– Премного благодарен, великий государь, – сказал я, надеясь, что при этой фразе смогу посмотреть на лицо стоящего напротив.
Интуиция не подводила меня никогда. Память, наверное, все же полученная в наказание, не вовремя выдавала исторические справки.
«После 1575 года Иван Грозный посещал Старицу, – быстро пронеслось в голове. – Иван Грозный жил в Старицком Успенском монастыре, называясь «князем московским». Называются религиозные мотивы, однако, часто говорится и о пошатнувшемся здоровье царя в данный период».
Моментального осмотра хватило, чтобы прийти почти к однозначному выводу. Руки царя немного тряслись, хотя тремор был едва заметен.
Видно было, что стоять прямо государю трудно. Все верно, мышечная атония, попроще, слабость в ногах. Взгляд был немного затуманенный.
«Оценить, конечно, запах изо рта и перемены во нраве я не смогу, – быстро пронеслось в голове. – Но раздражительность и паранойя совпадают с остальными симптомами. Надо еще обратить внимание на походку».
Я опустил голову, так как не принято пялиться на царя так откровенно.
– В Старице людей лечить мыслишь? – спросил государь.
– Ежели царь позволит, – поклонился я, решив, что лишним не будет.
– Лечи, дело это нужное, хворобы изводить, – голос прозвучал тише.
Ничего не мог я поделать с привычкой все замечать. Я пристально смотрел на ноги, понимая, что государь просто уже не может долго стоять. Царь повернулся и медленно пошел в другую сторону комнаты, давая понять, что аудиенция окончена. Я же не мог оторваться от походки.
«Хождение неровное, атаксия, – быстро прибавился к уже выявленным симптомам еще один. Кому же мне рассказать то о своих наблюдениях?».
Неважно, в каком веке, но медик должен уметь быстро собирать симптомы и делать правильный вывод о диагнозе. Постепенно отсекая неверные предположения. Чтобы принять верное решение о лечении.
Проблема заключалась в том, что я почти на сто процентов был уверен, что прав и диагноз определил совершенно верно. Страшный причем.
Только понятия не имел, что делать и кому даже сказать об этом.
Слышал как-то, что нельзя недооценивать военных, но не обращал внимания. Оказалось, хорошее предупреждение, и правильное.
При всей напускной грубости сотник все это время внимательно наблюдал за моей реакцией, как я позже понял. Удивило то, что военный совершенно верно истолковал мое смятение и растерянность.
Мы вышли из красивой комнаты, где разговаривали с государем, прошли коридоры и вышли во двор. Ранние солнечные лучи красиво отражались от белых куполов, осеннее утро было прекрасным.
– Лекарь, скажи всю правду, токмо без утайки, – прозвучало за спиной. – Каково здоровье великого государя русского?
Я невольно вздрогнул и обернулся. Сотник стоял и внимательно смотрел мне прямо в глаза. Да, проницательность, конечно, похвальная.
Еще вчера я обратил внимание на то, что сотник спрашивал про здоровье своих ратников с настоящей заботой. Вот и сейчас в вопросе звучала искренняя тревога. Все же можно отличить хорошего человека от плохого.
– Что ты хочешь услышать? – я решил рискнуть, не мог я оставить при себе настолько опасное знание. – Царя травят, причем достаточно давно, как минимум шесть месяцев, может год.
– Ведаешь ли, каким зельем травят? – спокойно спросил сотник и пришла моя очередь удивляться.
В голове пронеслось предположение, которое, нужно было все же оставить при себе. Но я был так удивлен, что не сдержался.
– Так вы знаете, что царя травят? – вырвалось непроизвольно. – Вот почему ты меня и позвал. Дело не только в благодарности.
– Понятно, почему ты так разозлился вчера, – продолжал я мыслить вслух. – Отряд твой прибыл специально для охраны царя. Поэтому при признаках отравления ратников первая мысль и возникла, что это заговор.
– Право мыслишь, лекарь, – коротко ответил сотник, и мне невольно вспомнилось про тайну следствия.
Глава 16. Зелье исцеления
– Так ведаешь ли, каким зельем травят государя? – повторил вопрос сотник, и я еще раз убедился, что он искренне переживает.
– Знаю, конечно, – решил я ответить на вопрос. – В напиток или в еду царя регулярно подмешивают ртуть. Симптомы все налицо, трясутся руки, слабость в ногах, неровная подходка, замутненные глаза.
– Отколь ведаешь про сроки? – спросил сотник.
Я понял, что он хочет узнать, почему я уверен в сроке отравления.
– Послушай, я очень хороший лекарь, – решил я закрепить собственные позиции. – Ты разбираешься в своем, военном деле. Я разбираюсь в лекарствах. На ранних сроках отравления симптомы не так заметны. Примерно через шесть месяцев и до года наступают симптомы, которые я тебе описал. Через год и позже начнутся судороги, цвет лица станет землистым, зубы почернеют. Ртуть очень опасный яд. Без лечения государь не поправится.
– Зелье обратное приготовить сможешь? – спросил сотник, также внимательно смотря мне прямо в глаза.
