Меня одолевали мысли, что все в жизни взаимосвязано. Я тоже готовил доклад. По алхимическим практикам. По русским алхимикам.
– Иван Сергеевич, разрешите? – неожиданно вместе со стуком открылась дверь кабинета.
Открыв глаза, я увидел на пороге профессора исторического факультета. Мы часто обедали вместе и в некотором роде даже подружились.
– Заходите, Игорь Станиславович, – кивнул я, вставая с кресла.
– Не вставайте, голубчик, все в порядке, – замахал рукой профессор. – По слухам вы сегодня выступали медицинским экспертом… в страшном преступлении… Совершенно не понимаю, кто на такое может быть способен?
– Боюсь, у меня нет ответа на ваш вопрос, – ответил я медленно.
– Все говорят разное, слухами, как говорится, земля полнится, – вздохнул профессор, присаживаясь в кресло напротив. – Не подумайте, я не собираюсь спрашивать. Осведомлен о тайне следствия.
– Да дело не в секретности, – я невольно передернул плечами. – Поверьте, никакого желания нет об этом рассказывать. Что все-таки говорят?
– Разное, – уклончиво сказал Игорь Станиславович. – Вы же понимаете, что обычное событие обязательно обрастет кучей вымыслов.
– Такова человеческая природа, – уклончиво подтвердил я.
– Не выпить ли нам кофе? – посмотрел на меня Игорь Станиславович. – Может быть и перекусим. Вы выглядите очень уставшим, и я больше, чем уверен, с утра так и не успели позавтракать.
– Читаете мои мысли, – усмехнулся я, на удивление почувствовав голод.
Мы вышли из центрального корпуса и пошли в сторону университетского кафе, где обычно пили кофе и обедали. Во дворе было пустынно, понятно, студентов всех отпустили домой. Преподавателей тоже.
Кафе находилось на другой стороне двора и, проходя мимо темно-бордового пятна, оставшегося на песке, я невольно ускорил шаг.
Как и ожидалось, в кафе сидело всего трое преподавателей, хотя в обычный день приходилось долго стоять в очереди, чтобы что-то купить.
Понятно, подобное жестокое и необъяснимое убийство на территории столичного университета взбудоражило всех, и долго будет обрастать совершенно нереальными деталями. Так именно и функционирует страх.
Осматривая стеклянные прилавки, я понял, что голод усилился. Странно, после такого утра аппетит должен был надолго пропасть. Тело, однако, живет по собственным законам. Я набрал еды больше, чем обычно, взял большой капучино и сел за столик, где уже отпивал свой кофе профессор.
– Странно, но детали события, возможно сильно искаженные, навели меня на некоторые мысли, – задумчиво сказал я, смотря в окно.
– Какие? – коротко спросил профессор.
– Игорь Станиславович, вы не могли бы помочь в одном вопросе, – быстро выпалил я, боясь, что в другой раз не осмелюсь спросить.
– Конечно, – с готовностью закивал профессор, немного удивившись. – Правда не понимаю, чем я смогу вам помочь? Там явно область медицины, ну и возможно понадобиться психиатрическая экспертиза. Потому что подобное мог сделать только больной человек. Очень больной…
Второй раз я задавал себе вопрос «зачем?» относительно собственного пытливого мозга. Вот зачем я полез в дебри, в которых не разбираюсь и где каждое положение может быть вымыслом?
– Вы же историк, – я набрал воздуха, собираясь задать вопрос, не выдав при этом сумасшедших идей, роившихся в моей голове.
– Имеющиеся факты позволяют утверждать, что да, – кивнул профессор.
– Вы можете рассказать все, что известно об алхимических практиках, – ну вот я наконец это сказал, почувствовав облегчение. – Не подумайте только, что я тронулся рассудком. Просто мне нужно кое-что проверить.
– Вы верите в совпадения? – спокойно ответил профессор, не высказав удивления относительно странного вопроса.
Нет, я не верил в совпадения, и события последующих месяцев позволили мне сделать однозначный вывод. Совпадений не бывает.
Игорь Станиславович замолчал, медленно отпивая кофе, а я продолжал изводить себя сомнениями. И правда зачем? Что меня толкало к изучению вопросов, которые не имели никакого отношения к моей жизни? Надо было готовить доклад на научную конференцию, посвященную передовым открытиям в медицине. Заниматься тем, что получалось и признавалось в обществе, а не лезть в темные дебри извращенного человеческого мозга.
Тогда я просто не знал, что за все обязательно придется заплатить. Тем более за нездоровый интерес к темным пластам истории.
– Снова подчеркну, что не собираюсь лезть в секреты расследования этого страшного преступления, – наконец заговорил профессор. – Ответите, если сможете. Детали убийства привели вас к подобным мыслям?
– Вы правильно мыслите, – сдержанно сказал я, прекрасно понимая, что нельзя рассказывать подробности преступления.
– Странно, что вы спросили, – сказал Игорь Станиславович. – Я как раз готовил статью в научный исторический журнал. Правда, не совсем по озвученной теме, но косвенно касался и заданного вами вопроса.
– Есть ли что-нибудь интересное по практикам алхимиков? – повторил я вопрос, ощущая необъяснимое возбуждение.
