Разоружать суда?
Нет, клеветник,
Палач,
Инсинуатор,
Я научу тебя, отродье ката, отличать
От правых виноватых!
Я, Черноморский флот, холоп и раб,
Забью тебе, как кляп, как клепку в глотку.
И мигом ока двери комнаты в разлет.
Буфет, стаканы, скатерть…
Что ж, Пастернак, возможно, сам того не желая, нарисовал весьма яркую картину сборов на войну "красного лейтенанта" с истерикой, битьем посуды и потоком самых грязных ругательств. Из песни, как говориться, слов не выкинешь!
Из воспоминаний сестры П.А. Шмидта Анны Избаш: "Когда он (Шмидт В.Ш.) подъехал, то он крикнул: «Скажите команде, едет Шмидт». Команда «Очакова» выстроилась вся во фрунт, он поздоровался с ними и принял командование. Как потом мне говорили матросы с «Очакова», отец, принимая командование, обратился к ним с речью, в которой говорил, что единственным их требованием должен быть созыв Учредительного собрания»…
Итак, 14 ноября Шмидт около 15.00 (по другим данным около 17.00) прибыл на борт крейсера «Очаков». Матросы встретили его громким «ура!», отдали Шмидту адмиральские почести. Шмидт от них, разумеется, не отказывается. Еще бы, о таком поклонении он мечтал всю свою жизнь!
Психическое состояние Шмидта в момент его прибытия на "Очаков" становится хорошо понятно из мемуаров его сына Евгения: "Вестовой внес на подносе два стакана чая. Следом за ним шел отец. Губы его еще дергались судорогами гнева, боли и отчаяния…"
Заметим, что, прибыв на "Очаков" Петр Петрович занял не какую-то обычную каюту, которые все на тот момент были пусты, и даже не весьма приличную каюту командира, а адмиральский салон. Это, конечно, мелочь, но мелочь характерная. После этого он приказывает в 15.00 построить команду на молебен по случаю тезоименитства императрицы-матери Марии Федоровны. Сам стоит на молебне с непокрытой головой и истово крестится. Зачем понадобилась Шмидту этот цирк, сказать не могу. Возможно, он просто не знал, чем занять слонявшуюся без дела деградирующую команду, возможно, чтобы создать иллюзию у Чухнина и других, что он взялся действительно навести на анархиствующем "Очакове" порядок и тем самым выиграть для себя еще какое-то время. Кстати на следующее утро при подъеме Андреевского флота, картина повторилась. Корабельный оркестр играл "Боже, царя храни", а Петр Петрович в благоговейном молчании стоял перед строем с обнаженной головой.
После молебна, по своему обычаю, Шмидт выступил с длинной речью перед матросами, в которой смело врал им, что у него все подготовлено. Его поддерживает Москва, Одесса и Ялта, а так же крепость и войска. Надо лишь дать утром условный сигнал – поднять красный флаг и дать 11 салютных выстрелов. Прибывшего на «Очаков» капитана 2 ранга Данилевского он также обманул, заверив, что у него лишь одна цель – успокоить команду и вернуть ее в подчинение офицерам. Одновременно он послал эмиссаров на корабли эскадры, для агитации к восстанию. Особо Шмидт мечтал захватить броненосец «Ростислав» с вице-адмиралом Чухниным. Это, по его мнению, сразу бы решило бы все проблемы.
Почему Шмидт считал себя вправе делать заявления за весь Черноморский флот, который на самом деле почти весь остался верен присяге? Не чем иным, как манией величия это не объяснить.
Вскоре из города Шмидту принесли телеграмму из Петербурга, которая его взбодрила: «Совет рабочих депутатов от имени петербургского пролетариата шлет горячий привет севастопольским солдатам и матросам, решившимся, следуя славному примеру потемкинцев, стать на борьбу за свободу и братский союз с рабочими. Да будут севастопольские события примером для солдат всей России…».
Взбодренный «поддержкой» из столицы, Шмидт тут же написал послание Чухнину: «В случае насилия со стороны казаков над мирным населением в городе, я буду вынужден принять решительные меры. Командующий Черноморским флотом гражданин Шмидт». При этом он попросил, чтобы эти слова были напечатаны в городских газетах. Нимб спасителя, как ему казалось, уже витал над его головой.
Трудно сказать, верил ли сам Шмидт в то, что говорил. Скорее всего, он об этом не думал, а действовал под впечатлением момента. В очерке Ф. Зинько о Шмидте говорится: «Экзальтированный, пораженный величием открывающихся перед ним целей, Шмидт не столько руководил событиями, сколько вдохновлялся ими».
Единственно, что реального сделал Шмидт вечером 14 ноября – это отправил Николаю II телеграмму ультимативного содержания: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и перестает повиноваться вашим министрам. Командующий флотом гражданин Шмидт».
Разумеется, телеграмма, это ни что иное, как самый примитивный шантаж. В самом деле, что такое телеграмма, посланная лейтенантом Шмидтом императору, как не попытка ниспровержения существующего строя? Андреевский флаг, «Боже Царя храни», молебен по случаю тезоименитства Императрицы Марии Федоровны – все это лишь для отвода глаз. Истинные намерения и цели Шмидта надо искать в содержании телеграммы от 14 ноября.
