Замечаю, что Элизабет сжимает салфетку до побелевших пальцев, ее челюсти плотно сведены, а грудь часто вздымается. Она будто ревнует к моему успеху. Прежнюю Анну она вечно жалела и считала ее недалекой истеричкой, а новую… побаивается?
Зря.
Хороших и порядочных людей я не бросаю и в обиду не даю. А вот плохих…
Смотрю на фрейлину и вижу, как краснеет ее лицо. Может быть, она прочла письмо от Реигана? Черт возьми, я позабыла спрятать его в сундуке. Он написал, что сформировал штат новых фрейлин, но Элизабет видеть в столице не желает. Ее содержание выделено лишь на год, а после? Ее семья от нее отвернулась. На что леди Голлен может рассчитывать? Думает, я вернусь в столицу, а ее брошу здесь одну и без средств?
Вижу, как она поглядывает на капитана Эрта. Неужели для него это декольте и расфуфыренный наряд?
После ужина я откланиваюсь в свою спальню, где Софи помогает мне раздеться. Мэтр Финч не затрагивал пока тему осмотра, и я тоже тянула. Не очень-то хочется подвергаться средневековым манипуляциям.
Софи ничего не говорит, когда сажусь за очередную книгу. Она знает, что я буду читать до глубокой ночи.
Неожиданно в окно влетает очередная Эсэмэска. Я выпустила ее с посланием, когда вернулась из деревни, и то, что она прилетела обратно так быстро, говорит о том, что Реигану не терпелось дать мне ответ. Приходится голубку ловить, чтобы снять записку. Запираю птицу в клетке, где она принимается за корм, а я возвращаюсь за стол и, кусая губы, разворачиваю послание:
«Анна,
Я готов обсудить с тобой любые мои притязания, кроме тех, которые ты должна исполнять без возражений, как моя супруга. Хочешь ты этого или нет, твой долг, как моей жены, – рождение детей».
Жаль не придумали еще интернет и мессенджеры. Блюющий смайлик подошел бы в качестве ответа на эти его занудно-торжественные изречения.
***
«Ваше величество,
прошу вашего разрешения на проведение исследований совместно с мэтром Финчем, а для того направить его с коротким визитом в Тинский университет по моему распоряжению, а также прислать сюда доверенное лицо для удостоверения договора на открытие исследований и закрепления исключительных прав (авторства) на результат интеллектуальной деятельности…»
Перечитываю написанное и выхватываю некоторые наиболее важные фрагменты:
«… для изобретения обезболивающего средства мне необходимы…»
«… буду рада, если вы проявите понимание и не станете препятствовать…»
«В случае успеха анестезию можно будет ввести повсеместно…»
Отправляю послание голубем утром и весь день хожу, как на иголках. Жду, жду и жду… Но ответа нет ни к вечеру, ни к утру следующего дня, и меня задевает то, что Реиган медлит. Все это время я, конечно, не сижу на месте – готовлюсь не только к производству эфира, но и пенициллина, а еще берусь за совершенствование шовного материала. Работы непочатый край. Нужно еще заготовить перевязочный материал и обеззараживающие настойки. И тут, как гром среди ясного неба – в Рьен заявляется посланник его величества с требованием разъяснить суть исследований, о которых я указала в письме. И это требование адресовано не мне, а Финчу. И он пишет очень много и подробно, и снова тянутся бесконечные дни ожидания, когда я терзаюсь и злюсь, потому что трачу драгоценное время.
А еще я трачу деньги. Много денег. Для обустройства канализации и системы каналов приходится закупить много камня, которым будут выложены траншеи, и везти его за свой счет из Тина вместе с мастерами, которые обучат людей из деревни. Кроме того, я велела закупать сырье для изготовления сыров, приобрела телегу и пару лошадей в столице для организации быстрой доставки.
Для того, чтобы деревня процветала, мне нужна торговля. А еще дорога, проходящая через Рьен и соединяющая рудники и столицу, чтобы можно было не только организовать транзит, но и пустить поток платежеспособных клиентов, которые очень быстро разнесут славу о нашем сыре и меде.
За то время, что я ждала ответ императора, я встретилась с местной повитухой, но очень быстро списала ее со счетов, потому что бабка была злой и грубой. А еще она никак не хотела понимать важность гигиены, что делало нас почти непримиримыми врагами.
Пока я ждала чертово письмо, я написала еще уйму посланий. Мне нужен был учитель для детишек в Рьене, и впервые мне пришлось столкнуться с храмовиками, потому что все образование в Эсмаре строилось на базе храмов. Зато одного преподавателя удалось заполучить почти бесплатно. Его звали мастер Мейер, и он написал, что прибудет в Рьен на полное довольствие, чтобы нести просветительство среди необразованной ребятни по велению богов. Что ж, пусть так…
Мало-помалу я учила Асинью накладывать швы и использовать инструмент.
Каждый день мы с капитаном Эртом и Софи ездили на верховые прогулки, а вечерами Элизабет учила меня треклятым реверансам и танцам, рассказывала о нравах при дворе, «освежала мои воспоминания» о важных придворных чинах и людях, которых я должна знать.
И все это длилось и длилось, пока мне в руке не попало, наконец, послание Реигана:
«Анна…»
Мое сердце уже начало выбивать дробь.
«Даю согласие на проведение обозначенных исследований и привлечение стольких ученых и исследователей, сколько ты сочтешь нужным, без ограничения, и с оплатой из государственной казны при условии, что результаты этих исследований будут достоянием империи и использованы в интересах Эсмара и на его благо. Я пришлю поверенного для составления документов».
Я оседаю на стул, задумчиво поглаживая губы. Значит, император заинтересовался эфиром. Хорошо это или плохо – непонятно. Ясно одно – распоряжаться своим же изобретением я не смогу. Но это меньшее из зол, на самом деле.
Я хватаю бумагу и чернила:
«Ваше величество,
благодарю за великодушие. Для реализации своих идей прошу увеличить срок, который вы мне дали. Я готова приехать в Тин на коронацию и быть рядом с вами, как гарант добрососедских отношений Саореля и Эсмара, как ваша преданная и верная супруга, но прошу вас после этого отпустить меня обратно в Рьен и дать мне время не меньше полугода, чтобы провести всю необходимую работу».
Ответ приходит так быстро, как только возможно:
«Анна,
нет и не может быть ничего важнее, чем твой долг произвести на свет наследника Эсмара. Я не намерен ждать ни одного лишнего дня. Выражаю надежду, что ты примешь это и проявишь разумность, которую ты демонстрируешь мне все это время. Буду признателен, если ты, как преданная и верная супруга, проявишь рвение и в исполнении своего супружеского долга».
Козел.
Просто… слов нет!
Хватаю голубку в руки и целую в крошечную голову.
«Ваше величество,
я стараюсь проявлять должное рвение не только, как ваша жена, но и как принцесса-консорт Эсмара и не могу видеть, как страдают ваши подданные. Уверяю вас, ваше желание сию же секунду приступить к зачатию детей испарилось бы в тот же миг, как вы увидели толпы беспризорных мальчишек, чьи родители погибли на войне или нечистоты, которые являются рассадником чудовищных болезней, или нищету и голод. Сражаясь за Эсмар, вы позабыли о внутренних делах и проблемах, требующих решения. Не стоит ли озаботиться этим хотя бы сейчас?»
Ночью я почти не могу сомкнуть глаз, потому что представляю в какой неописуемой ярости будет муж. Я и боюсь, и хочу задеть его чувства.
Утром я не могу даже нормально поесть, и все валиться из рук, мысли расползаются, словно тараканы.
Голубка прилетает ближе к обеду, и послание мне передает Элизабет, когда я возвращаюсь из деревни. Не знаю, как я выгляжу, когда разворачиваю его, но у меня сердце выпрыгивает из груди.
«Аннабель…»
Ого!
Стираю испарину со лба, сажусь и читаю:
«Счастлив, что тебя, наконец, озаботили проблемы страны, в которой ты прожила последние три года, не интересуясь ничем, кроме развлечений. Отрадно думать, что тебя волнует нищета и голод людей, которых ты презирала. Я сделаю все возможное, чтобы Эсмар процветал и обязательно озабочусь внутренними делами и проблемами. Это моя задача. Твоя – родить мне сына. Больше я не намерен обсуждать это. Начнешь перечить, я приеду лично и заберу тебя в Вельсвен, не дожидаясь окончания месяца».
Делаю глубокий вдох и выдох.
В груди пылает.
Я некоторое время порываюсь написать ему гадость. Вовремя отдергиваю себя – он лишь сломает мое сопротивление.
«Ваше величество,
Я не желаю вновь вражды ни между нами, ни между нашими государствами. Я считаю вас человеком разумным и способным на благородные и честные поступки. Но не может быть благородства и чести в том, чтобы держать в страхе женщину. Я нахожусь в полной вашей власти и смею рассчитывать лишь на вашу милость и понимание. Дайте мне возможность лично рассказать вам обо всех моих предложениях, ведь создание эфира – это лишь малая их часть. Уверена, мои разработки принесут Эсмару гораздо больше пользы сейчас, нежели потом».
Выпускаю голубку с этим посланием, и наступает период тишины. Ответное письмо не приходит ни на следующий день, ни через два или три. Кажется, дела мои плохи. Впрочем, мне некогда об этом думать – наконец, я встречаюсь с преподавателями из Тинского университета, и мы приступаем к изготовлению диэтилового эфира.
Глава 21
– Ваше высочество, – тянет мэтр Блер, отвешивая поклон.
Рядом с ним кряхтит и склоняет полностью седую голову мэтр Мерсер, а я в обществе Элизабет и Финча стою перед этими почтенными старцами, сложив руки на животе и поглядываю на лекаря с немым вопросом в глазах: «Это и есть лучшие химики Эсмара?»
Финч растягивает губы в улыбке, как бы подтверждая: «Да, самые лучшие».
И не смотрите, пожалуйста, что им по двести лет, один из них почти глухой, а другой слеп на правый глаз. А еще мэтры слыхом не слыхивали про таблицу Менделеева, что само по себе не удивительно, потому что в этом мире местный Дмитрий Иванович еще не родился.