Из воспоминаний Евгения Шмидта: «Элегантные дамские туалеты и щегольские, синие с золотом кителя морских офицеров растворялись без остатка в густой массе разноцветных косовороток плебса, темно-синих морских «голландок». Народ кипел на главных улицах – Нахимовском, Большой Морской и Екатерининской; набережные, площади и перекрестки чуть ли не с рассвета наполнялись беспрерывно митинговавшими рабочими и матросами. Массы пьянели от собственной решимости идти напролом и с какой-то истерической веселостью следили за ходом азартной игры, где ставкой была жизнь тысяч людей».
Из рапорта командира броненосца «Пантелеймон», капитана 1 ранга Н.Е. Матюхина, адмиралу Чухнину: "…Большая часть команды заражена политической пропагандой. Все усилия офицеров парализуются агитаторами. Все команды офицеров и сверхсрочнослужащих команда выполняет вяло и неохотно. Уличные агитаторы на митингах и чтение без понимания газет настолько извратили понимание команд, что они считают себя вправе устраивать митинги по закоулкам корабля, издеваться над сверхсрочнослужащими за то, что вместо того, чтобы быть свободными гражданами, из-за денег снова продали себя в рабство. На всякие приказания квартирмейстеров и старшин отвечают, что теперь они все равны и старших не должно быть, и что, кто больше получает, тот сам и должен работать больше других. Все вышеизложенное вынуждает меня донести вашему превосходительству, что в настоящее время команда корабля не представляет из себя, как должно, дисциплинированную воинскую часть.
На рапорте Матюхина Чухнин наложил следующею резолюцию: «Все это верно. Конечно, в этом виновато время и состояние психики всего народа, но это не должно нас отклонять от всевозможных усилий к исправлению зла и приносить все силы на оздоровления команд для возвращения к подчинению и возрождению духа уважения по законам…» Вторую неделю продолжалась и забастовка мастеровых в мастерских. При этом к экономическим требованиям после агитации революционеров, добавились и требования политические. Было очевидно, что хозяева мастерских: Гутонский, Боксер, Бойман, Гарт, Левин, Пантофель, Цанк, Кизитльштейн и Койфман, обеспечивающие ремонтные работы в порту и на судоверфи, сознательно работают на раскачивание и без того сложной ситуации.
В Петербург начали поступать тревожные телеграммы о вооруженном мятеже в Севастополе. И хотя мятежа еще, как такового, не было надежных войск в городе почти не осталось.
Телеграмма вице-адмирала Г.П. Чухнина Морскому министру А.А. Бирюлеву о революционном настроении на «Очакове», «Пантелеймоне», в дивизии и о вероятности восстания во всем флоте Настроение в командах ненадежное, появились признаки его на «Очакове», «Пантелеймоне» и в дивизии при направлении из Севастополя централизованной революционной пропаганды; ожидаю бунта. Нужны крайние меры: евреи агитируют, стремясь произвести предложить волю заключению (так в документе). Начались сходки тысячи по две матросов и солдат – агитация идет за освобождение от суда матросов «Потемкина». Арестовать тысячи нельзя, на действие оружием против них рассчитывать тоже нельзя, чувствую, что арестами и при действии оружием восстанет весь флот. Необходимо, немедля ни одного дня, усилить войска, так как на здешние положиться нельзя. Пока агитаторы мирно действуют, как действовали в Петербурге стачечники и железнодорожники. Необходимо уволить запасных сухопутных войск, кои волнуются вследствие увольнения наших. Чухнин".
Из хроники событий: "…Между тем, во дворе дивизии продолжались митинги нижних чинов, на которых в числе других ораторов наибольшую активность проявляла какая-то еврейка по имени Наташа (была еще "Даша"), имевшая большое влияние на матросов. По указанию Наташи все роты экипажей должны были избрать по одному депутату от каждой роты, что и было исполнено тогда же, причем, зачинщики мятежа, вооруженные палашами и револьверами, обходили помещения нижних чинов и требовали немедленного избрания депутатов от рот… Депутаты от «Очакова», машинисты Докукин и Гладков, в сопровождении лейтенанта Городысского прибыли в дивизию и никого там не обнаружив, пошли в Брестский полк, где в то время происходил митинг, на котором было много матросов солдат и евреев…"
От применения вооруженной силы для наведения порядка Г.П. Чухнин еще воздерживался, надеясь, что здравый смысл возобладает и страсти улягутся. Чтобы хоть как-то оздоровить ситуацию, Чухнин отправляет телеграмму военному министру А.Ф. Редигеру с настойчивой просьбой – принять скорейшие меры для увольнения запасных севастопольского гарнизона ввиду происходящего в Севастополе и на флоте брожения.
В тот же день военный министр телеграфирует командующему войсками Одесского округа генералу А.В. Каульбарсу о необходимости усилить гарнизон Севастополя надежными войсками и уволить запасных. Появилась некоторая надежда на стабилизацию ситуации.
