– Знамо у девицы еще одна косточка была, выше, – староста кивнул и отпил квас. – Встречаются в наших местах, уродство прирожденное.
До того, как меня накрыло паникой, услужливо вступила Агафья.
– Также у Елисейки нашего, – со знанием дела сказала девушка. – Так и у матери его было, как сказывают, да на писанном видно.
Всеми силами я старался не думать о страшной опасности, нависшей над блаженным подростком. Напрасно. Все сошлось. Теперь меня затрясло.
– На каком написанном? – не понял я последней фразы.
– В светлице батюшки купца образ супружницы писанный, – с готовностью пояснила Агафья. – Руки тонкие, аки лучины. Обе десницы хорошо видны, и крайний палец длинен больно.
«Надо обязательно уговорить Петра показать портрет его жены», – подумал я, пытаясь справиться с подкатывающим страхом.
– Так ведомо тебе, лекарь, на что палец девицы убивцу понадобился? – переспросил староста, внимательно посмотрев на меня.
– Палец зачем, не знаю, – вздохнул я, хотя в голове роились десятки мыслей, которые никак не выстраивались в логичную гипотезу.
– Следственно, чего ради он глаза да корень крови берет, тебе ведомо? – староста явно умел вести профессиональный допрос.
«Корень крови, уникальное название печени», – проскользнула мысль.
– Да, – вслух ответил я, думая, как все это объяснять слугам правопорядка в шестнадцатом веке. – Пойми, Игнат, убийца безумен. Искать логику в действиях сумасшедшего бесполезно. Я могу объяснить, что он собирается делать с жидкостями из вырезанных органов. Только получить то, что он хочет, невозможно. Делает это абсолютно ненормальный человек.
– Знамо, бесовское отродье, – в сердцах сказал староста. – Токмо смысл деяний мне понимать надобно, чтобы изловить изувера.
Логично. Как хороший следователь, староста хочет составить портрет преступника. Какими бы безумными мотивами ни руководствовался убийца, последовательность в действиях наблюдалась выверенная. С учетом того, что убийства совершал гениальный хирург и лекарь. С острым отточенным умом.
– Понимаю, – сказал я. – Я расскажу все, что я понимаю в действиях убийцы. Дальше делай выводы сам. Но пока понятия не имею, ни где искать убийцу, ни как он дела свои страшные проворачивает.
– Ты сказывай, лекарь, – староста сел поудобнее на лавку и взял кусок пирога. – На то я и поставлен, чтобы лихих людей разыскивать.
Хорошо. Попробую составить портрет преступника и описать характер убийств для следователей шестнадцатого века. Так себе задачка.
– Понимаете, господин староста, все собрать довольно сложно, – покачал я головой, так как не раз пытался собрать куски мозаики.
– Я тебе сказывал, можешь называть меня Игнатом, – проговорил староста. – Изъясняй все подряд, от начала до конца.
– Ну если по порядку, как в землях голландских принято, тогда так, – я привыкал прикрываться Европой, когда хотел рассказать что-то из своего времени. – Преступник мужчина, немолодой.
– Отколе ведаешь? – цепким взглядом посмотрел на меня староста.
– Мужчина однозначно, потому что владеет навыком сложных операций, – уверенно ответил я. – Потом тела переносить надо, тяжело. Не молодой, потому что в безумии пытается создать эликсир бессмертия.
– Коли бы молод был, и в ум бы не взял, – подхватил Игнат.
В который раз я удивился острому уму служителя закона.
– Совершенно верно, – кивнул я. – Теперь самое главное. Переносить тяжести любой сильный мужчина может, но вот делать сложные операции может только обученный человек, лекарь.
– Стало быть волхв, чародей? – спросил староста
– Не совсем, – покачал головой я. – Знать надо, где и как резать. Из того, что я видел, преступник опытный хирург, причем обученный.
– Резник, – заключил староста. – Кровь испущает и струпы раздирает.
Игнат, скорее всего, переводил мой современный на понятный себе язык. Я же старался перевести старые обороты на современный русский язык. Ну да, резник, может делать кровопускание и вскрывать гнойные раны.
– Да, верно, – снова кивнул я. – Получается, преступник, немолодой мужчина, опытный резник, умеет не только вскрывать раны, но и профессионально вырезать органы. Значит, он где-то учился.
– Иноземный, стало быть, – проговорил староста.
– Наверное, – кивнул я.
– Скажи, лекарь, – снова цепкий взгляд прямо в глаза. – Ты же тоже из других земель, яко в грамоте написано. Иноземный, стало быть. Там в немецких землях учат лекарей, людей чтобы уметь резать?
– Поверь мне, Игнат, такому нигде не учат, – я невольно передернул плечами. – Я же тебе сразу сказал, преступник не в своем уме. Научить могут, как раны вскрывать, кровь пускать, да как людей лечить. То, что преступник делает с девушками – абсолютное безумие. Нельзя подобному научить.
Внутри что-то дернулось. Возникло внутреннее противоречие тому, что только что сказал. Научить можно всему, услужливо подсказала память, но я был слишком занят разговором, чтобы подумать об этом.
