разберёт, — создавая жуткий контраст между детской невинностью и безжалостным новым миром.
Воздуха уже катастрофически не хватало. Я чувствовал, как жизнь по капле вытекает из меня. Сколько раз за последние часы я должен был отбросить копыта? От пуль мародёров, от когтей отожравшихся тварей, от ядовитой кислотной слюны того мутировавшего зомби. Только способности Лекаря удерживали мою душу в теле. Но теперь, похоже, даже они не могли справиться с телекинетической мощью психованного мужика, решившего, что размазать меня по стенке — это его святая обязанность.
Перед глазами поплыли чёрные пятна, а сознание стремительно угасало. И в этот полумрак предсмертного бреда неожиданно проникла Виталина. Не настоящая, конечно — лишь призрак, созданный моим умирающим мозгом. Но как же больно было видеть её там, вдалеке, с этой печальной улыбкой и тенью разочарования во взгляде.
' — Так и не нашёл меня, братишка?' — её голос эхом отразился в моей гаснущей памяти. — «Я ждала тебя. А ты снова не смог меня спасти…»
Сквозь пелену боли и наступающей темноты до меня донесся детский плач. Маленькая девочка, с покрасневшими глазами и мокрыми дорожками на щеках, осторожно потянула отца за куртку. Ее подбородок дрожал, а из груди вырывались прерывистые всхлипы. Она едва могла говорить, слова путались и тонули в рыданиях:
— Папочка, не надо! Он хороший! Он спас нас от монстров! Пожалуйста, не убивай дядю!
Этот голос, чистый и искренний, полный детского страха и неподдельного сострадания, каким-то образом пробился сквозь звон в моих ушах. И словно в ответ на ее слова, из-за угла двора появились новые мертвяки — не меньше десятка голодных тварей, привлеченных шумом недавней схватки.
Отец замер в нерешительности. На его лице отражалась внутренняя борьба, пока он переводил взгляд с рыдающей дочери на приближающихся зомби. Его хватка медленно, но ощутимо ослабевала.
— Чёрт с тобой, — наконец выдохнул он и опустил руку.
Я рухнул на землю, как мешок с костями. Лёгкие жадно втянули воздух, каждый вдох был мучительно сладким. Сквозь слёзы и мерцающие чёрные пятна перед глазами я увидел, как мужчина осел на колени. Его лицо побледнело до цвета старого мела — последние крохи псионической энергии вычерпаны до дна. Теперь он сам стал беззащитен перед надвигающимися мертвяками.
Тёмный шепот внутри меня снова зашевелился.
«Убей его», — нашёптывал голос в глубине сознания. — «Он хотел тебя убить. Пусть умрёт. Ты сможешь защитить девчонку и без него. Один рывок, одно прикосновение — и ты получишь новый уровень, а с ним и новую силу…»
Я стиснул зубы так, что челюсть заболела, и затолкал этот голос в самые тёмные уголки сознания. Ярость клокотала внутри, как лава в вулкане перед извержением, но я смог сдержаться и, развернувшись спиной к Телекину, шагнул навстречу мертвякам, которые уже заполняли двор.
Мои руки вспыхнули багровым свечением, похожим на кровавый туман, когда я врезался в первого зомби. Касание — и его кожа пошла трещинами, как пересохшая глина. Секунда — и передо мной лишь облако серой пыли. Тварь в изодранном деловом костюме (господи, ещё виден бейджик с именем, «Павел, менеджер») не успела даже поднять руки, а её тело уже сворачивалось внутрь, как горящая бумага.
Двигаясь между мертвяками, я чувствовал, как с каждым касанием, с каждой выпитой жизнью, тёмная энергия наполняет меня почти болезненным, но таким сладким ощущением могущества. Одна часть меня — та, что всё ещё оставалась человечной — содрогалась от омерзения. Но другая… другая купалась в этом ощущении, как в тёплой воде после долгой зимы.
Последний мертвяк, здоровяк в заляпанной бетоном спецовке с почти стёртым логотипом строительной компании, метнулся ко мне с неожиданным проворством. Я встретил его, вытянув руку, и мои пальцы сомкнулись на его горле. На краткий миг в его мутных глазах что-то мелькнуло — не страх, но будто осознание происходящего, словно часть его сознания всё ещё существовала где-то в этой гниющей оболочке. А затем жизненная сила, искажённая и извращённая, но всё ещё мощная, хлынула из его тела в моё. Пустая оболочка осыпалась к моим ногам, как песок из пробитого мешка.
Я замер посреди двора, тяжело дыша. Пот заливал глаза, а под кожей будто пульсировало электричество — каждая мышца наполнилась силой и готовностью к действию. От мертвяков остались лишь тёмные пятна на асфальте — кучки серого праха, которые уже подхватывал и уносил ветер. Посмотрев на свои руки, я увидел, как вены под кожей стали заметнее и темнее, будто внутри меня текла уже не совсем человеческая кровь.
Подняв взгляд, я встретился глазами со спасенным семейством. Мужчина прижимал к себе дочь, инстинктивно пытаясь закрыть её от меня своим телом. На его лице застыла странная смесь благодарности и первобытного ужаса — так, наверное, древние люди смотрели на огонь, понимая, что он может и согреть, и сжечь дотла. Девочка же выглядывала из-за отцовской руки с детским, незамутнённым любопытством, ещё не осознавая, насколько чудовищным было то, что она только что увидела.
