Значит, Харламов ищет союзников.
И нашел его в лице Воронцова, которого я, по сути, унизил, решив проблему, с которой не справились его хваленые столичные специалисты.
Интересно. Против кого они дружат? Против меня? Или против барона, который привел меня сюда и нарушил их уютный мирок? А может, и то, и другое? Нужно быть начеку.
Барон фон Штальберг встретил нас, сидя в высоком госпитальном кресле у окна. Всего два дня после тяжелейшей операции, а он уже выглядел почти здоровым — хороший, ровный цвет лица без намека на багровость, ясный, осмысленный взгляд, уверенные, хоть и медленные, движения.
— А, мои спасители! — он радушно улыбнулся, увидев нас. — Как вовремя! Прошу, присаживайтесь.
— Рад видеть вас в добром здравии, ваше благородие, — сказал я, подходя и привычным жестом беря его руку, чтобы проверить пульс. Ровный, спокойный, семьдесят ударов в минуту. Регенерация у него была отменная. Организм, избавленный от постоянного адреналинового отравления, восстанавливался с невероятной скоростью.
— Все благодаря вам, Илья. И вам, — он перевел взгляд на моего спутника, — господин лекарь Артем!
Артем, который до этого скромно стоял у двери, буквально просиял. Наконец-то его заметили и оценили по достоинству.
— Я хотел обсудить свою благодарность, — продолжил барон, откидываясь на спинку кресла. — Простого чека здесь недостаточно. Через неделю, может две, когда я полностью восстановлюсь и вернусь в свое поместье, я устраиваю прием. Большой бал в честь моего чудесного выздоровления. И вы оба — мои почетные гости!
— Ваше сиятельство, это большая честь, но мы простые лекари, и… — начал было я, пытаясь вежливо уклониться. Балы, высший свет — все это было бесконечно далеко от моего мира операционных и палат.
— Никаких «но»! — барон решительно, почти по-старому, взмахнул рукой. — Это не обсуждается! Я хочу, чтобы весь высший свет Владимирской губернии знал в лицо людей, которым я обязан жизнью! И я категорически бы не советовал вам пропускать этот прием. На нем будет много полезных знакомств, конкретно для вас.
Артем едва сдерживал восторг.
Бал в поместье барона фон Штальберга! Конечно, это не императорский прием, но для Владимира — событие значимое. Попасть на него — значит получить признание в высших кругах города, обзавестись полезными знакомствами. Для амбициозного лекаря, мечтающего о карьере, это был невероятный шанс.
— Благодарю за приглашение, ваше благородие, — сдержанно ответил я, понимая, что спорить бесполезно.
— И еще одно, — барон наклонился вперед, и его голос стал серьезным, деловым. — Отныне я и вся моя семья будем лечиться только у вас. Никаких других лекарей!
— Тогда добро пожаловать в Муром. У меня практика там, — с легкой иронией ответил я.
— Муром? — он поморщился так, словно я предложил ему лечиться в грязной придорожной канаве. — Илья, не глупите. Какой Муром? Переезжайте во Владимир! Я устрою вам место в лучшей клинике города, любые условия, какие только пожелаете!
Это было щедрое, почти королевское предложение. Шанс, за который любой другой лекарь вцепился бы зубами.
— Я подумаю над вашим предложением, — уклончиво ответил я.
На самом деле тут было о чем подумать.
Да, Владимир — это карьера, деньги, возможности. Лучшие клиники, современное оборудование, доступ к новейшим методикам. Но именно поэтому сюда и так рвутся все — за славой, за карьерой, за деньгами.
А кто останется там, в Муроме? Я вспомнил своих пациентов, которых уже успел вылечить и которые без меня скорее всего просто погибли. Во Владимире у таких, как они, был бы хоть какой-то шанс. В Муроме — никакого. Мои знания и опыт там — не просто конкурентное преимущество. Для многих пациентов это будет единственный шанс на правильный диагноз и, как следствие, на жизнь.
Такое решение нужно было тщательно взвесить.
Мы вышли из палаты барона. Артем, все еще переполненный эмоциями от приглашения на бал, отправился проверить другого пациента, которого консультировал вчера. Я же задержался в гулком, залитом утренним светом коридоре, прислонившись к холодной мраморной стене.
Предложение барона не выходило из головы. Так, теперь у меня есть могущественный покровитель. С одной стороны, это защита от таких, как Харламов и Журавлев. С другой — зависимость.
Барон щедр, но он из тех людей, которые привыкли, что их желания и приказы выполняются беспрекословно. Нужно будет соблюдать дистанцию, чтобы не превратиться из спасителя в личную собственность.
— Илья Григорьевич Разумовский?
Я обернулся.
Передо мной стоял полный, невысокого роста мужчина лет пятидесяти в дорогом, идеально сидящем костюме, который, впрочем, не мог скрыть внушительное брюшко.
Круглое, лоснящееся лицо, блестящие залысины и маленькие, хитрые глазки за толстыми стеклами очков в золотой оправе.
Я сразу узнал его.
А, вот и второй заговорщик, о котором говорила Шипа. Сам пришел. Интересно, что ему нужно?
— Да, это я.
