Мозг, игнорируя мое минутное раздражение, уже работал, просчитывая варианты. Проблема была ясна: физическое расстояние.
Значит, нужно было действовать через доверенное лицо, через официальную силу, которая уже была на месте.
Мышкин. Он не просто следователь, он мой единственный реальный рычаг в этой игре в Муроме. Цепь нужно было замыкать.
— Слушай меня внимательно, — сказал я, понижая голос. — Я сейчас не в Муроме, но я немедленно свяжу тебя со следователем Мышкиным. Он занимается этим делом. Ты передашь все материалы напрямую ему.
— Следователю? — в ее голосе прозвучала ожидаемая паника. — А он… он нормальный?
Она напугана. Это не слабость, а адекватная реакция гражданского человека, которого просят встретиться с представителем инквизиции Гильдии. Нужно дать ей не эмоциональное успокоение, а твердые, профессиональные гарантии.
— Корнелий Фомич — профессионал. Ты можешь ему полностью доверять. Я сейчас ему позвоню, введу в курс дела, а потом скину твои контакты. Он сам с тобой свяжется. Хорошо?
— Хорошо, — после короткой паузы, во время которой я почти слышал, как она пытается унять дыхание, согласилась она. — Илья, а дядя… он же не узнает, что это была я?
— Не волнуйся. Мышкин все сделает правильно. В таких делах источник информации — это главный актив следствия. Его будут защищать.
Попрощавшись с Кристиной, я, не теряя ни секунды, сразу набрал номер Мышкина. Он ответил почти мгновенно, словно ждал этого звонка.
— Корнелий Фомич? Разумовский. Есть новости по нашему делу.
— Слушаю внимательно, Илья, — в его голосе, несмотря на спокойствие, чувствовалось напряжение.
— Наш источник только что вышел на связь. Она добыла то, что нам нужно.
— Конкретнее, — потребовал он.
— Фотографии. Подробные, страница за страницей. Судя по ее описанию, это их «черная» тетрадь. Наименования препаратов, фамилии, суммы. Полная бухгалтерия их бизнеса.
На том конце провода на несколько секунд повисла тишина. Я мог почти физически ощутить, как следователь обрабатывает эту информацию, оценивая ее вес.
— Превосходно! — наконец произнес он, и в его голосе прозвучало нескрываемое, хищное удовлетворение охотника, вышедшего на крупного зверя. — Это меняет все. Это не просто улика, это готовое обвинение. Где она? Мне нужно немедленно изъять носитель.
— В Муроме, у себя дома, — ответил я. — Я сейчас скину вам ее контакты. Свяжитесь с ней и заберите материалы. И, Корнелий Фомич… — я сделал короткую паузу. — Одна просьба.
— Я слушаю.
— Будьте с ней помягче. Девушка очень рисковала, и она сейчас напугана. Она не оперативник, а гражданский человек, втянутый в это дело.
Нужно убедиться, что Мышкин ее не спугнет. Она — наш главный, и очень хрупкий, актив. Если он ее сломает своим профессиональным давлением, мы можем потерять все. Ее нужно обработать аккуратно.
— Не волнуйтесь, Илья, — в его голосе прозвучало понимание. — Я знаю, как работать с такими свидетелями. Все будет в лучшем виде, без лишнего давления. И еще раз спасибо. Вы оказали неоценимую услугу следствию.
Я отправил контакты Кристины коротким сообщением и убрал телефон. Для меня этот этап был завершен. Механизм запущен.
— Что за дела? — с неподдельным любопытством поинтересовался Артем, который все это время терпеливо ждал, делая вид, что изучает трещины на мраморной плите.
— Рабочие моменты, — уклончиво ответил я. Артем — отличный парень и великолепный специалист, но он не должен быть в это втянут. Меньше знает — крепче спит и находится в большей безопасности. Информация должна быть строго дозированной. — Пойдем к барону.
Следователь Корнелий Фомич Мышкин сидел в своем скромном кабинете, барабаня кончиками пальцев по потрескавшейся столешнице. На его обычно непроницаемом лице играла довольная, хищная улыбка.
Наконец-то.
Не просто слухи, не косвенные улики и анонимные доносы, а прямое, материальное доказательство. Черная бухгалтерия — это джекпот. С такими уликами можно было брать в разработку не только мелких исполнителей вроде Сычева, но и раскрутить всю цепочку до самого верха.
Дело техники.
Он потянулся к телефону. Нужно было срочно связаться с этой Кристиной, пока она не испугалась или, что хуже, не передумала сдавать своего дядюшку. Девчонка молодец — пошла против семьи ради справедливости. Таких мало. Ценный, хотя и очень хрупкий, свидетель.
Только он взял в руки трубку, как дверь его кабинета с грохотом распахнулась. Внутрь буквально влетел младший следователь Петров, молодой парень с вечно испуганными глазами.
— Корнелий Фомич! Беда! В отчете для областного управления — ошибка! Если не исправим, нас всех тут…
— Какая еще ошибка, Петров? — Мышкин нахмурился, с трудом сдерживая раздражение. Его отвлекли от по-настоящему важного дела. — Я лично все проверял перед отправкой.
— Вот, смотрите, — Петров подбежал к столу и ткнул дрожащим пальцем в копию отчета. — Здесь… здесь неправильная статья Уложения указана! По делу о контрафактных зельях!
Мышкин устало взял отчет, пробежал глазами строчки. Все было абсолютно правильно, как он и диктовал.
— Петров, вы читать умеете? Статья двести двадцать восьмая, часть вторая. «Производство и сбыт препаратов, не соответствующих стандартам Гильдии, повлекшее тяжкий вред здоровью». Все верно.
— Но начальник канцелярии, господин Завитаев, сказал, что должна быть часть третья, и вернул весь пакет документов!
А, вот оно что. Завитаев. Мелкий, въедливый бюрократ, который, по слухам, был дальним родственником кого-то из верхушки во Владимирской гильдии.
Пытается вставить палки в колеса. Затормозить расследование, отвлечь его бумажной волокитой. Наивно.
— Идемте, Петров, — Мышкин медленно, с тяжелым вздохом, поднялся со своего стула. — Разберемся с вашим господином Завитаевым. Лично.
Машина скорой помощи, привычно мигнув люстрой, остановилась у серого подъезда типовой пятиэтажки. Федор Максимович Волков вылез из кабины первым, быстро, по-хозяйски оглядываясь по сторонам. Убедившись, что во дворе пусто, он кивнул Сычеву. Тот выбрался следом, с явной неохотой захлопнув пассажирскую дверь.
— Федор, может, не надо? — фельдшер нервно теребил ручки служебного чемоданчика. — Она же твоя племянница все-таки. Кровь родная.
— Именно поэтому и надо, — отрезал Волков, не поворачивая головы. Его голос был холодным и ровным. — Родственники предают первыми. Они знают твои слабости. Если эта дрянь решила наш бизнес прикрыть, жалость — это последнее, что мы можем себе позволить.
— Но мы же не будем… ну…
— Мы просто по-бе-се-ду-ем, — Волков произнес это по слогам, словно объясняя умственно отсталому, и направился к подъезду. — Выясним, что именно она знает и, самое главное, кому успела рассказать. А дальше… дальше посмотрим.
Сычев тяжело вздохнул и покачал головой, но последовал за напарником. В конце концов, Волков был прав. Бизнес, который кормил их обоих последние несколько лет, был куда важнее сомнительных родственных связей. А угрозы нужно устранять в зародыше. Жестко и без сантиментов.
После осмотра барона я вышел в пустой гулкий коридор немного размяться. Целый день, проведенный в больнице, давал о себе знать — спина затекла, а ноги гудели.
Но нужно было работать дальше. Если, конечно, позволят. Тучная фигура появилась в дальнем конце коридора. Там было темно, и я не сразу разглядел, что это был главврач.
Увидев меня, магистр Харламов решительно направился в мою сторону.
— Разумовский! Как раз вас искал!
Принесли ж его нелегкая.
— Не нравится мне этот тип, — Шипа бесшумно вылетела из палаты и принялась кружить под высоким потолком. — Харламов. Скользкий, как угорь, намазанный жиром. Аура у него липкая, неприятная.
— А мне вообще мало кто из местного начальства нравится, — мысленно ответил я, потягиваясь. — Они все одинаковые — больше думают о статусе, чем о пациентах.
— Слушаю вас, магистр, — вслух сказал я.
— Я тут подумал… — он сделал короткую паузу, очевидно, подбирая нужные слова. — Может быть, стоит передать дальнейшее ведение барона нашим штатным специалистам? Вы проделали поистине выдающуюся работу, операция прошла блестяще. Но послеоперационный период — это ведь, по сути, рутина. Зачем вам, специалисту вашего уровня, тратить на это драгоценное время?
Так. Заходит издалека. «Я тут подумал…». Пытается создать иллюзию заботы. Классическая манипуляция. Он хочет не облегчить мне жизнь, а вернуть себе контроль над самым статусным пациентом больницы.
— Благодарю за заботу, магистр, но я обещал барону фон Штальбергу лично проследить за его восстановлением.
— Понимаю, понимаю, слово лекаря, — Харламов поморщился, словно его план дал первую трещину. — Но Гильдия требует, чтобы все было по регламентам. А по регламенту, пациент после оказания экстренной помощи должен быть передан под наблюдение лекарей того учреждения, где он находится.
Регламенты. Любимое оружие любого бюрократа, когда нет других доводов. Дешевый прием.
— С каких это пор жизнь и комфорт пациента стали менее важны, чем ваши регламенты? — я скрестил руки на груди. — Барон хочет, чтобы его лечил я. Я не против. В чем именно заключается проблема?
— Проблема в том, что вы, Подмастерье, нарушаете субординацию и установленный порядок!
— Причем здесь Гильдия и ее порядок? — я пожал плечами. — Это прямое волеизъявление пациента, а не административный вопрос. Или вы собираетесь пойти против воли барона фон Штальберга? Тогда мы просто перевезем его в другую клинику. Я думаю возможностей у барона хватит. А восстановления, все-таки не операция, его он может пройти даже у себя дома.
Несколько секунд Харламов сверлил меня яростным взглядом, понимая, что проиграл и этот раунд. Затем он резко, по-военному, развернулся и, не сказав больше ни слова, зашагал прочь по коридору.