– Господин лекарь, обедать идите, – услышал я звонкий голос Агафьи и поток мыслей резко прекратился.
Ну и хорошо. Сил думать про убийства больше не было.
Я пришел в горницу, где все сидели на своих местах. На удивление за столом сидел Елисей. Немного удивился способностям молодого организма. Не прошло еще и трое суток, а подросток почти полностью оправился.
– Как ты себя чувствуешь, Елисей? – спросил я строго. – Ничего не болит? Голова не кружится? Не тошнит?
– Все хорошо, господин лекарь, – вежливо ответил подросток. – Нет, ничего не болит, и голова не кружится.
– Лекарство принимаешь? – спросил я.
– Конечно, якоже вы и сказали, – уверенно кивнул Елисей. – Агафья дает зелье четыре раза. Утром вот испил, после обеда пить будут.
– Два дня только прошло, – сказал я, считая в голове. – Еще дня два, а лучше три, надо принимать. Сегодня заменю раствор, новый сделаю.
– Хорошо, господин лекарь, – посмотрел прозрачными глазами Елисей.
Что-то дернулось внутри, но не успело оформиться в значимый вывод.
Отвлек разговор братьев про виды тканей, да про торговый маршрут.
– Губной староста то пропустит из Старицы, – обстоятельно сказал Степан. – Ужо сколько лет нас знает, что не лиходеи мы. Так на других городах заставы же поди тоже укрепили. Убивца поганого везде ищут.
– Мы не можем не торговать, – сказал Петр. – Дело торговое двигаться должно, иначе все по миру пойдем. Такого, чтобы совсем не пропустили не может быть. Обыщут, знамо дело, повозки, опросят. И пропустят.
– Простите, что вмешиваюсь, но вас должны спокойно пропустить, – сказал я осторожно. – Я сказал старосте свое мнение. Скорее всего, убийца из знатного рода, при этом очень хорошо образован и имеет навыки лекаря. Обычный человек не смог бы совершить подобное. Не знаю, правда, как губной староста передает сведения старостам в другие города.
– Вестимо, обычный человек не сможет и живот разрезать, и глаза вырезать, – на удивление спокойно сказал Никита. – Инструменты нужные требуются, дак и рука умелая должна быть на такие дела.
– Ну чего рассуждать, на деле и посмотрим, – ответил Степан. – Рано утром завтра выдвигаемся, к ночи может уже и в Твери будем.
При слове ночь я невольно вздрогнул. По моим расчетам, в следующую ночь должны убить пятую жертву. Если убийца тщательно следует ритуалу. В ночь убийства я буду в купеческом доме только с Агафьей и конюхом. И я по-прежнему понятия не имею, где будет следующая жертва.
Братья обсуждали еще детали тканей, какие нужно везти точно, какие не обязательно, и почему. Какие ткани можно продавать, а какие выменивать. Ничего в этом я не понимал и решил пойти к себе в комнату.
Стал замечать, что после обеда наваливалась усталость. И правда привыкну спать днем. Я закрыл глаза, рассчитывая быстро заснуть.
В голове продолжали беспорядочно метаться мысли. Упоминание о ночи следующего убийства, вернуло меня к самому главному отличию убийств в шестнадцатом веке и в двадцать первом веке.
Здесь убийца убивал через трое суток. Что-то изменилось, и я не мог точно определить что. Нет, гипотеза у меня, конечно, появилась. Дьявольская, прямо скажем, и я отказывался принимать даже для себя.
Убийца старел. Здесь в шестнадцатом веке он мог делать зелье из ингредиентов, которые могли пролежать несколько дней. Если опустить тот факт, что речь шла о частях тела молодых невинных девушек. Со временем нужны были более активные вещества. Микроэлементы теряли свои свойства, нужны были более свежие жидкости, вот время и сокращалось.
В таком случае нужно было принять совершенно невероятное, и мой мозг профессора, теперь вот местного лекаря, не был на такое способен.
Я медленно засыпал. В голове мелькали картины худых молодых девушек со светло-голубыми глазами и белыми перламутровыми волосами.
Господи! Да почему же я раньше не обратил внимания?
Перед глазами четко всплыло ангельское лицо сына Петра. Кристальные прозрачные глаза, которые завораживали. Белые перламутровые кудри. Вот что меня зацепило за обеденным столом. Я резко сел на кровати.
«Он только женщин убивает или просто невинных? – пронеслось в голове. – Если речь идет о генетическом отклонении, и альбиноидных чертах, тогда под все характеристики убийцы попадает сын Петра, Елисей».
Сердце отдавалось резким стуком в позвоночнике. С первого же дня я не мог спокойно реагировать на пристальный взгляд прозрачных глаз отрока. Не только я. Постепенно я заметил, что все так реагировали на Елисея. Подросток слишком выбивался из общей массы жителей небольшого города.
Невероятно тонкие черты лица, прозрачная белая кожа, через которую были видны почти все вены. Елисей сильно отличался от остальных, и я пока не мог понять, чем именно. Мысль о том, что именно такой типаж и интересует убийцу, прожгла насквозь. Одно дело находить трупы неизвестных девушек, хотя тоже ничего хорошего. Совсем другое дело, представлять с вырезанными глазами и распоротым животом того, кого довольно хорошо знаешь.
