… Что творилось в его душе, он бы не смог передать словами. Сейчас он жил одним лишь заданием и думал только о нем. И принимая самое первое в своей военной жизни командирское решение, неожиданно поймал себя на мысли, что размышляет непривычно спокойно, без суеты и паники. Он успел еще подумать, что, наверное, точно так же действовал бы на его месте и капитан Никитин. Но эта мысль, мелькнув, тут же исчезла без следа. Он пока не осознавал, что именно в эти тяжелейшие минуты его короткой жизни в нем выкристаллизовывается все то, лучшее, что сумел заметить и распознать Никитин. Так в котелке, подвешенном над костром, незаметно для глаз греется и греется вода и вдруг начинает кипеть ключом, превращаясь в крутой кипяток.
Пройдя метров пятьсот, Игорь остановился, долго смотрел на еще виднеющуюся за стеной тайги каменистую россыпь, словно старался запомнить ее очертания. Потом решительно зашагал под гору.
Ветки хлестали разведчика по лицу и рукам, но он все шел и шел, не замечая этого, с холодным и злым упрямством прорубаясь при помощи ножа сквозь непролазные заросли цепкого ерника, ни на градус, не сходя со взятого по компасу азимута. Впереди лежал долгий и трудный путь, и разведчик шел весь остаток дня, весь вечер, пока, наконец, темнота пасмурной августовской ночи не заставила его встать на привал.
Темнело. Вертолеты поисково-спасательной службы один за другим возвращались на аэродром. Стихал посвист турбин, мимо генерала Самойлова проходили усталые летчики. Они не шли на доклад к командиру дивизии, он распорядился, чтобы экипажи сразу же после посадки отвозили на отдых, все, что нужно было доложить, доложили еще в воздухе.
Новости были неутешительны: кроме командира вертолета капитана Торопова, который отыскал и доставил группу сержанта Абшилавы, остальные вернулись ни с чем.
– Товарищ генерал-майор, – подошел подполковник Морозов – Последний летит, вошел в зону контрольной связи… Просит ко времени посадки машину «скорой помощи».
– Везет кого-нибудь? – энергично вскинулся Самойлов.
– Везет, – ответил Морозов. – Только я не понял, кого именно, командир в подробности не вдавался…
Генерал Самойлов не сводил напряженного взгляда с проема вертолетного люка, который только что открыл борттехник. Поддерживаемый с двух сторон офицерами-медиками, по откидному трапу первым сошел капитан Никитин. Генерал едва узнал его, похудевшего, заросшего черной щетиной, с перевязанной бинтами шеей. Грудь капитана под расстегнутой маскировочной курткой тоже была в бинтах, и, приготовившись к самому худшему, генерал со все возрастающей тревогой смотрел в люк вертолета, ожидая, что из него, как из того, который привез группу сержанта Абшилавы, вынесут кого-нибудь на носилках. Но тяжело припадая на правую ногу, в проеме показался старшина Гусаров, тоже заросший, с провалившимися глазами, с угрюмым выражением лица. Передвигаться Гусарову помогал кто-то из летчиков. Вслед за разведчиками двое офицеров КГБ вывели из вертолета высокого старика с дикими блуждающими глазами. Как и Гусаров, он хромал, на его правой ноге отсутствовал сапог, стопа была перебинтована. Свежим бинтом было обвязано и левое запястье.
Шагнув навстречу десантникам, Самойлов был вынужден остановиться, потому что Никитин, подняв руку к виску, приготовился докладывать.
– Товарищ генерал-майор… – голос капитана был сдавленным, сиплым, видимо, повязка на горле мешала ему говорить.
– Отставить, капитан! – Самойлов повернулся к Гусарову. – Доложи'те вы, старшина… А вы, Сергей Николаевич, садитесь в машину.
Гусаров коротко рассказал обо всем. Самойлов выслушал с суровым непроницаемым видом. Потом посмотрел в сторону Зверева-Стахура, с минуту изучал его тяжелым презрительным взглядом. Ничего не сказал.
– Как себя чувствуете, Сергей Николаевич? – обратился он к Никитину
– В целом неплохо, товарищ генерал, только голова кружится, крови много потерял.
– А говорите, неплохо… – Самойлов глянул на медиков. – В госпиталь немедленно… – он не успел закончить. Едва не сбив его с ног, откуда-то сбоку стремительно выбежала молодая женщина в белом халате. Не обращая внимания на командира дивизии, она бросилась к Никитину, которого усаживали в санитарный автомобиль.
– Товарищ капитан… Сергей Николаевич!
Тот оглянулся, узнал ее.
– Светлана Максимовна…
– Товарищ капитан, где Игорь? Я знаю, вы были вместе. Скажите, что с ним? Почему его не привезли? Он жив?! – неожиданно взгляд Светланы остановился на перебинтованной груди и шее капитана, потом медленно переместился на едва стоявшего Гусарова. Глаза женщины расширились от ужаса. Припав к Никитину, она зарыдала. Тот с беспомощно опущенными руками замер, не зная, что делать. Выручил командир дивизии. Подойдя к Светлане, генерал положил ладони на ее вздрагивающие предплечья, осторожно оторвал от замполита.
