир Чухнин… В строю нас продержали до обеда и объявили, что командир не приедет. Нас распустили. Возвратившись в казармы, мы увидели, что оружие исчезло. Теперь мы поняли, зачем нас держали во дворе. Пока мы ждали Чухнина, оружие вывезли в порты. Мы попали в ловушку…. Вскоре приехал адмирал и объявил о нашем аресте. Нас окружила рота. Когда мы вышли во двор, он был заполнен войсками. Мы проиграли. Нас увели на баржу и в ней свезли в крепость. Там уже было 700 прутовцев (т. е. матросов арестованных на восставшем транспорте «Прут» – В.Ш..). После нас в тюрьму привели еще до 1500 человек, арестованных в тот же день… В крепости мы пробыли 2,5 месяца… Потрясенные расстрелом четырех матросов с «Прута». Кто там был? Адаменко, Петров, Титов или Черный – мы не знаем. Но мы не могли больше оставаться в этой крепости… Мы стали настойчиво требовать или освобождения или суда.
На другой день после заявления нами решительных требований, нас отвезли на броненосце «Три Святителя» под сильной охраной в Одессу. Здесь нам выдали армейское обмундирование и объявили, что нас отправляют в Харбин, чтобы там, в рядах армии, мы «искупили» нашу вину и смыли «это пятно». Дорогой в Харькове нам, пишущим эти строки, удалось бежать и пробраться за границу. Но последние события в России нас снова зовут туда. Мы не можем не быть в борьбе за свободу народа, мы не можем спокойно из-за границы смотреть на нашу родину и мы там будем… Матросы И.Д. и И.Н."
Что здесь сказать? Картина в точности такая же, как была и на мятежном броненосце "Потемкин". Там так же заговорщики силой выгоняли матросов на палубу и избивали за попытку есть борщ. Если что и удивляет в письме неких И.Д. и И.Н., то это потрясающая беззубость властей, которые, по существу, спустили дело на тормозах и более чем снисходительно отнеслись к зачинщикам вооруженного мятежа в Севастополе. На минуту представим, что если бы нечто подобное некие лица попытались организовать в Севастополе в 30-х или 50-х годах ХХ века, думается, поездкой в Харбин они бы не отделались. Кстати, насчет искупления вины