Помимо телеграммы Петр Петрович посылает сочувствующему ему городскому голове А.А. Максимову следующую записку: "Командир крейсера 1-го ранга «Очаков». Ноября 15 дня 1905 г. г. Севастополь Для гласного обнародования г-ну городскому голове. Мною послана сегодня императору телеграмма следующего содержания: Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и перестает подчиняться вашим министрам. Командующий флотом гражданин Шмидт".
Записка была отослана для того, чтобы о его ультиматуме самому императору узнал весь Севастополь. Здесь обращает на себя внимание и то, что в начале записки Шмидт именует е себя командиром крейсера, но в конце записки уже производит себя в командующие Черноморским флотом.
Еще одна записка председателю совета матросских и солдатских депутатов И.П. Вороницину: "14 ноября 1905 г. Завтра утром с подъемом флага произведу салют и подниму флаг свободы. Прошу вас завладеть ночью ударниками и доставить их все на «Очаков» ко мне. Товарищ Шмидт. (Р.S.) Прошу вас прислать мне с катером оркестр теперь же, это необходимо мне. Если у вас кто-нибудь есть из депутатов эскадры, то передайте, что ночью надо будет запереть офицеров в каютах. Петр Шмидт".
Здесь все смешено в кучу и ударники к орудиям, которые были действительно нужны и оркестр, который нужен был тогда в реальности Шмидту, как зайцу барабан. Но таков уж Петр Петрович, хочется ему, чтобы вступление его в должность командующего Черноморским флотом было обставлено во всем блеске.
Но, несмотря на экзальтацию, Шмидт явил себя как расчетливый, хитрый и двоедушный человек. Когда на крейсер прибыл капитан 2 ранга Данилевский, Шмидт принял его в капитанской каюте и сказал, что он прибыл на крейсер с целью повлиять на команду, что главная его задача успокоить ее и вернуть крейсер в нормально состояние. Шмидт заявил, также, что считает пропаганду в военное время очень опасной. Данилевский вернулся на «Ростислав» в полной уверенности, что «Очаков» в надежных руках.
С этого момента «Очаков» стал центром восстания. Сюда в течение первого дня стекались все доклады с флота и из города. Отсюда Шмидт отдавал свои приказания, а приказания были еще те! Прежде всего «красный лейтенант» потребовал решительно арестовывать всех монархически настроенных офицеров (т. е. практически всех), где бы они не находились, и доставлять их на борт крейсера. Как мы уже отметили выше, Шмидт потребовал доставить ударники от орудий на «Очаков» (предусмотрительные снятые офицерами в самом начале мятежа) и на другие корабли, примкнувшие к нему. Тут же, в адмиральской каюте крейсера, состоялось заседание некой таинственной «матросской комиссии» – исполнительного органа Севастопольского Совета. "Комиссия" назначила лейтенанта Шмидта командующим флотом и, приказала ему бороться до конца. Впрочем, сами члены комиссии сразу же покинули борт «Очакова». До сих пор фамилии членов этой непонятной "комиссии" историкам не известны, но ясно одно – это были люди, обладавшие какой-то большой властью над Шмидтом и всецело повелевавшие им.
Отметим, что матросы «Очакова» оказались умнее своего предводителя. Они рекомендовали ему немедленно захватить флагманский броненосец «Ростислав», команда которого не оказала бы никакого сопротивления боевой роте с «Очакова». Однако П.П. Шмидт не счел нужным спешить, высокомерно полагая, что флот, крепость и войска без всяких вооруженных захватов присоединятся к нему на следующее утро, как только он поднимет на «Очакове» сигнал о принятии па себя командования флотом.
Из телеграммы капитана 1 ранга Е.П. Рогули министру внутренних дел о событиях 14 и 15 ноября: "14-го бунтующие морские команды устроили на площади перед казармами молебствие и парад с ружьями по случаю высокоторжественного дня, играли гимн. Начали постепенно прибывать войска из Симферополя, Ялты и Одессы. Портовые рабочие доставили бунтующим съестные припасы. Ночью на крейсер «Очаков» прибыли агитаторы и несколько чинов крепостной артиллерии. Пятнадцатого утром перед казармами и на «Очакове» подняли боевые флаги. В агитации деятельное участие принимал отставной капитан 2 ранга (вернее в форме отставного капитана 2 ранга – В.Ш.) Шмидт, находящейся на «Очакове», который объезжал на паровом катере некоторые суда, на «Пруте» освободил арестованных «Потемкина», выпустил прокламации за подписью командующего Черноморским флотом. К мятежникам присоединились две миноноски. Два миноносца остановили у «Очакова» пароход и, продержав некоторое время, освободили пароход и пассажиров. Насилия над пассажирами и грабежей не было. Разоруженные суда, стоящие в порту, – транспорт, две канонерские лодки, три миноносца, заняты мятежниками…" Из доклада жандармского ротмистра Васильева: