– В Саореле я не замечал вашей тяги к познаниям. К другим вещам, определенно. Вы верная дочь богини Аэль. Она даровала вам редкую красоту, что является признаком легкости натуры. Я знаю, насколько пылкое и увлекающееся у вас сердце. Но вы никогда не тяготели к Сарону.
Проклятье.
Мы были знакомы еще до моего замужества и, кажется, весьма неплохо.
– Раньше нет, – соглашаюсь я. – Лишь слегка увлекалась, а сейчас мне это по-настоящему интересно. Думаю, совсем неплохо почитать обоих богов в равной степени.
Я вижу, как между бровей магистра залегает морщинка. Он хотел от меня чего-то другого. Реиган прав – Нейтан приехал не просто так, а с определенной целью.
– Ваше высочество, – он смотрит на меня спокойно и говорит то, что должно развеять все мои сомнения: – я хочу вам помочь. Вы же знаете, что Орден не подчиняется ни одному их правителей. Если ваши знания уникальны и дарованы Сароном, я никак не могу допустить, чтобы над вами вершили правосудие без участия Ордена.
Я снова смотрю на израненные руки Нейтана, которые он не прячет. И его это внимание ничуть не смущает.
– Каждая просьба, обращенная к богам, требует ответной клятвы, – произносит он. – Так я не забываю о них, – и он приподнимает руку, показывая шрамы и порезы.
Слегка задирает рукав, и я вижу, что этих просьб было много.
– О чем вы просите? – спрашиваю я.
– Важнее то, в чем я клянусь, – отвечает он мрачно.
Я проваливаюсь в его блеклые, белые глаза, словно под лед, ощущая там лишь холод бездны, одиночество и боль. Выныриваю с колотящимся сердцем и сглатываю.
– В этом мире слишком мало людей, отмеченных волей богов, – произносит Нейтан, и я вижу, как какая-то подвижная энергия, плещущаяся в нем, ищет ответы во мне, будто прощупывая, пытаясь познать истину. – Каждая моя просьба заключается в том, чтобы отыскать их и дать им пристанище под защитой Ордена, научить жить в этом мире. Жить правильно, не нарушая баланса и отведенной роли.
Его тихий голос, лишенный красок и участия, бил мне прямо в голову. И я слышала в нем совсем не то, что другие. В нем было разоблачение и осознание того, что я – не принцесса Саореля.
– Я надеюсь, что все ваши просьбы будут услышаны, – отвечаю сдержанно, не выдавая себя. – И я благодарю вас за желание помочь. В случае, если меня будут судить, я обязательно прибегну к защите Ордена, – я говорю это вслух и громко, зная, что Бреаз передаст мои слова Реигану. – Но пока я рассчитываю, что его величество найдет настоящих виновных в случившемся, – я намеренно не упоминаю смерть его отца, обобщая любые события.
– А до тех пор вы планируете оставаться в Рьене?
– Да.
Нейтан кладет ногу на ногу и в задумчивости касается пальцами шрамов на своей руке, слегка надавливает.
– Планируете продолжать исследования? – спрашивает он.
– Я не любитель наук, – отвечаю. – Скорее, практик. Но я продолжу исследования, потому что они принесут пользу людям.
Магистр молча поддевает ногтем одну из ран, но даже не морщиться.
– Знания – это слишком большая ценность, чтобы принадлежать одному человеку. И слишком большая опасность. Реиган Уилберг не просто ваш император, он ваш супруг и вы принадлежите ему. Это тяготит Орден.
Я напряженно смотрю, как по руке магистра начинает бежать кровь, и содрогаюсь от внутренней дрожи.
– Понимаю, – киваю, и Нейтан прикрывает веки в ответ.
Он имел в виду развод и помощь в его осуществлении. Орден готов пойти даже на то, чтобы биться со всем Эсмаром.
– Его величество согласился с тем, что я могу использовать результаты своих исследований на территории любого государства. Он не сковывал меня ограничениями.
– Его величество очень дальновиден, – в реплике магистра, несомненно, была ирония. – Но, знайте, ваше высочество, вы можете полагаться на Орден. Любое ваше послание, оставленное в храме или лично любому мастеру, будет передано мне в руки в кратчайшие сроки. Я буду следить за вашей судьбой и, если увижу, что вам угрожает опасность, я готов прийти на помощь. Вам достаточно лишь позволить мне сделать это.
Киваю. А затем молча поднимаюсь, и магистр тоже поднимается, полагая, что я решила закончить аудиенцию. Но я лишь вынимаю платок и велю Элизабет принести мой чемоданчик.
– Разрешите обработать вашу рану? – я протягиваю ладонь, а взгляд магистра застывает.
Холод в нем ядрёный, словно на Северном полюсе.
Нейтан просто стоит, опустив обе руки вниз, и лишь затем приподнимает одну и смотрит на воспаленную содранную полоску раны, будто впервые ее замечая. Его зрачки расширяются, поглощая почти всю радужку, когда я беру его за пальцы.
– Постарайтесь дать им зажить, – говорю я, точно понимая, что он полный псих, раз так калечит сам себя.
Элизабет приносит мой саквояж, в котором я храню все необходимое, и держит его открытым, позволяя мне извлечь бинт и склянку со спиртом. Я стираю кровь, обрабатываю рану и бинтую ладонь магистра.
