– Здравствуйте, здравствуйте, – приветило закивал заведующий лабораторией, снимая очки. – Позвольте выразить свое сочувствие по поводу вчерашнего происшествия. Очень жаль, что вам пришлось участвовать.
– Оказался просто под рукой, вот и позвали в качестве эксперта, – сказал я спокойно. – Петр Николаевич, я к вам по очень важному делу.
– Конечно, конечно, голубчик, проходите, – засуетился заведующий и я невольно улыбнулся. От пожилого ученого просто веяло добротой, таким старинным, почти забытым, подходом, когда у каждого мастера был ученик. По возрасту так и выходило, я выступал в роли подмастерья.
– Петр Николаевич, я к вам по делу, не совсем научному, так сказать, – собрался с духом. – С какой целью можно использовать жидкость из стекловидного тела? Для каких практик и экспериментов?
– Так сразу сложно ответить на ваш вопрос, Иван Сергеевич, – пожилой ученый особо не удивился. – Ну строго говоря, это не жидкость, как вам известно. Стекловидное тело – прозрачный гелеобразный материал, состоит из воды и коллагена. Разжижение данной субстанции может вызвать болезненные и опасные симптомы у пациентов. Что именно вы хотите узнать?
– В каких исследованиях может использоваться данная жидкость? – переспросил я. – Чисто теоретически, разумеется.
– Использование человеческих тканей в научных экспериментах строго запрещено по этическим соображениям, – строго сказал Петр Николаевич, посмотрев на меня. – Если предположить гипотетическую ситуацию, или беспринципного ученого, тогда компоненты стекловидного тела, такие как гиалуроновая кислота и коллаген, могут применяться для создания биоматериалов. В хирургии, например, или в современной косметологии.
– Омоложение, – пробормотал я.
– Ну если совсем упростить, то да, – задумчиво сказал заведующий лабораторией. – Компоненты стекловидного тела могут использоваться для омоложения. Правда потребуется серия экспериментов и множество других элементов. Физически не представляю, как это можно сделать.
– Потребуется проводить серию экспериментов, – сказал я, судорожно пытаясь выудить из памяти обрывки знаний, полученных очень давно.
– Для подобных экспериментов нужна серьезная научная база, – покачал головой Петр Николаевич. – Тем более понадобится, простите, сам материал. Стекловидное тело может быть извлечено только при жизни….
Пожилой доктор резко замолчал и посмотрел на меня. Даже сквозь толстые очки я увидел, как расширились от ужаса глаза добрейшего человека.
– Я не могу разглашать детали следствия, – сдавленно пробормотал я.
– Не нужно, голубчик, не нужно, – медленно сказал заведующий, отвернувшись и посмотрел в окно. – Каждый раз поражаюсь, как вместе с научным прогрессом и быстрым развитием в людях уживаются низменные инстинкты. Как же до такого можно было додуматься?
– Если оставить в стороне этику, – решился я. – По вашему мнению, можно получить некое вещество для… так скажем… омоложения?
– Основываясь на своих научных познаниях, я могу с уверенностью сказать, что нет, – отреагировал Петр Николаевич. – В современной науке подобных исследований не проводилось, чтобы утверждать что-либо. Только если мы с вами не окунемся в темные воды древней алхимии…
Я непроизвольно вздрогнул. Значит не один я схожу с ума. Многие доктора и ученые интересовались алхимическими практиками, надеясь в рецептах и манускриптах найти базу для современных исследований. И многое же подтверждалось. Именно алхимия и лежала в основе развития медицины. Долгое время я был просто уверен, что алхимики и были медиками и аптекарями, только не признаваемыми обществом. До последних убийств.
– Предположим, в рамках алхимии, – вздохнул я. – В каких практиках могла жидкость стекловидного тела? С какими другими ингредиентами?
– Такое практиковалось только ранними алхимиками, причем в запретной «черной алхимии», – сказал серьезно Петр Николаевич. – Позже алхимики поворачивались все больше в сторону науки, проводя серьезные научные эксперименты, став предшественниками медицины.
– Хорошо, по вашему мнению, темными алхимиками могли использоваться элементы стекловидного тела и для чего? – я сам не понимал, почему задаю настойчиво совершенно нелепые для профессора вопросы.
– Только для создания «живой воды», так сказать, эликсира бессмертия, – пожал плечами ученый. – Правда потребовались бы другие компоненты.
– Какие? – невольно напрягся я.
– Печень, прежде всего, – ответил Петр Николаевич, повернувшись к столу с аппаратурой и заменяя пробирки. – Печень богата, как вы прекрасно знаете, кровью и питательными веществами, поэтому могла использоваться в попытках получения «эликсира жизни». Вообще-то даже в официальных источниках упоминается, что печень использовалась, как основной элемент в ритуалах по созданию искусственной материи, гомункулов, так сказать.
Хорошо, что заведующий лабораторией стоял спиной. Я попытался всеми силами успокоить бешеный пульс и выровнять дыхание.
