«… заказала у кузнеца некий лекарский инструмент по собственным наброскам, посулив три тысячи саваев вознаграждения, если работа будет выполнена в срок…»
«… взяла на содержание травницу Асинью для обучения и заготовки трав… и немого юношу двадцати лет по имени Эмин».
«…велела оплачивать продукты к барскому столу крестьянам и торговцам, принялась за ремонт и оплатила материал и работу».
«Доподлинно известно, что выразила желание иметь при себе лошадь, привезенную из Саореля, по кличке Молния, а также научные труды по врачеванию и лекарскому делу и своды законов».
Это шутка?
«Свою служаку по имени Софи ценит и любит, с солдат за постой не требует. Вежлива и уважительна со всеми работниками. Взялась выплачивать господину и госпоже Ройс жалованье выше, чем выделяла корона».
«Интересуется градостроением, системами подачи и вывода воды. Просит разузнать о столичных исследователях в областях естественных наук для приготовления некого эфиру, что будет полезен при врачевании».
«Ухаживает трепетно за леди Голлен, которой стало худо».
«Все дела ведет лично».
Реиган вдруг смеется, раскрывает второе письмо, и смех встревает у него в горле.
«Ваше величество,
сообщаю вам, что ее высочество Антуанетта, ведет себя безупречно и сострадательно. Давеча милосердно пожертвовала старосте Рьена две тысячи саваев и обсудила с ним, как восстановить пасеку и улучшить качество сыров на местной сыроварне, а также облегчить труд деревенских жителей при добыче руды на болотах. Как фрейлина, приставленная вашим величеством к Антуанетте, я сознаю всю вину перед вами и Эсмаром, и клянусь жизнью, что мои слова чистая правда».
И снова перед мысленным взором Реигана возникают ярко-голубые, наполненные решимостью, глаза принцессы Саореля.
Ему ведь плевать, что именно она затевает в Рьене. Хочет проявить характер – пусть так. Он посмотрит, что из этого выйдет. А то, что не выйдет ничего хорошего, он уверен.
Глава 18
Антуанетта-Аннабель
Последние три дня постоянно стучат молотки – еще бы, за деревянным каркасом крыши последовала черепица. И я, воодушевившись изменениями в замке, мечтала хоть что-то сделать и с отхожим местом, потому как действующая система сбрасывания «балласта» прямиком со стены в открытую канаву, меня удручала. А еще постоянные завывания ветра и сквозняки, отчего ночами в коридорах замка становилось не только холодно, но и страшно.
Но все это было лишь малой крупицей моей большой беды. Основная проблема заключалась в положении изгнанной жены, и каждый прожитый день в Рьене приближал меня к Уилбергу. Вернее, к его чудовищному желанию сделать меня матерью его детей.
Стараясь не думать об этом, я проводила долгие часы с Асиньей, изготавливая настойки на основе опия и мандрагоры, а также средства для обеззараживания ран. Мы увлекались нашим делом настолько, что порой могли очнуться от работы только вечером.
Почти на закате капитан Эрт выводил лошадей, и мы с Софи учились верховой езде. Признаюсь, я влюбилась в это занятие. Определенно, для того чтобы овладеть всеми приемами и работе с лошадью необходимы тренировки. А, когда в высокой траве стрекочут кузнечики, а последние лучи солнца золотят деревья и подсвечивают крышу старого замка – трепетное благоговение касается самого сердца.
По утрам в Рьене пахло хлебом, а с деревни доносились крики петухов. Эмин поднимался одним из первых, я слышала, как он топчется у двери, дожидаясь Софи, чтобы к моему пробуждению приготовить ванну.
Но сегодняшним днем все пошло наперекосяк.
– Ваше высочество… – в комнату заглядывает служанка. – Прибыл мэтр Финч, лекарь императорской семьи.
Она говорит это как раз в тот момент, когда я с жаром толкаю речь о стерильности и необходимости мыть руки, о бактериях, которые для травницы означают не больше, чем для современного человека вера в барабашку. А еще о вреде кровопотери, от чего Асинья бледнеет, будто сказанное мною – настоящее святотатство.
– Спасибо, Софи.
Я давно жду этого славного врачевателя, поэтому иду к нему без промедления. И страха нет – мэтр Финч полностью подотчетен моему мужу, а главный Карабас-Барабас убивать меня до родов не собирается. Кроме того, я накануне подробно расспросила Элизабет, и она не смогла припомнить о мэтре ничего плохого, за исключением того, что Финч боготворит моего супруга.
Лекарь прибыл не один, с ним явился его подмастерье и вооруженная охрана. А также карета с чемоданами. Что ж, делаю вывод, что он заскочил ни на минутку… Как и говорил Уилберг, мэтр пробудет в Рьене до моего отъезда.
– Ваше высочество, – увидев меня, лекарь слоняется в поклоне. – Рад видеть вас в добром здравии.
Ему больше пятидесяти, в черных собранных в хвост волосах прослеживается седина, в уголках проницательных светло-голубых глаз залегли тонкие морщинки.
– Благодарю, мэтр, – отвечаю я. – Добро пожаловать в Рьен.
Я прошу господина Ройса передать на кухню, чтобы обед накрыли в столовой, а сейчас нам не помешает травяной чай и легкий перекус, чтобы было приятнее обсудить дела.