– Ну вы должны понимать, что мы подходим к изучению реальности с разных, так сказать сторон, – ответил профессор витиевато. – Я изучаю исторические закономерности, вы изучаете медицинские практики. Поэтому раскрыть медицинские аспекты такого явления, как алхимия, я не смогу.
– Понятно, – кивнул я. – Вы сказали, что готовили доклад. О чем?
– Тема русских алхимиков, особенно в начале своего развития будоражит умы многих историков, – ответил профессор. – Принято чаще обращать внимание на европейские практики данного явления. Однако в России, начиная с XVI века и вплоть до начала XVIII века, алхимия имела серьезный вес и представлена многими известными именами.
– Первые алхимические эксперименты относят к XVI веку, как я и сказал, – продолжал профессор. – Ранние влияния пришлись на эпоху Ивана Грозного, алхимия проникала в Россию вместе с приглашенными иностранцами, врачами, аптекарями, дипломатами. Расцвет данного феномена приходится на период 1670-1730 годы. Во времена Петра I алхимия можно сказать, процветала, проводилось множество экспериментов. Постепенно исследования становились все более научными и вытеснили ненаучные практики. К началу XVIII века алхимия может и осталась, но больше ушла в маргинальную область. В принципе можно сказать, что наука победила.
– Вы задали слишком широкое поле для исследования, – профессор внимательно посмотрел на меня, прервав короткую лекцию по истории. – Нужно сузить временной промежуток. Что именно вы хотите узнать?
– Если бы я знал, – совершенно искренне огорчился я. – Не подумайте, я не сошел с ума. Просто некоторые, так сказать, детали… преступления… выбиваются из общих представлений и имеют уникальные характеристики.
– Даже и без секретности, поверьте совсем не хочется знать деталей, – быстро сказал Игорь Станиславович. – Никто не собирается считать вас безумным. Спросите, что именно вас интересует? Может смогу помочь.
– Какие проводились опыты? – быстро спросил я. – Ну я имею в виду, есть ли данные, чем занимались русские алхимики?
– Поверьте мне, многие занимаются поиском ответов на этот вопрос, –парировал профессор. – Еще раз повторюсь, я историк. В общих чертах, алхимики в России также, как и в Европе, искали философский камень, занимались опытами по превращению металлов в золото. Процветало такое направление, как составление гороскопов. Волновали деятелей данной сферы возможности очистки металлов, создание огня, так скажем. Очень популярной была ятрохимия – создание лекарств, ядов. Разумеется, кроме философского камня, ключевым было создание «живой воды», эликсира бессмертия…
– При помощи каких ингредиентов алхимики пытались создать, как вы сказали, эликсир бессмертия? – спросил я, сразу поняв свою ошибку.
– Ну вы спросили, – покачал головой профессор. – Откуда у историка познания в медицине, тем более в алхимических практиках? Знаете, что я вам скажу. Почитайте исторические архивные материалы.
– С удовольствием, какие? – мозг уже включился в игру, и научный интерес перекрыл стремление к безопасности.
– Пройдемте в мой кабинет, предоставлю некоторые редкие источники, из собственной, так сказать, библиотеки, – поднялся Игорь Станиславович.
Вычисляя позже отправные точки, на которых еще можно было повернуть назад, я вспоминал, как шел обратно к университету вместе с профессором истории. Идеальный шанс отказаться, перестать, наконец, играть в детектива, и вернуться к собственной жизни.
Но я не отказался, не подозревая в тот момент, что прыгаю с огромной скалы не в глубины истории, но в пропасть черной человеческой души.
Весь вечер дома я внимательно изучал переданные профессором архивные документы. Почему я выбрал эпоху зарождения алхимии в России, я и сам не знал. Совпадений, как понял намного позже, и правда не бывает.
На удивление, у Игоря Станиславовича оказались копии совершенно редких фолиантов времен Ивана Грозного, документы Аптекарского приказа, приказы Тайных дел, также личная переписка и документы царского двора. Профессор также дал мне пару очень редких манускриптов с описанием экспериментов, проводимых российскими и европейскими алхимиками.
И это был последний момент, когда еще можно было повернуть назад. Я мог не читать. Просто не открывать и не изучать подробности черной науки.
Я ведь долгое время был уверен и убеждал других, что многие процедуры древних лекарей имели строго научную основу. Я был практически уверен, что в темные непросвещенные времена алхимиков напрасно обвиняли во всех грехах, что примитивное общество не принимало развитие науки.
Всегда хотел высмеять, насколько глупыми и необразованными были люди того времени, что приписывали «людям науки» подобные злодеяния.
До сегодняшнего вечера. Уверенность в научности экспериментов алхимиков заметно поколебалась. Было бы смешно. Если бы не было страшно.
Я закрыл глаза, и отложил ручку. Привычка ученого. Хватило же ума еще весь этот бред конспектировать. Науку я всегда любил, но мне было тяжелее, чем другим. В отличие от большинства коллег, у меня была ужасная память. Вообще никогда ничего не мог запомнить. Постепенно привык фиксировать любые детали, зная, что ни за что в жизни не вспомню.