— Ну это просто свинство! — согласилась я, глядя на спящего. — Но что скажет его матушка? Как я ей объясню, где меня носило? Я понимала, что матушка императора, узнав о том, сколько времени я провела в его покоях, наверняка будет ужасно недовольна. Чувствую, будет грандиозный скандал. Но с другой стороны, он так нуждался в отдыхе, так много работал, что я решила оставить его в покое. Пусть поспит. Пусть отдохнет — ведь иначе он может просто сломаться.
Я задумалась, присев в чужом кресле у окна, и не заметила, как сама начала засыпать. Взгляд постепенно расплывался, и мысли рассеялись, уступая место сну. Внутри всё было спокойно, как в глубине морской пучины, и только тихий шепот чужого дыхания напоминал о том, что я здесь, рядом с ним. Проснулась я от того, что одеяло уже было на мне, а кто-то бережно пытается меня поднять, чтобы не разбудить.
— Который час? — прошептала я, переполошившись. — Уже утро, — произнес Аладар. По его лицу я видела, что он не хотел меня будить, просто сон у меня очень чуткий. — Мне пора к вашей матушке! — прошептала я. — Мне пора ее кормить… Я вскочила, уронила на пол одеяло, потом вернулась и подняла его, положив на кресло.
— Погоди, — поймали меня, суетящуюся, как электровеник. Я чувствовала, как он держит меня за плечи, а руки скользнули вниз, будто пытаясь остановить мою бегущую волну тревоги. В его взгляде читалась забота, смешанная с легким оттенком нежности и усталости. — Успокойся… Может, чай? — тихо произнёс он, и в его голосе слышалась искренняя забота, словно он хотел меня утешить и разобраться в моих мыслях. — Без сахара?
Я металась, словно невидимый вихрь, и прошептала:
— Не надо, меня там ждут!
Я чувствовала, как тепло его рук согревает мои плечи, как будто он пытается удержать меня в этом мире, не давая ускользнуть.
— А вдруг ваша матушка проголодалась? А я тут…
Аладар мягко улыбнулся, и его глаза, полные понимания, смотрели на меня так, что уходить не хотелось.
Я с трудом вздохнула, ощущая, как внутри всё сжалось — и от волнения, и от того, что я так легко теряю контроль над ситуацией.
— Скажи мне, — император чуть приблизился, голос его стал чуть тише, — то, что было после массажа… Мне приснилось или нет?
Моё сердце забилось быстрее. Внутри всё зажглось тревогой, и я запуталась в своих словах.
— Вы сейчас про что? — прошептала я, напряженно стараясь не выдавать своего смущения. — Про одеяло?
Глава 58
Он мягко улыбнулся, его глаза заиграли искорками.
— Нет, — тихо ответил он. — Про поцелуй.
Я почувствовала, как у меня внутри всё сжалось ещё сильнее. Мои губы немного дрожали, и я вдруг осознала, что не могу больше отвести взгляд. Внутри всё зашевелилось — и тревога, и нежность, и желание.
— Нет, не приснилось, — прошептала я, опуская глаза, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
Он мягко взял меня за подбородок, аккуратно приподнимая мою голову так, чтобы я могла видеть его лицо — его глаза, наполненные теплом, нежностью и чуть скрытой тоской.
— Хочешь сказать, что это — часть массажа? — его голос стал чуть более шепчущим, и он чуть наклонился ближе, его дыхание шепотом любви ощущалось на моих губах.
Я задыхалась, сердце билось так сильно, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Его рука осторожно, с трепетом, коснулась моей щеки, а затем спустилась на шею. Я почувствовала, как его пальцы мягко, нежно, словно боясь нарушить что-то святое, касаются моих губ.
Я замерла. Внутри всё — и страх, и желание — слились в один сильный поток. Его губы мягко прижались к моим, и я почувствовала, как внутри всё расплывается, словно растворяясь в этом мгновении.
Мои руки едва заметно дрожали, и я словно потеряла способность дышать, погружённая в этот момент. Время словно остановилось, и я вдруг поняла — это не просто поцелуй, это что-то большее. Он говорил мне без слов, что я не одна, что он здесь, что его сердце бьется так же сильно, как и моё.
Когда поцелуй закончился, я смотрела на него, затаив дыхание, и в его глазах я увидела ту же самую искреннюю нежность. В этот миг я поняла: между нами возникло что-то настоящее и очень сильное. И пусть всё вокруг ещё было неопределенно — я знала точно: этот поцелуй — начало чего-то важного, чего-то светлого.
— Ваша матушка этого не одобрит, — вздохнула я с сожалением. — Мне что, пять лет, чтобы спрашивать у нее разрешения? — удивился император. — Так ты согласна стать моей фавориткой? — Я… — замялась я. — Понимаете, из меня фаворитка так себе. Я… Я немного не того склада личности. В фаворитки идут те, кому нужны титулы, богатство, а мне оно не нужно… — И что же тебе нужно? — заинтересовался император, беря меня за руку. Он сейчас смотрел на меня очень внимательно, а я пыталась разгадать, что означает его взгляд. Я не знала, как сказать ему то, что я думаю.
— Понимаете, однажды вы меня променяете на другую, более молодую, более красивую, более… Ну, привлекательную, — прошептала я. — А я этого не переживу… Мне будет очень больно… Я сделала глубокий вдох, чувствуя, что конец встречи получился довольно странный.