Мэтр внимательно оглядывает помещение.
– Огорчен, что вы оказались в таких стесненных условиях, – говорит он.
– Рьен – прекрасное место.
Лекарь поворачивает голову и внимательно смотрит мне в глаза, пытаясь прочесть в них, издеваюсь я или говорю серьезно.
– Ваше высочество, я прибыл по приказу вашего мужа.
– Я знаю, – улыбаюсь. – Я готова ответить на любые ваши вопросы. Но не откажите мне в любезности, в последнее время я увлеклась лекарским делом, и мне было бы приятно обсудить с вами некоторые вопросы.
– Буду счастлив, – отвечает лекарь, а затем протягивает мне конверт: – Его величество поручил передать вам лично в руки.
Послание от мужа заставляет меня разволноваться. Я не жду от Реигана ничего хорошего, поэтому вскрываю конверт тотчас – умирать, так умирать!
– Прошу прощения, – отхожу к окну и вчитываюсь в строки, написанные жестким, ровным почерком.
«Анна,
мэтр доставит в Рьен лошадь, книги и мои рекомендации по преподавателям Тинского императорского университета, с которыми ты могла бы вести переписку по интересующим тебя вопросам».
У меня слегка дрожат руки.
Чего я никак не ожидала – что он попросту исполнит все мои просьбы, переданные через капитана Эрта.
Подмастерье лекаря вдруг ставит на стол клетку, в которой бьются голубки.
– Подарок его величества, – поясняет мэтр, замечая, что я недоуменно гляжу на птиц.
Догадываюсь, что это почтовые голуби. Мои голуби. И мне тут же приходит на ум назвать их «Эсэмэсками».
В Рьене тоже есть голубятня, а значит мы с Реиганом сможем обмениваться посланиями.
– Его величество велел передать, что вам не стоит просить капитана Эрта указывать о ваших пожеланиях в отчетах, которые он обязан отправлять. Вы можете лично написать его величеству в любой момент.
Я едва успеваю скрыть усмешку.
– Эмин, – обращаюсь к слуге, который все это время стоит у дверей, словно истукан. – Принеси, пожалуйста, перо и чернила.
Меня терзает желание ответить сию же секунду. На расстоянии я обретаю пугающую смелость.
«Ваше величество,
выражаю признательность за вашу исключительную доброту…»
От этих слов за версту несет иронией.
«Могу ли я надеяться, что вы позволите мне совершить небольшое путешествие до рудников в Дрейбе? Мне необходимо поговорить с лекарем от гильдии и посмотреть в каких условиях работают жители Рьена».
Я с довольством привязываю записку к ноге голубя, а затем выпускаю его в окно и смотрю, как он быстро летит по лазурному небу в сторону столицы.
И сердце у меня колотится от безумства собственного поступка. Просьба о поездке в Рьен была продиктована не только желанием свободы, но и тем, что я не списывала со счетов идею с побегом. Разумеется, идея была непродуманной и, если по-честному, почти невозможной, но она оставалась в моей голове, на самый крайний случай.
– Мэтр Финч, – я оборачиваюсь и смотрю на лекаря. – Ответьте, жив ли Эмсворт?
– Жив и идет на поправку.
Госпожа Ройс неловко вносит поднос, и я прошу мэтра и его подмастерье сесть за стол, чтобы перекусить.
– Я хотел бы поинтересоваться, ваше высочество, – говорит лекарь, принимая мое предложение, – что это за швы, которые вы наложили графу?
Он имеет в виду, гемостатический шов Ревердена-Мультановского. Наверняка, мне не стоит раскрывать все свои секреты. Я пока не знаю, чем это может быть чревато.
– Скорее всего, я сделала это неумело, – произношу, слегка опуская взгляд. – Все-таки я только начинаю познавать все лекарские секреты. Не судите строго, мэтр.
– С последней нашей встречи вы очень поменялись, ваше высочество…
– Столько всего произошло, – я смотрю на Финча прямо, без тени лукавства, – боюсь, любой бы на моем месте пересмотрел свое поведение.
Я позволяю гостям разомлеть от сытости, а затем интересуюсь, где именно намеревается остановиться мэтр. Получаю ответы, которые мне не очень нравятся. Издержки брака с Реиганом предполагают то, что Финч будет жить у меня под боком, следить за моим окружением, как Око Саурона, и предотвращать нежелательные поползновения мужчин, особенно капитана Эрта, на которого, кажется, пали подозрения.
***
Со слов мэтра все недуги от дисбаланса телесных жидкостей, а лучшая профилактика – это смесь из змеиного мяса, опия и кастореума. Последнее, прошу заметить, продукт выделения желез бобров. Эту смесь вываривали в вине и считали панацеей от всех болезней.
Я с тоской слушаю мэтра Финча и вспоминаю слова, приписываемые Гиппократу: чего не лечат лекарства, излечивает железо; чего не лечит железо, исцелит огонь, чего не вылечит огонь, считать неизлечимым.
Итак, медицина в Эсмаре, да и во всем этом мире, была не сильно развитой. Мэтр Финч знал о многих свойствах растений, таких, как например календула, но он был совершенно далек от хирургии. Его стезя – возвышенное врачевание, когда любые болезни излечиваются приведением к балансу «телесных соков».