Больше в этот день Светлана не смогла работать. Сославшись на сильную головную боль, отпросилась у главврача и пошла домой. На полпути остановилась, колеблясь, потом решительно повернула в сторону казармы разведывательной роты дивизии.
Опухший от бессонных ночей майор Кузьменко встретил ее хмуро. Светлана робко остановилась у двери его кабинета, представилась:
– Я жена вашего офицера, лейтенанта Березкина.
– Понятно… – кивнул Кузьменко. – Присаживайтесь, слушаю вас. Как ваше имя-отчество?
– Светлана Максимовна.
– Очень приятно. А меня зовут Николаем Ивановичем. Вы по какому вопросу ко мне?
– Я хотела бы узнать, где мой муж? – Светлана твердо смотрела майору в глаза. – Он исчез так неожиданно, даже не попрощался. Оставил только записку, что скоро вернется… Но уже прошло несколько дней, а его все нет.
Кузьменко медленно вертел в руках карандаш. Потом положил его на крупномасштабную карту, развернутую на столе.
– То, что ваш муж не сообщил, куда он убывает, – не его вина. Он офицер специального подразделения и не все может рассказывать. Впрочем, такого права и мне не дано, но я скажу вам: гвардии лейтенант Березкин в данное время находится на выполнении ответственного задания. И когда он вернется, неизвестно даже мне, его непосредственному начальнику.
– Товарищ майор… Николай Иванович… – Светлана достала из сумки платок. – Простите, я едва не реву… Дело в том, что сегодня я случайно услыхала про какую-то разведгруппу «Гамма»… В полку только и разговоров, что о ней… Скажите, мой муж там?
Кузьменко посуровел лицом.
– Знаете, выходит? Что ж, могу подтвердить: ваш муж, лейтенант Березкин, в составе этой группы.
– Николай Иванович, – руки Светланы нервно затеребили платок. – А… А что у них случилось? Умоляю вас, расскажите мне все, я готова к самому худшему… – слезы, до этого еще кое-как сдерживаемые Светланой, потекли из ее глаз.
– Успокойтесь, Светлана Максимовна, – командир роты налил из графина воды и подал его женщине. – Вы же врач и обязаны управлять своими эмоциями. Тем более, что ничего страшного не произошло. Просто «Гамма» не вышла на связь в назначенное время, видимо, неисправна радиостанция. Такое, увы, случается… А на все разговоры в полку не обращайте внимания, сами знаете, в войсковой части, как в семье, каждому все известно. А слухи имеют свойство обрастать выдуманными подробностями.
– А как же наши офицеры-хирурги? Анестезиолог с ними, травматолог… Лететь куда-то готовятся, парашюты притащили в санчасть, оружие?
– Все это не более, чем мера предосторожности, Светлана Максимовна… Мало ли что? А вообще: все нормально: учения, это далеко не война, и незачем так волноваться, вернется ваш муж целехоньким.
Прижав к щеке скомканный платок, Светлана пригорюнилась, молча глядя куда-то в угол отрешенным взглядом.
– Сколько лет вы замужем? – мягко и учтиво поинтересовался майор.
– Скоро будет год, – медленно проговорила она.
– Ну-у-у-у, тогда понятно, почему столько волнений. Моя жена, например, уже давно привыкла к таким неожиданностям… Если и волнуется, то, наверное, чуть-чуть. Скоро привыкните и вы.
– Мне привыкать незачем, – прерывисто вздохнула Светлана. – Мой муж временный в армии человек.
– Так ведь всякое может случиться, – рассуждающе произнес майор. – Глядишь, и насовсем останется, такие случаи бывали.
– Раньше я и сама так хотела… А теперь… А теперь – ни за что! Каждый раз вот так переживать.
– Светлана Максимовна, – голос Кузьменко построжал. – Представьте себе, что началась война. Кто поведет солдат в бой?
– Найдется кто-нибудь, – устало и равнодушно вымолвила она.
– А для этого дела кто-нибудь не годится… – жестко возразил майор. – Тут нужен человек подготовленный и надежный, чтобы ему можно было доверить жизнь многих людей.
– Знаете, Николай Иванович, раз уж вы мне все рассказали откровенно, то и я тогда скажу: не получается ничего у Игоря. Он страшно тяжело переживает свои неудачи на службе. Говорит, что даже солдаты над ним смеются… Вы знаете, про это?
– Плохим бы я был командиром, если бы не знал, что происходит во вверенном мне подразделении…
– А я… я… Вместо того, чтобы поддержать, утешить, успокоить, сказала… В общем, так сказала, что обидела…
– Если не секрет, то что вы ему сказали, Светлана Максимовна?
– Я сказала, что не желаю, чтобы он всегда тащился в обозе, был хуже всех… Что это прерогатива нестроевых старцев из какого-нибудь инфарктно-инсультного тылового формирования… – слезы снова заструились из глаз Светланы. – Он переживал очень из-за этих дурацких слов, стал замкнутым, раздражительным…
– Инфарктно-инсультное тыловое формирование, говорите… Это сильно! – не смотря на доверительную серьезность беседы, майор коротко и дружелюбно посмеялся, потом, посерьезнев, добавил. – Вот тут вы, Светлана Максимовна, мягко говоря, не совсем правы: из ста военнослужащих на войне непосредственно стреляют всего человек тридцать, остальные снабжают их боеприпасами, одеждой, ГСМ, медикаментами, продовольствием… И всё это – тыл, без него никуда и никак!