Нейтан при этом стоит истуканом, не спускает глаз с моего лица и не морщится. Он будто ничего не чувствует. Вообще.
– Возможно, вам нужно перекусить и отдохнуть после дороги? – спрашиваю, вскидывая взгляд и натыкаясь на его пристальное внимание. – Я выделю вам комнату в замке. Здесь еще идет ремонт, поэтому покои будут скромные.
Он смотрит на свою руку так, будто я ее осквернила. Я замечаю, как чудовищно бьется жилка на его шее.
– Благодарю, но я должен ехать, – отвечает он без эмоций.
– Если у вас нет других дел в Рьене, то всего вам доброго, – говорю доброжелательно.
Магистр слегка качает головой, и я внимательно его слушаю. Но то, что он говорит, выбивает меня из колеи:
– Я попрошу вас об одном лишь, ваше высочество, – он разглядывает перебинтованную руку: – быть осторожной. Очень легко нарушить баланс, выстроенный в этом мире. Орен будет защищать его от лишних, чересчур прогрессивных знаний. Воздержитесь от изобретения того, что может быть здесь чуждо. Этот мир не нуждается ни в электричестве, ни в атомной бомбе.
Моя реакция вызывает лишь легкую зловещую и совершенно ледяную улыбку на его губах.
Он проходит мимо и направляется к дверям, а я ошарашенно оборачиваюсь, глядя, как он уходит. Ниточка, которая связывает меня с моим миром, будто обрывается.
Хочется узнать подробности. В мыслях я уже бегу за магистром, разворачиваю его и требую объяснений, но голос герцога Бреаза вынуждает меня очнуться.
– Чокнутый, – усмехается он, передергивая плечами, будто сбрасывая с себя оцепенение. – О чем он здесь, вообще, распинался? Электричество? Что это?
Пожимаю плечами и смотрю на Элизабет. Взгляд у нее страшно стеклянный. Она смаргивает, будто пытаясь придать лицу прежнюю беззаботность.
– Магистр обладает всеми дарами богов, – лишь произносит она. – Знания, красота и сила.
– С красотой я бы поспорил, леди Голлен, – разнузданно улыбается Алан. – Я нахожу себя гораздо привлекательнее, – и он поигрывает бровями. – Правда, ваше высочество?
Я вздыхаю.
Кажется, мне нужно осмыслить то, что произошло. Но теперь я знаю, что у меня есть козырь в рукаве.
Глава 28
Если в этот средневековый мир есть вход, то, возможно, есть и выход. Где та кроличья нора, в которую я могу провалиться? Или смерть – это единственный путь к спасению?
Если так, воспользуюсь им как-нибудь в другой раз. А сейчас я лучше с головой уйду в работу. Она всегда выручала, отгораживала от мира, наполняла особым смыслом.
Может, поэтому я всегда была одиночкой…
Почему-то эти мысли сейчас наиболее ранят. В самый неподходящий момент, когда я занята тем, что пытаюсь сделать прототип лицевой маски для подачи и дозировки эфира. Но мысли путаются, и я не могу сосредоточиться – бросаю все, откидываюсь навзничь на кровать и смотрю в потолок.
У меня еще много дел. Я могу помочь стольким людям…
… но не могу себе.
После разговора с магистром Ордена его императорское величество, разумеется, хотел меня видеть. Когда Реиган допрашивал меня – сухо, спокойно и сдержанно – я не скрыла от него ни единого факт: ни то, что Нейтан понял, кто я; ни то, что магистр знает о перемещениях между мирами. А потом я попросила у мужа книгу по теологии и прочитала ее от корки до корки. В отсутствии интернета, всеобщей цифровизации и глобализации меня особенно удручало отсутствие информации, «Википедии», или банальных поисковиков. «О'кей, гугл, как выжить в этом проклятом мире?»
Но все осложнилось еще сильнее, когда Элизабет, вошедшая ко мне в комнату и заставшая меня на кровати в позе «снежного ангела», сказала, что лорд Мале срочно требует меня к императору.
И вот я вхожу в покои его величества и обнаруживаю его сидящим в кресле, и под его взглядом, который он отрывает от бумаг, лежащих на низком столике, ощущаю себя грешницей, сорвавшейся в котел с кипятком. Гляжу на загипсованную ногу Уилберга и недовольно хмурюсь.
Мало кто знает, но до начала применения гипса, переломы сращивали, используя деревянный лубок. Потом пробовали крахмал и даже гуттаперчу, и только после – гипс. Я решила, что благополучно миную все стадии, поэтому коллеги из Тинского университета объездили все мастерские столицы, отбирая у скульпторов и художников гипс. Наверно, все было именно так. Впрочем, откуда они привезли гипс мне доподлинно неизвестно. Я попросту подготовила раствор, пропитала им полотно и поэкспериментировала на гвардейцах. Когда раствор был доработан, и я была уверена в его поистине чудотворных свойствах, я наложила гипс на голень императора. Это было через два дня после самого перелома, и, как потом обмолвился капитан Эрт, загнали ни одну лошадь, чтобы доставить гипс к постели больного так быстро.
А теперь прошло уже около месяца.
Что ж, плохие новости, Виннер.
– Добрый вечер, – говорю я доброжелательно, игнорируя бешено колотящееся сердце и тот факт, что его величество встал и перемещается по комнате без моего ведома.