– Ведомо, глаголи дальше, – староста отпил кваса, запивая пирог.
– Сложно собрать остальные обстоятельства дела в одну картину, – вздохнул я. – Тот факт, что преступник вырезает органы, не главное. Ткань не является компонентом того, что он пытается приготовить. Нужна жидкость. Вот здесь и возникают сложности. Извлечь жидкость из глаз и из печени очень сложный процесс. Требуется не просто место, а специальное оборудование.
– Алхимийная палата, – проговорил староста.
Я напрягся, хотя прекрасно знал, что именно в это время на Руси вместе с лекарями стали появляться первые алхимики, приглашенные государем. Готовил же доклад об исследованиях, о редких экспериментах. Удивило скорее всего то, что об этом знал губной староста небольшого городка.
– Все верно, – подтвердил я. – Как бы ужасно это ни звучало, но изъятые органы убийца куда-то приносит. В палате, как ты сказал, должны быть специальные сосуды, перегонные дистилляторы, фильтры, много чего.
– Искать надобно место, где душегуб окаянный зелья свои бесовские готовит, – в голосе старосты прозвучала уверенность.
Говорят же, как ищейка напала на след. Понятно, появилась хоть какая-то возможность, искать взрослого мужчину в нескольких городах и селах, когда нет никакого описания внешности, как искать иголку в стоге сена.
Я тоже прекрасно понимал, что подходящих под лабораторию алхимика зданий в шестнадцатом веке на Руси было не так много. Максимум можно было насчитать с десяток на несколько городов и сел, если не меньше.
– Да, и это единственное твое преимущество, – подтвердил я. – Не могу тебе сказать, где именно может находиться такая палата. Убийства, как мы уже определили, происходят в разных городах и селах. Хотя, все места в пределах конной езды несколько часов. Значить убийца где-то рядом.
– Скажи, лекарь, как палата зелейника безумного зрится? – напряженно спросил Игнат. – С виду как найти то?
Разумеется, что еще мог спросить староста. Я все время об этом думал. И правда, как может выглядеть здание, в котором окончательно свихнувшийся лекарь пытается создать эликсир бессмертия? Будут ли внешние отличия?
– Сложный вопрос, – медленно начал я, рассуждая на ходу. – Можно попробовать представить. В обычной избе вряд ли такое получится делать. Вокруг соседи, все друг друга знают, через несколько дней все село будет знать, что в избе происходит нечто странное. Сразу донесут старосте.
– Должно быть заброшенное здание, которое стоит подальше от домов, где люди живут, – пока говорил, в сознании вертелось что-то важное, но я не обратил внимания. – Тайное место, может изба заброшенная, сарай.
– Как далече искать надобно избу пустую? – спросил Игнат.
– Хорошо, что ты спросил! – обрадовался я, потому что понял, забыл что-то важное. – Изъятые органы нельзя везти часами. Нужно специальное оборудование и холод. Значит сразу после того, как преступник изымает ткани, он почти сразу проводит определенные процедуры. Получение жидкости из тканей, дистилляция, очень сложный процесс. Как я и сказал, нужно специальное оборудование, сосуды, нагрев, растворы.
– Стало быть палата безумца недалече будет от мест, где девиц зарезанных находили? – спросил староста, посмотрев задумчиво в окно.
–Да! – удовлетворенно кивнул я, потому что наконец разобрался сам.
– Поистине важное обстоятельство, – сказал удовлетворенно Игнат. – Убивца бесовского искать надобно по месту. Ежели сможем найти палату, где зелья свои дьявольские готовит, дойдем и до лиходея.
В общем то верное рассуждение.
– Ты, лекарь, умен больно, дознанию сильно поспособствовал, – посмотрел на меня с благодарностью Игнат. – Великую службу оказал. Ежели еще вопросы будут, можно ль у тебя будет спросить?
– Конечно, в любое время, – кивнул я.
– Час поздний ужо, идти надобно, – староста встал.
Десятские, молча сидевшие все это время на лавке, также встали. Служители закона вышли, я остался сидеть за столом, думая о своем.
Почему я не рассказал старосте всего, я и сам не понимал. Мог сказать про то, что будет шестая жертва в ночь с воскресенья на понедельник. Хотя и не был уверен, откуда я вообще знаю про количество жертв. Мог сказать про то, что Елисей полностью подходит под типаж жертвы и попросить защиты.
Не сказал. Решил поиграть в сыщика. И доигрался.
Когда староста ушел, было уже и правда очень поздно. Глаза просто закрывались от усталости. Не заметил, что Агафья слышала весь разговор.
– Господин лекарь, – тихо спросила девушка и я резко повернулся.
Агафья стояла у стола, сворачивая и разворачивая льняное полотенце, которым вытирала посуду. Привычки редко меняются, я понял, что, когда девушка говорит тихо и что-то перебирает в руках, явно хочет что-то сказать.
– Говори, Агафья, – коротко сказал я, сил на вежливость уже не осталось.
– Вы сказывали про девиц, да про Елисейку нашего, – осмелела девушка. – Худы все больно, да высокие. Белесые да светлоглазые.