– Да я понимаю это, – кивнула Светлана, – но, слово, как известно, – не воробей…
– Резковато вы обошлись с мужем, прямо скажем… Только не надо плакать, сами того не подозревая, вы очень нам помогли.
– В чем помогла? – она посмотрела на офицера, в заплаканных глазах – искреннее недоумение.
– Вы знали о том, что ваш муж подал на мое имя рапорт о переводе в тыловую часть?
– Да, он говорил мне.
– Так вот, лейтенант Березкин забрал тот рапорт. Видимо, это произошло после вашего разговора… А капитана Никитина попросил тренировать его индивидуально. И замполит докладывает мне, что у него кое-что стало получаться… Теперь я уверен: из вашего мужа вырастет достойный офицер-десантник. Разозлился он на самого себя, а это очень важно, вовремя свое нутро перетряхнуть, разобраться, что есть что? Вот скажите, изменился Игорь после того разговора?
– Да, очень, – улыбнулась Светлана сквозь слезы. – Гимнастические кольца дома повесил, боксерскую грушу… Только свободное минута – мутузит ее по часу, а то и по два.
– Ну вот видите, – одобрительно усмехнулся майор. – Настоящим разведчиком хочет стать. А по секрету скажу: самого капитана Никитины мечтает победить на борцовском ковре – вот куда дело зашло! А вы плакать… – Кузьменко вернулся за стол. – А теперь я вынужден извиниться – служба…
– До свидания, Николай Иванович, – сказала Светлана благодарно. – Успокоили вы мою душу. Уж простите, что я так…
– Ничего, ничего… Спасибо, что зашли, Светлана Максимовна, теперь будем знакомы. Как только появятся сведения о разведгруппе «Гамма», я тотчас же поставлю вас в известность. Уверен, что все будет хорошо. До свидания.
Неимоверным усилием сержант Абшилава перенес правую ногу через ствол поваленного дерева и остался сидеть на нем, не выпуская из онемевших пальцев ручки носилок. Перетянуть левую ногу не хватило сил. Позади тяжело дышал ефрейтор Дудкин.
– Чё затормозил, капрал?
– Погоди, джан, маленько передохнем, да…
– Давай, – облегченно прохрипел Петр, разжимая пальцы. Привязанный к ручкам носилок жгут, сделанный из пучка строп, впился в шею и плечи. Осторожно опустив раненого, десантники повалились на мягкий ковер из мха, долго лежали без движения. Потом Абшилава открыл глаза и обратился к Павлову.
– Слушай, Миша-джан, как ты себя чувствуешь, дорогой?
Тот с трудом разлепил спекшиеся обметанные губы.
– Пи-и-ить…
Резо болтнул над ухом фляжкой, отвинтив пробку, осторожно влил Михаилу в рот немного воды. Острый кадык раненого шевельнулся вверх-вниз. Вскоре он открыл помутненные глаза. Слабое подобие улыбки тронуло его губы, когда узнал своего закадычного друга Дудкина.
– Петруха… кубический… сколько уже прошли? – едва расслышали разведчики его вопрос.
– Много, Миша, – Петр положил ладонь на его лоб. – Скоро речка будет, поплывем к людям, так что все будет нормально, дружбан.
Посмотрев на часы, Абшилава раскрыл аптечку, достал из нее шприц-тюбик. От прикосновения острой иглы Павлов дернулся, застонал. Резо щекой прижался к его лбу, потом повернулся к Дудкину.
– Надо идти, Петя-джан, температура повышается, это очень плохо при его состоянии, да…
Разведчики снова надели на плечи веревки носилок, плохо гнувшимися, одеревеневшими пальцами вцепились в концы жердей. Пройдя с километр, Резо остановился, внимательно осмотрел раненого. После обезболивающей инъекции Павлов спал, его лицо немного порозовело.
К вечеру второго дня вконец измотанные Абшилава и Дудкин подошли к широкому распадку, по дну которого голубой лентой извивалась быстрая горная речка. Бурунили струи на перекатах и на небольшом водопаде, шум которого уже давно слышали разведчики. Вода была прозрачной, серебрилась в лучах клонящегося к закату солнца.
Плот сооружали из прошлогоднего плавника, в изобилии валявшегося по обеим берегам. Десантной цепью-пилой, набранной из острых звеньев-зубьев, имеющей на концах ручки, отпиливали сухие бревна одинаковой длины, вязали одно к другому крепкими стропами. Для прочности, в передней и задней части плота, положили поперечные жерди и тоже зафиксировали стропами.
Было уже почти темно, когда Абшилава завязал последний узел.
– Ловко ты с веревками управляешься, капрал! – не преминул похвалить его Дудкин.
– Э-э-э, Петя-джан, есть такая наука в медицине – десмургия… Пригодилась вот.
– И что же это за наука?
– Умение правильно бинтовать. В «Черёхе»18 целых полгода изучал, да.
Наступила глухая промозглая ночь. Небо заволокло слоистой облачностью, редкие капли начинающегося дождя, шипя, стали капать в костер. Резо задумчиво смотрел на золотистые угли. Мысли сержанта сейчас были об одном: есть ли в поселке геологов, стоявшем на берегу реки Зунтара, кто-нибудь? Если есть, то Михаил Павлов непременно будет спасен. У геологов обязательно имеется радиосвязь, катер, и наверняка к ним, прилетает вертолет. Инструктируя разведчиков, капитан Никитин строго наказывал: ни в коем случае не проплывать мимо этого, первого на их пути населенного пункта. Постепенно мысли Резо перешли на другое: «Как там ребята? Настигли уже или нет тех неизвестных?»