Переполненный поглощенной энергией, я вернулся к мужчине, который с трудом держался в сознании, опираясь на стену. Девочка прижалась к его боку, всё ещё шмыгая носом. Я порылся в рюкзаке, достал флягу с маслом и протянул ему.
— Пей. Это поможет восстановить энергию.
Он посмотрел на меня с недоверием, но отчаяние пересилило. Приняв флягу дрожащими руками, он запрокинул голову и жадно осушил её до дна, не отрываясь. Почти сразу цвет начал возвращаться к его лицу, а дыхание выровнялось.
— Степан, — хрипло произнёс он, протягивая руку. — А это Настя.
— Макар, — я пожал его ладонь, машинально потирая горло, на котором наверняка останутся синяки. — Знаешь, обычно людям говорят «спасибо» за спасение от зомби, а не пытаются придушить.
Степан вздохнул и крепче прижал к себе дочь.
— Извини. Дело в том, как ты убил того мертвяка. — Он бросил быстрый взгляд на Настю и понизил голос. — Я уже видел, на что способны такие, как ты.
Я резко подался вперёд, игнорируя боль в шее.
— Где?
Степан открыл рот, собираясь ответить, но вдалеке снова раздались звуки — рычание мертвяков, множество тварей, привлечённых нашей недавней схваткой.
— Нам нужно укрытие, — он поднялся, подхватывая дочь на руки. — Поговорим там. Сюда, за мной. Я знаю безопасный путь.
Мы пробирались по запутанным переулкам, стараясь избегать открытых пространств. Степан вёл нас какими-то заброшенными дворами и чёрными ходами, которые знают только коренные петербуржцы. Он прижимал к груди дочь, которая крепко обхватила его шею и тихо всхлипывала, уткнувшись в плечо.
— Ты говорил, что видел такого, как я, — не отставал я, перешагивая через тело мертвеца с простреленной головой. — Расскажи.
Степан оглянулся с нервным прищуром:
— Видел недавно, два дня назад. Издалека. Он… делал что-то с людьми. Высасывал их, как ты тех зомби. И после них всегда оставался пепел.
Я невольно напрягся, вспоминая Темного Лекаря из метро и его жуткое «представление» с участием Стрижа. Возможно, Степан наткнулся именно на эту парочку.
— Этот ублюдок был полностью отмороженный, — продолжил он, крепче прижимая к себе дочь. — Я видел, как он играл со своей жертвой — выпускал кишки, но при этом продолжал поддерживать жизнь в теле бедолаги.
Мы вывалились на перекрёсток и замерли, как вкопанные. Прямо перед нами появилась целая орда — не меньше двух десятков мертвяков, сбившихся в кучу как стадо тупых овец. От них несло такой вонью, что глаза слезились, а внутренности скручивало узлом.
— Твою мать, — процедил Степан, выставляя руку с растопыренными пальцами. По его коже пробежала волна едва заметных голубоватых искр. — Их слишком много!
— Справимся, — я поудобнее перехватил нож и приготовился к схватке. — Я вперед, а ты прикрывай!
Первый мертвяк, почуяв свежее мясо, с утробным рыком бросился на меня. Его челюсти щёлкали, как капкан, а из разорванной глотки сочилась чёрная слизь. Я пригнулся, уходя от загребущих лап, и снизу вверх всадил лезвие прямо в глазницу. Мозги брызнули на руку тёплой жижей, а из раны хлынул фонтан тёмной крови, забрызгивая мне куртку.
Краем глаза заметил, как Степан резко выбросил руку, и два мертвяка, словно тряпичные куклы, с хрустом впечатались в асфальт. Их черепа лопнули как перезрелые арбузы, разбрызгивая вокруг кровавое месиво.
Мы двигались, прикрывая друг друга — я рубил и резал, превращая головы в фарш, а он швырял тварей об стены и асфальт.
Но мертвяки всё прибывали — вылезали из подворотен, выползали из-под машин, выбирались из окон первых этажей. Откуда, блядь, столько ходячего дерьма в одном улице?
Отожравшийся мертвяк в форме охранника с неестественно раздутыми мышцами попытался схватить меня сзади. Его когтистая лапища уже тянулась к моему горлу, но я развернулся с нечеловеческой скоростью и вонзил пальцы ему в грудь. Тварь застыла, словно наткнувшись на невидимую преграду, а затем начала съёживаться на глазах. Плоть сморщивалась, гниющие мышцы превращались в пыль, а кости крошились, как печенье.
— Их становится только больше! — крикнул Степан, отбрасывая телекинезом мертвеца, подобравшегося слишком близко. — Нужно уходить!
Я едва слышал его. Голод внутри требовал большего. С каждым поглощённым мертвяком сила росла, а с ней — и жажда. Хотелось высосать их всех, выпить до дна, превратить в пепел…
И тут воздух разорвал рёв моторов и грохот музыки. Из-за поворота, визжа покрышками, вылетели три здоровенных джипа, разрисованных психоделическими граффити. Мощные колонки на крышах извергали рэп с такими басами, что стёкла в окрестных домах дребезжали.
Из окон высовывались бритоголовые здоровяки с оскаленными рожами и оружием. На капоте переднего джипа красовался самодельный таран из арматуры и шипов, весь в тёмных разводах.
Машина на полном ходу врезалась в толпу мертвяков, разбрасывая гниющие тела как кегли. Хруст костей смешался с визгом тормозов, когда головорезы остановили свою технику в паре метров от нас.