Вечером то же 13 ноября в созданной революционерами «матросской комиссии» был поднят вопрос о приглашении туда Шмидта. Социал-демократы, исходя из того, что Шмидт несомненно знает военное дело, пользуется громадным авторитетом и популярностью среди матросов и является несомненно искренним революционером, хотя и состоящим вне партий, высказались за его приглашение… Из хроники событий: "К явному сожалению присутствующих, части товарищей-социал-демократов пришлось выйти из комиссии по следующей причине. С «Потемкина» (читай с «Пантелеймона») явилась депутация в лице мичмана и матроса и, очевидно, под влиянием офицерской агитации, заявила: «Мы согласны со всеми вашими требованиями, но наша военная честь возмущается, что нами верховодят жидовки». Как следует из протокола, комиссия отнеслась резко отрицательно к этому заявлению и ответила депутатам, что социал-демократы, в том числе и две эти женщины ("Наташа" – Н. Вольская и "Даша" – И. Смидович), приглашены в комиссию для совета. Матросы, члены комиссии, горячо протестовали против названия «жидовки» и заявили, что советы их крайне ценны, что в значительной степени благодаря их работе удалось создать самое движение и правильно вести его. Но так как товарищи из этого факта все же видели, что среди массы есть недовольные участием женщин, тем более, что и часть комиссии – очевидно, считаясь с настроением сознательной массы – предлагала им компромисс: не участвуя в комиссии, но являться ее представителями перед массами, – они решили выйти и ушли вечером 13 ноября перед приездом Шмидта…» Обе революционерки, боясь расправы матросов, тут же спешно бежали из Севастополя.
В кармане у Шмидта, якобы, лежал билет на пароход, отходящий в Одессу 14 ноября, но он пришел на комиссию, чтобы напоследок составить некую "официальную телеграмму-ультиматум" к царю с перечнем требований революционеров.
Матрос Исаак Уланский, участник этого заседания 13 ноября вспоминает его так: «На заседание был приглашен лейтенант П.П. Шмидт, который собирался утром 14 ноября уехать в Одессу для организации забастовки торговых моряков… Шмидт выступал против вооруженной борьбы. Он предлагал отказаться от ряда наиболее резких требований, попытаться добиться некоторых уступок от Чухнина. Он говорил, что готовится новая всероссийская политическая забастовка, и выступление флота нужно совместить с этой забастовкой. Против предложения П. Шмидта выступили члены военной социал-демократической организации, представители саперов, запасных. Все они указывали, что положение в стране требует продолжения восстания, вооруженной борьбы, что наивно ждать уступок со стороны царских властей. Проникнувшись общим энтузиазмом депутатов, Шмидт отказался от своих предложений, заявил, что примыкает к восстанию, и поклялся остаться верным до конца делу народа».
На этом заседании был разработан достаточно детальный план мятежа, намечены стратегические цели и определена тактическая. План предусматривал:
1. Отправить отряд броненосцев в сопровождении крейсеров для блокады крепости Очаков на случай, если она окажется на стороне правительства.
2. Призвать под флаг революционной армии население, раздать оружие, создать кадры из добровольцев-революционеров под командованием опытных и верных революции солдат.
3. После взятия Очакова тот же отряд судов направить к Одессе, а мелкие суда – к Николаеву.
4. Одновременно другой отряд судов направить на Кавказ и во все порты Черного моря с целью установления там республиканского образа правления. 5. Поднять восстание на Кавказе, вооружив народ винтовками, пулеметами и другим оружием.
6. Из солдат, перешедших на сторону народа, и призванного населения организовать армию и перейти в наступление по всему фронту, вытесняя из гарнизонов правительственные войска, сконцентрировать все революционные силы в одну армию и начать наступление в центр России, отвоевывая за шагом позиции.
7. Объявить «Крымско-Кавказскую федеративную республику».
Если вспомнить планы одесских сионистов, то различие с севастопольским планом не столь уж большое. И Одесса в нем фигурировала, и попытка поднять на вону горцев Кавказа (это предлагал на "Потемкине" матрос Ф. Матюшенко), разве что вместо Южнорусской республики уже планировалась некая «Крымско-Кавказская федеративная республика». Насчет того, должна ли была в ее состав войти Одесса или же должна была образовать собственную республику, в документе ничего не говорится. Видимо, мятежники оставили решение данного вопроса на потом.
Заметим, что впоследствии на суде пункты 5-й и 7-й припишут лично П. Шмидту. И опять вспоминается откровения одесского сиониста Цукерберга о том, что они рассчитывают на помощь своего друга Петра Шмидта.
По воспоминаниям сына Шмидта с его отцом вели переговоры два видных деятеля партии эсеров, которые предлагали Петру Петровичу должность командующего революционным Черноморским флотом. Шмидт сомневался и не решался. Однако после их ухода Шмидт отправился на Корабельную сторону в Лазаревские казармы, чтобы оценить реальную ситуацию. В казармах он застал полную анархию и массовую пьянку.
Было бы ошибкой говорить, что Шмидт был лишь бессловесным исполнителем высшей воли. Периодически он взбрыкивал и показывал зубы. Впрочем, это были всего лишь определенные правила игры, которые понимались и принимались обоими сторонами. Да, Шмидту позволялось выпускать пар, но лишь в масштабах его сиюминутных капризов и не более того.