– Успокойтесь, Светлана Максимовна, – как можно мягче проговорил Самойлов. – Садитесь в мою машину, поедем домой. По дороге я вам все подробно доложу.
– Что с мужем?! – пронзительно вскричала Светлана, ее заплаканные глаза быстро и тревожно пробежали по лицам молчаливо стоявших вокруг офицеров, снова остановились на лице комдива. – Я прошу… требую, чтобы мне сказали, где мой муж?
– Я же говорю вам, что все объясню по дороге, – Самойлов почти насильно усадил Светлану в «Волгу», захлопнул заднюю дверцу. Командиру вертолетной эскадрильи приказал. – С рассветом поиск продолжить. Я буду в штабе учений, постоянно держите меня в курсе.
Глава 21
Наступил зябкий туманный рассвет. Над угрюмо застывшей тайгой, как это всегда бывает перед восходом солнца, нависла зыбкая настороженная тишина. Игорь неторопливо поддел кончиком ножа последний кусок свиного паштета, размазал его по квадратику галеты, принялся неторопливо жевать. Затем вдавил пустую банку в податливый влажный мох. Пучком травы вытер нож и, склонившись над журчащим ручейком, долго пил холодную, мутноватую после дождя воду. Потом достал карту, сориентировав ее по компасу наметил азимут и хотел уже было идти, когда неожиданно обратил внимание на то, что слева от него высится конус огромной голой сопки, срытой до этого пеленой густого тумана. Это была господствующая высота в этой местности, что давало возможность довольно точно определить свое местонахождение. Игорь без особого труда отыскал на карте эту точку с отметкой 1864 метра, сопоставил данные соседних ориентиров с показаниями компаса и едва не ахнул от неожиданности: судя по всему, он находился буквально в нескольких километрах от реки Каман!
Игорь снова и снова проверял свои расчеты. Он даже отыскал на карте едва заметный пунктир ручейка, из которого только что пил. Совпадало решительно все, его новые вычисления были верны! Значит, за сутки он прошел не тридцать, как планировал, а что-то около сорока километров. Игорь перевел взгляд вверх по синей жилке Камана. Две тонкие параллельные линии с загибами на концах пересекали реку значительно севернее. Это был тот самый мост, к которому стремилась разведгруппа «Гамма». Торопливо забросив на спину рюкзак, лейтенант стал осторожно пробираться между деревьями.
Он прошел около пяти километров, как вдруг услышал звук автомобильного мотора. Видимо, машина шла на подъем, двигатель натужно завывал на больших оборотах. Не помня себя от охватившей его радости, Игорь бросился вперед, продираясь сквозь заросли, спотыкаясь и падая.
Он успел. Едва не свалившись в глубокий кювет, выскочил на хорошо накатанную грейдерную дорогу. Мотор гудел уже совсем рядом. Игорь медленно пошел навстречу машине и поднял правую руку, держа автомат в левой. Но то, что произошло в следующий миг, заставило его кувырком броситься в кювет. Едва не сбив разведчика мощным буфером, машина с ревом пронеслась мимо. За ветровым стеклом мелькнуло перепуганное лицо пожилого шофера.
Игорь долго сидел на обочине, стирая с лица капли грязи, отряхивая до предела изодранную одежду и приходя в себя. Только теперь ему стало понятно, почему водитель не остановился. На кого он сейчас похож, гвардии лейтенант ВДВ Березкин? На бандита с большой дороги… Одет в лохмотья, увешан холодным и огнестрельным оружием, зарос недельной щетиной. Вчера, умываясь в большой луже, которых после дождя появилось множество, впервые за все дни похода увидел в воде свое отражение: загорелое до черноты худое лицо аскета с провалившимися глазами. Вот почему водитель ЗИЛа пронесся мимо и, миновав Игоря, стал энергично петлять по дороге, словно заяц. Наивный чудак… Если бы лейтенант действительно имел цель нейтрализовать его, то дальше сотни метров ЗИЛ-130 не уехал бы. Это просто смешно удирать от человека, вооруженного скорострельным «Калашо'м». Возникшая мысль натолкнула Игоря на другое: а что, если тех, за которыми все эти дни гонялись разведчики «Гаммы», повсюду разыскивают, и об этом предупреждены водители в этой местности? Лейтенант озадаченно покачал головой: было бы неудивительно, если бы в него сейчас пальнули из дробовика.
Отойдя в лес, Игорь присел на землю и стал напряженно размышлять, не сводя глаз с дороги. До реки Каман он добрался и теперь надо были принимать очередное решение. Лейтенант с сожалением подумал о том, что Никитин, прощаясь, не успел проинструктировать его и Жаргалова относительно моста. От потери крови впал в забытье и оставил этот вопрос в подвешенном состоянии. Но тут же, словно сменился кадр в кино, перед мысленным взором лейтенанта появилось суровое лицо капитана, прозвучал его твердый и спокойный голос, когда он отвечал на вопрос ефрейтора Дудкина про мост на Камане:
«… Нам поставлена боевая задача и мы не имеем права ее обсуждать. Понадобится «северным» тот мост или не понадобится – мы обязаны быть наготове условно уничтожить его во что бы то ни стало! Техника противника не должна попасть на восточный берег реки, это приказ! И он должен быть выполнен любой ценой, пусть каждый из вас накрепко запомнит это!»