Совсем невинного подростка, который и жизни еще не видел, и совершенно ничего плохого никому не сделал. Да что ж это такое творится?
«Нужно раскопать все, что возможно о родословной Елисея, – думал я. – Расспрошу Петра, когда он вернется. Подросток явно наследовал особенности строения и альбиноидные черты от матери. Отец грузный, с темно-русыми волосами и серыми глазами. Остается только мать».
Заснуть мне так и не удалось. Размышления о типаже жертвы и о том, что Елисей максимально подходит под характеристики прервал крик Агафьи.
– Господин лекарь! Господин лекарь! – голос был взволнован.
Я накинул вновь приобретенный кафтан и вышел из комнаты
– Что случилось, Агафья? – спросил я запыхавшуюся девушку.
– Ой, беда приключилась, ой беда! – запричитала девушка. – Ратные люди, на постое в Старице. Все с города еду носили, одежу стирали. Как положено. На войну идут через нас, весь люд, чем может, помогать должен.
– И что? – я все еще не понимал, причем тут я.
– Все ратники животы повредили, лежат хворые, встать не могут, плохо совсем, – захлебываясь от эмоций причитала девушка.
«Так понятно, военные чем-то отравились, – быстро перевел я местный говор Агафьи. – Все верно, целые отряда проходили через Старицу, во время Ливонской войны. Из Москвы и на запад путь пролегал через город».
Память радовала. Отравление отряда военных не очень.
– Пошли, быстро, – скомандовал я на ходу. – Показывай дорогу.
– Воеводский двор рядом, пеши дойдем, –Агафья выбежала из избы.
«Бежать, допустим, я не смогу за молодой девушкой, – подумал я. – Хотя спешить нужно. Судя по всему, отравление серьезное».
Я старался не выпускать из виду Агафью, которая резво шла впереди.
Оказалось и правда недалеко, примерно минут пять ходьбы. Во дворе стояло много лошадей, привязанных к столбам, как я позже понял, на постой остановились конные стрельцы. Прошел к деревянному двухэтажному зданию. Внутри были широкие лавки, на которых лежали люди. Считать времени не было, но примерно двадцать человек. На секунду остановился. Не могу сказать, что был брезгливым, но в воздухе стоял тошнотворный запах рвоты. Позже я понял, что мне повезло. В том смысле, что на постой в воеводском дворе в Старице остановилась часть отряда стрельцов, чуть больше двадцати человек. Память услужливо подсказала, что конные отряды во время Ливонской войны состояли из ста или двухсот человек. Хорошо, что не пришлось лечить сразу сотни человек, я физически мог не успеть.
Так, нужно быстро выяснить детали отравления. Интересно у кого?
Глава 15. Царская отрава
В момент, когда речь шла о жизни или здоровье, мозг активизировался мгновенно. Я всю жизнь создавал новые лекарства. Недолго думая, я пошел по избе, подходя к лежащим на лавках и быстро осматривая каждого.
Ничего хорошего, конечно, отравление было налицо. Военные лежали в простых рубахах, некоторые стонали. Жар, озноб. По первым признакам все постояльцы отравились какой-то протухшей пищей или напитком.
После осмотра я убедился, что отравление пищевое. Гадать долго не пришлось. По виду и запаху рвоты в тазах, которые обслуживающие девушки ставили рядом с лавками военных, стало понятно, что отравились все прокисшим пивом. Ничего хорошего в этом не было.
И без феноменальной памяти я прекрасно знал, что пиво без должной консервации быстро портилось. В случае заражения пивом бактериями, возбудителям ботулизма, отравление было очень тяжелым, и могло быть смертельным. Все симптомы были налицо – рвота, судороги. Некоторые военные тяжело дышали, значит мог наступить паралич дыхания.
Мозг пришел в состояние боевой готовности. Судя по всему, отравление началось вчера после ужина. Почти сутки организм боролся с токсинами самостоятельно. Без лекарств могли наступить очень плачевные последствия.
«Так, срочно нужен абсорбент, вещество, которое впитает и выведет бы из организма токсины, – моментально появилось решение. – Интересно, где я в шестнадцатом веке возьму активированный уголь?».
Думать долго не пришлось. Я легко мог воспользоваться древесной золой. Очевидно, что во всех домах топили, значит у всех полно древесного угля. Лучше всего подошел бы уголь из березы или ивы, но времени на поиск нужных веществ не было. Нужно только смешать с мелом или глиной.
Разумеется, зола должна быть повторного обжига. Для карбонизации нужно было промытую и высушенную золу прокаливать еще два три часа на огне. Но на подобную процедуру времени не было. Остается надеяться, что в печи собирается зола после нескольких обжигов, значит, должно сработать.
Я вернулся в сени и увидел Агафью и еще двух девушек.
– Так, срочно нужна помощь, – командным тоном сказал я. – Соберите мне быстро с печи всю золу, лучше, которая более старая.
Девушки на удивление быстро отреагировали, схватили большую чашу и подбежали к огромной печи, стоявшей в горнице.