Я понял, что он интересуется, смогу ли я приготовить противоядие.
Не знаю, как, но у меня возникла шальная мысль и я решил немного поиграть с огнем. Знать бы заранее, к чему это все приведет.
– Ответь мне на один только вопрос, и я сделаю, все что нужно, – сказал я медленно. – Отраву с ртутью можно подавать только с вином красным. Кто подает еду и особенно напитки государю? Кто вино наливает?
Не ожидал, что задену за больное. Сотник невольно напрягся.
– Знамо кто, лекарь придворный, Бомелий, – в голосе сотника прозвучало хорошо скрываемое недовольство.
Ну Бомелия я мог вспомнить и без феноменальной памяти. В разных исторических документах говорилось, что Бомелий травил Ивана Грозного ртутью. Господи, надо же было оказаться именно в это время.
– Ну в дела ваши военные я лезть не собираюсь, – проговорил я. – Но подливать постоянно ртуть в вино мог только тот, кто его подает.
– Ведомо нам сие есть, – сказал сотник кратко.
Так понятно, значит Иван Грозный действительно приехал в 1575 году в Старицкий Успенский монастырь, чтобы подправить здоровье. Отравление ртутью влияло не только на тело, но и на личность. В том числе приводило к повышенной раздражительности и подозрительности. Приближенные военные, приближенные, как я понял, знали и подозревали Бомелия. Иначе бы позвали придворного лекаря, а не чужестранца в виде меня.
Интересно, могу ли я вообще влиять на ход истории. Вдруг получится вылечить государя? Повлияет ли это на последующие исторические события? Никогда не думал, что вообще буду задаваться подобным вопросом.
Так ладно, это все вторично.
– Сотворишь ли зелье, дабы государь поправился? – повторил вопрос сотник.
– Да, приготовить нужное лекарство я смогу, – уверенно кивнул я. – Кто только лекарство давать будет?
– Приготовь, что требуется, я следить буду, чтобы государь зелье испивал, – ответил уверенно сотник.
– Хорошо, – коротко ответил я. – Нужно купить компоненты для приготовления лекарства, посуду и еще кое-что. Вечером перед ужином можешь присылать ратников. Первый раз в напиток на ужин и дадите.
– Сам приеду, – сказал сотник, и в голосе послышалось облегчение.
Меня отвезли домой в повозке те же ратники, что и сопровождали в монастырь. Всю дорогу я усиленно размышлял.
Что за напасть то такая? Мало того, что зверские убийства происходят, так теперь я еще и отвечаю за здоровье и жизнь государя всея Руси?
Где я нагрешил в прошлой жизни?
Однако философские вопросы о сложностях бытия быстро отступили под напором интереса биотехнолога. Я не врал, и когда только заметил симптомы прокручивал в голове, что я могу использовать в этом времени, чтобы приготовить противоядие такому сильному яду, как ртуть.
Честно, была только одна надежда, что я не ошибся, и отправление только на второй стадии, примерно семь-восемь месяцев. На третьей, последней стадии уже никакие лекарства не помогли бы.
В моем времени готовить лекарство от отравления ртутью необходимости не было, несколько препаратов изобрели в середине двадцатого века. Вот только я находился в шестнадцатом веке и предстояло приготовить снадобье, так скажем, чтобы вылечить самого государя.
Не могу сказать, что я нервничал. Я не просто так стал профессором передовой медицины в сорок лет, я обожал свою работу и про смешивание различных компонентов знал практически все. Я знал состав всех препаратов, которые использовались при хроническом отравлении ртутью.
Надеялся я не только на собственный опыт и на то, что смогу найти аналоги веществ в шестнадцатом веке. Полагался я в большей мере на черные блокноты, которые мне полагались вместе с лекарской сумкой. Новая память сильно помогала, я помнил, что, когда изучал рецепты в прошлый раз, сильно удивился, насколько разными были назначения препаратов.
И, конечно, было несколько записей и относительно отравления ртутью.
Я зашел в горницу и быстро прошел в свою комнату. Братья Ткачевы уехали рано утром на двух повозках по своим торговым делам. Агафья, видно занималась своими домашними делами. Решил проверить Елисея.
Постучал, зашел в комнату. Конечно, чем еще мог заниматься умный не по годам подросток с ангельской внешностью. Читать, конечно.
– Что читаешь, Елисей? – спросил я, подходя к окну.
– Евангелие, – коротко ответил подросток.
Ну разумеется. Я даже не удивился.
– Нравится читать? – спросил я с улыбкой.
– Да, очень, – закивал Елисей. – Так интересно все описано, столько разных чудес происходило. Почему сейчас ничего такого не случается?
Вот детей у меня не было, я всю жизнь посвятил карьере и разговаривать с подростками точно не умел. Подумал, что легче было бы с подростком на стандартные темы поругаться, почему долго зависает в компьютерных играх и когда вообще за ум возьмется. Что сказать подростку, который самостоятельно с утра Евангелие читает, я понятия не имел.
– Не знаю даже, что ответить на твой вопрос, Елисей, – растерянно сказал я. – Может люди грешить больше стали, вот чудес и поубавилось.