Мозг представляет собой механизм, который при неправильной работе одного участка, всегда старается компенсировать провал повышенной эффективностью работы других блоков. Плохая память, вероятно, компенсировалась научной интуицией. С ранней молодости я полагался на какой-то глубокий внутренний голос, который всегда появлялся ниоткуда.
Вообще-то и мой научный успех, и быстрая карьера являлись следствием сильной интуиции. Я не знал, когда, откуда и почему. Просто в определенный момент в мозг поступало знание. И все.
– Будет еще две жертвы, – прошептал я, чувствуя, как ледяные искры ужаса ползут по позвоночнику. – Всего должно быть шесть жертв.
– Что вы сказали, голубчик? – повернулся Петр Николаевич.
– Ничего, извините, что отвлек, огромное спасибо за помощь, – договаривал я уже, выходя из лаборатории.
«Как теперь интересно я сообщу майору, что еще будет две жертвы? – разум все же быстро возвращался после неизвестных откровений. – Доказательств у меня ноль, не могу же я сказать, что почувствовал нечто?».
Я разрывался между желанием предупредить, возможностью спасти будущих жертв и рациональными доводами, что подобное будет звучать, как минимум странно. И не заметил, как вышел во двор университета.
Свежий воздух подействовал отрезвляюще, я несколько раз вздохнул и хотел уже идти обратно, когда заметил нечто странное.
На границе темно-бордового круга на корточках сидела студентка, и, судя по позе и подрагивающим плечам, плакала. Я медленно пошел по направлению к девушке, заметив, что по всему кругу лежат цветы, открытки, игрушки. Студенты, как могли, хотели почтить память умершей.
Подойдя к девушке, я не знал, как лучше начать странный разговор. Девушка сам резко повернулась и встала напротив.
– Простите, это, наверное, была ваша подруга? – спросил я осторожно.
– Самая лучшая, – всхлипнула девушка и потерла заплаканные глаза. – Мы дружили с первого класса школы. Вместе поступили в медицинский. У нас было столько планов… Господи, что же происходит?
Вздохнув, я судорожно пытался найти нужные слова, чтобы подбодрить девушку. Хотя какие слова? Что можно сказать, когда близкого тебе человека истязают для каких-то извращенных экспериментов. Хорошо хоть никто не знал деталей убийства. Полиция тщательно скрывала все факты.
– Мы хотели вначале выучиться и построить карьеру, – девушка продолжила до того, как я успел хоть что-то сказать. – Она была такой целеустремленной, вся в учебе… Даже ни с кем не встречалась.
Как будто кто-то резко вбил в голову острый кол. Догадка проскочила со скоростью молнии и мне уже было плевать на вежливость.
– Простите за личные подробности, – быстро спросил я. – Ваша подруга была девственницей?
– Да, – опешила студентка, явно не ожидая такого вопроса.
– Еще раз извините, – проснулась во мне тактичность. – Вам нужно поговорить с друзьями, провести время с близкими, не оставайтесь одна.
Я резко повернулся, доставая из кармана телефон. В любой другой ситуации совесть не позволила бы бросить рыдающую подругу жертвы убийства. Однако новая деталь была очень важной, и не только для расследования. В голове как будто загорелась лампочка, я смутно вспоминал, когда читал про эксперименты, где девственность играла важную роль.
Глава 4. Особый знак
Номер телефона я записал с первой встречи по настоянию майора, чтобы в случае появления новых деталей по делу, сразу звонить лично ему.
– Товарищ майор? – я не смог подобрать лучшего обращения, поняв, что не знаю, как зовут главного в данном расследовании.
– Давно к нам никто так не обращался, – с легкой иронией ответил майор. – Меня зовут Виктор Алексеевич, хотя можно и просто Виктор.
– Срочно проверьте важную деталь! – почти прокричал я в трубку.
– Какую? – сделал стойку майор.
– Передайте патологоанатому, который делает заключение, чтобы проверил, были ли все жертвы девственницами? – командным тоном сказал я.
– Хорошо, – медленно сказал майор. – Вы уверены, что это важно?
– Да, – отреагировал я. – Портрет жертвы должен быть составлен не менее тщательно, чем портрет убийцы.
– Допустим, это прописная истина, – сказал майор. – Вы хотите сказать, что для извлечения органов преступник выбирает только девственниц?
– Стекловидное тело не орган, а жидкость, – уверенно ответил я. – Да и в печени нужно скопление крови и жидкости. Он извлекает необходимые ингредиенты для безумных извращенных экспериментов. Только не спрашивайте, каких именно. Пока не смогу ответить на ваш вопрос.
– Хорошо, – легко согласился Виктор. – Мне честно все равно, какие опыты проводят безумцы. Меня больше интересует личность преступника и возможность его поймать, чтобы предотвратить очередное убийство.
– Да, вот еще что, – с трудом решился я. – Будет еще две жертвы, всего нужно шесть девственниц для окончания… процедуры, так скажем.
– Откуда у вас такая информация? – напрягся майор.