— Алексей Петрович Воронцов, магистр третьего класса, — он широко, но совершенно неискренне улыбнулся и протянул мне свою пухлую, влажную руку. — Вы спасли мою племянницу, Катеньку Волосенкову. Хотел вас раньше отблагодарить, да все как-то недосуг было, дела, понимаете ли.
Я пожал его неприятно-мягкую ладонь, чувствуя легкое отвращение. Недосуг. Вот оно, ключевое слово.
Пока его племянница была на волосок от смерти, он, без сомнения, был готов отдать все. Но как только опасность миновала, благодарность тут же уступила место более важным делам.
Классика.
— Рад был помочь. Как поживает пациентка?
— Отлично! Полностью здорова, уже дома! — он засуетился, доставая из кармана платок и протирая и без того чистые очки. — Но я, собственно, не об этом. У меня к вам другое, более серьезное дело.
Его лицо мгновенно изменилось. Улыбка исчезла, губы поджались, а взгляд стал серьезным, даже мрачным. Начинается. Сейчас будет давить на жалость или пугать. Посмотрим, какую тактику он выберет.
— Боюсь, у меня для вас плохие новости, коллега.
Я слегка напрягся, показывая, что его слова достигли цели, хотя внутренне оставался абсолютно спокоен. Что еще за новости?
Воронцов огляделся по сторонам пустого коридора, словно опасаясь невидимых ушей, шагнул ближе и понизил голос до заговорщицкого шепота:
— Это касается вашего будущего… в Гильдии целителей…
Глава 16
— Внимательно слушаю, — сказал я, стараясь сохранять максимально нейтральное выражение лица.
Воронцов огляделся по сторонам пустого коридора, словно опасаясь невидимых ушей, и, шагнув ближе, понизил голос до заговорщицкого шепота:
— Не здесь. Пройдемте со мной.
Какая постановка. Оглядывается, шепчет… Не хватает только плаща и кинжала. Пытается создать атмосферу кризиса и тайны. Что ж, посмотрим, какой будет первый акт.
Он повел меня по коридору к неприметной двери с табличкой «Комната отдыха персонала». Внутри — пара потрепанных диванов, кофейный автомат, гудящий в углу, и стойкий запах несвежего кофе.
Воронцов плотно прикрыл за нами дверь, словно мы собирались обсуждать государственную измену.
— Так вот, коллега, — начал он, картинно вздохнув и усаживаясь на скрипучий диван. — В Гильдии очень недовольны вашей… как бы это помягче сказать… самодеятельностью.
Началось. Бюрократическая машина заскрипела своими ржавыми шестернями.
— Глава отделения, магистр Журавлев, всерьез рассматривает вопрос о лишении вас права практики на территории Владимирской губернии, — продолжил Воронцов, внимательно наблюдая за моей реакцией. — За грубое нарушение субординации и превышение полномочий.
— И в чем же заключается мое превышение? — я задал этот вопрос совершенно спокойным тоном, что, кажется, немного сбило его с толку. — Я действовал с санкции Гильдии. насколько мне известно, барон фон Штальберг получил все необходимые разрешения. В Муроме все мои дела также прикрыты.
— Вы провели операцию класса А, будучи всего лишь Подмастерьем! — выпалил он. — В обход местных специалистов! Вы поставили под угрозу репутацию местных магистров и всей больницы! Думаете они так спустят это вам с рук?
Воронцов подвинулся ближе, его голос из обвинительного превратился во вкрадчивый и доверительный.
— Но я, помня о вашей неоценимой помощи моей племяннице, могу замолвить за вас словечко. Убедить Аркадия Платоновича, что вы действовали из лучших побуждений, а не из-за юношеского максимализма. Если вы, конечно, будете более… сговорчивым.
Ага, вот и второй акт. Сначала кнут, теперь пряник. Он не друг и не спаситель. Он — переговорщик. И сейчас он назовет цену за свое «заступничество». Интересно, что он хочет взамен?
— И что от меня требуется? — я задал этот вопрос не как просящий, а как деловой партнер, переходя к сути сделки.
— Передайте барона фон Штальберга под наблюдение наших штатных специалистов, — быстро проговорил он. — Скажите, что вас срочно вызывают обратно в Муром, неотложные дела, что угодно. Просто уйдите в сторону. Никто не хочет конфликта, Илья Григорьевич. Мы просто хотим, чтобы все было по правилам.
Так вот оно что.
Дело не в уставе Гильдии и не в рангах. Дело в пациенте. Им нужен барон.
Теперь весь этот спектакль обрел кристально ясную логику. Дело было не в уставе Гильдии и не в моих мифических «нарушениях», а в том единственном активе, который я у них отнял — в самом бароне.
Им нужен был его статус, его деньги и влияние, которые каждый из них планировал использовать в своих целях.
Журавлеву — для укрепления собственной власти в гильдии Владимира. Харламову — чтобы вернуть себе контроль над ситуацией и смыть позор публичного провала. А Воронцову — чтобы загладить свою прошлую некомпетентность с племянницей и выслужиться перед начальством.
В этой большой игре я оказался значительной помехой на их пути, которую нужно было устранить любым доступным способом — либо запугать, либо «по-хорошему» договориться.