— Мне действительно пора, — тихо прошептала я, ощущая, как во мне бушует смесь эмоций.
Император открыл дверь, а я вылетела в коридор, пытаясь на ходу собраться с мыслями. Сейчас я была нервной, взволнованной. У меня даже руки немного дрожали от волнения.
Я постаралась успокоиться перед тем, как переступить порог покоев императрицы.
Застыв возле двери, я пыталась собраться с мыслями и подготовиться к бесконечному потоку упреков, как вдруг услышала голос императрицы.
И тут же нахмурилась.
Глава 59
Застыв возле двери, я пыталась собраться с мыслями и подготовиться к бесконечному потоку упреков, как вдруг услышала голос императрицы.
— Вы с ума сошли! Быстро уберите от меня эту гадость! Я вам что? Помойка, чтобы есть что попало?! В ее голосе звучало такое отвращение, что я даже представила ее лицо.
— Но, ваше императорское величество. Это же ваши любимые пирожные! Я с трудом раздобыл их! Император запретил готовить сладкое! И я подкупил повара, чтобы он сделал их для вас! — послышался голос Дуремара. — Ешьте эту гадость сами! Я не стану! — гневно произнесла императрица. — Засоряйте свой организм, чем хотите. Это ваше личное дело! Вы видели, как изменилось мое лицо? — Да, конечно, вы посвежели! Вы выглядите намного моложе! — тут же рассыпался в лести Дуремар. — Я же говорил, что мой чудодейственный крем… — При чем здесь ваш крем! Я им не пользовалась уже две недели! Это все питание! О, если бы я знала раньше, я бы никогда не ела эту дрянь! Так что ваш крем здесь ни при чем! А теперь уносите! Я даже смотреть на это не хочу! Я улыбнулась. Кажется, теперь я могу с уверенностью сказать, что ее величество идет на поправку.
Дверь открылась перед самым моим носом, а из нее вышел Дуремар, пряча коробочку. Бросив на меня взгляд, полный презрения, он направился по коридору.
Я вошла, видя, как императрица гордо восседает на подушках.
Она скользнула по мне взглядом, а я поняла, что ничего хорошего ее взгляд не предвещает. Ей уже доложили, видимо!
Я стояла перед ней, ощущая, как напряжение в комнате становится невыносимым.
Императрица лежала в своей роскошной кровати, окруженная шелком и золотом, но даже это богатство не могло скрыть её гнев и разочарование. В её взгляде кипели обиды, и она яростно размахивала веером, а я почувствовала, что грядет скандал.
— Я тебе даже почти поверила! — задыхаясь от ярости, воскликнула она. — А ты! Мне доложили, что ты провела ночь в покоях моего сына!
Она резко взмахнула веером, словно пытаясь ударить. В её глазах читалась обида, и я почувствовала, как сердце у меня сжалось от несправедливости. Внутри всё кипело — от гнева или от жалости, я сама не могла понять, что это.
Я постаралась успокоиться и сказала тихо, стараясь звучать спокойно, несмотря на внутреннюю тревогу:
— Между нами ничего нет.
Но императрица не могла смириться с этим. Её глаза засияли еще ярче, и она подняла веер чуть выше, словно собираясь меня ударить.
— Между вами есть я, — твердо произнесла она. — Если ты вынашиваешь какие-то планы стать фавориткой, то я этого не допущу.
Я почувствовала, как внутри меня зашевелилась стойкость, и спокойно ответила:
— Между чем и чем я должна стать фавориткой? Между вашим завтраком и массажем? Между обедом и прогулкой? Найдите мне время.
Однако, вчера ты время нашла! — произнесла императрица. Её лицо исказила ярость. Она задыхалась от гнева, и веер в её руке заскользил в воздухе, будто собираясь ударить. Но вдруг — словно осознав свою слабость — она остановилась. Её лицо стало мрачным, и глаза — полными отчаяния и усталости.
— Чтобы вы могли избить меня веером, вам нужно продолжать делать массаж, — улыбнулась я. Но моя улыбка еще сильнее разозлила ее.
Я сама понимала, что начинала злиться. Ну сколько можно!
— Теперь весь дворец судачит о том, что у нас новая фаворитка! — в гневе бросила императрица. Никакая я не фаворитка! — ответила я, чувствуя, как в моем голосе появилась резкость.
Это была обида.
— Ваш сын устал! У него болит спина! Я делала ему массаж! Такой же, как и вам! Или вы что думаете? У вас одной болит спина? Вы спрашивали сына, сколько раз он спал за все это время? Да на него страшно смотреть! То же мне, заботливая матушка. Ой, меня понесло.
Глава 60
— Я сделала ему массаж, накрыла одеялом, и он уснул. Может, впервые за все это время! — продолжала я, чувствуя, как обида прорывается наружу. — А я примостилась в кресле… Я так устала за все это время, что тоже уснула. Вот так мы и проспали. Он на диване, а я на кресле! Мне плевать, что обо мне говорят! Мне не нужны его милости и подарки. Пусть он просто поспит, как нормальный человек! Даже у слуг есть возможность вздремнуть пару часочков, а у него ее нет!
Императрица смотрела на меня с изумлением. Я впервые при ней показала свой характер, о чем уже начала сожалеть. Мне вдруг стало ужасно стыдно за этот резкий выпад.