— Он умирает! — глаза Виты были полны слез. — Макар, пожалуйста!
Я медленно двинулся к ним, всё ещё окутанный пурпурным маревом, пульсирующим в унисон с сердцебиением. Каждый шаг превращался в битву — истерзанная плоть сопротивлялась, кости скрипели, суставы отказывались сгибаться. Но я продолжал идти, ведомый не столько волей, сколько инстинктом хищника, почуявшего добычу.
Вита смотрела на меня с выражением, которое невозможно было расшифровать — надежда и ужас, смятение и отрицание сплелись в нечто новое. Её глаза расширились, отражая неестественное свечение, исходящее от моей кожи. Она не отступала, но и не приближалась, застыв между страхом и необходимостью.
Мельком взглянув в разбитое окно, я поймал свое отражение в уцелевшем осколке стекла. И замер, пораженный увиденным.
Это было уже не мое лицо. Карие глаза почти полностью уступили место расплавленной желтизне с вертикальными зрачками, как у хищной рептилии. От глазниц расползались чернильные узоры, словно кто-то нарисовал на коже геометрический узор из трещин. В уголках рта застыла субстанция, напоминающая нефть.
Я стоял на границе между человеком и чем-то совершенно иным. Нечто древнее и нечеловеческое смотрело из этих глаз, и оно было голодно.
Превращение. Процесс, о котором в прошлой жизни говорили шепотом. Желтоглазые — существа, когда-то бывшие людьми, но эволюционировавшие под воздействием псионических сил. Чудовища, которых боялись намного больше любых мертвяков.
— Макар! — отчаянный крик Виты вернул меня к реальности. — Ему больно! Пожалуйста!
Я с усилием отвернулся от собственного отражения и приблизился к сестре. Она инстинктивно отпрянула, когда увидела мои глаза вблизи.
— Что с тобой? — прошептала она, едва слышно.
— Неважно, — голос прозвучал как скрежет металла о камень. — Отойди, я исцелю его.
Виталик лежал в расплывающейся луже крови. Его дыхание превратилось в поверхностные рывки, а кожа приобрела восковую бледность мертвеца. Пульс трепетал как крылья умирающей бабочки. Счет шел на секунды.
Я опустился на колени рядом с ним, положил ладони на окровавленную грудь и попытался призвать целительскую силу.
Но внутри что-то сопротивлялось. Сила, наполнявшая меня, противилась, отказываясь течь к умирающему. Она существовала для поглощения, для разрушения, для насыщения — не для созидания. Она свернулась внутри ядовитой змеей, шипя от негодования при попытке использовать её вопреки природе.
— Подчинись, — приказал я, стискивая зубы до хруста.
Агония пронзила каждый нерв, словно в вены влили жидкий огонь. Сила сопротивлялась, выворачивая сознание, раздирая внутренности когтями невидимого зверя. Кровь потекла из носа, глаза, казалось, вот-вот вскипят в орбитах.
Но я был её хозяином. Я заставил тьму служить свету.
Между пальцами заструилось бледное сияние — не ярко-голубое, как раньше, а мутное, с примесью фиолетового, словно лунный свет сквозь отравленную воду. Искаженное, извращенное, но всё же — исцеление.
Энергия потекла от меня к Виталику, но не гладко, а рывками, как через засоренную трубу. Каждая капля этой силы вырывалась с мясом из моего существа, а тело умирающего принимало её с судорогами и стонами. Он дергался, будто от электрического разряда, глаза под веками метались в безумном танце.
Рваные раны медленно затягивались, осколки выталкивались наружу, кровотечение останавливалось. Но каждый шаг этого противоестественного исцеления рвал мою душу на части, будто тьма внутри меня бунтовала против самой идеи дарования жизни.
С каждой секундой желтизна в глазах становилась насыщеннее, а чернильные узоры расползались всё дальше по коже.
— Держись, — прохрипел я, обращаясь к обоим — к Виталику и к последним остаткам человека внутри себя. — Только держись.
Когда последняя рана затянулась, я отвел руки от его груди. Он был спасен. Но цена оказалась страшной — что-то фундаментальное нарушилось в моей сущности. Процесс забора энергии из мертвых с последующей передачей живому создал резонанс, ускоривший трансформацию.
А потом пришел Голос.
Не смутное ощущение, не размытые импульсы, не зов инстинктов. Настоящий Голос, звучащий в сознании с кристальной ясностью — чужой, древний, искушающий.
«Они перед тобой. Беззащитные, слабые…» — произнес он с бархатной убедительностью. — «Они полны жизненной силы. Забери её. Живая энергия — чистейший источник. Всего парочку жертв и ты взойдешь на новый уровень. Станешь непобедимым».
Содрогнувшись, я осознал, что часть меня откликается на эти слова. Та часть, что жаждала власти и могущества, соглашалась с этим предложением. Вита и Виталик действительно были абсолютно беззащитны. Одно движение руки — и их жизненная сила наполнила бы меня. Виталик даже не очнулся бы, а Вита… она бы не успела понять, что произошло.
Живая энергия. В десятки раз мощнее мертвой. Чище. Насыщеннее. Совершеннее.
— Макар? — Вита отступила, в её глазах разрастался ужас. — Что с тобой? Твои глаза…
Я отвернулся, пытаясь скрыть трансформацию.
— Нет, — произнес я твердо, отвечая Голосу. — Я не стану этого делать.
«Ты отвергаешь свою природу», — в Голосе проступила сталь. — «Ты не понимаешь истинной сути своего дара. Ты создан поглощать, расти в могуществе. Это твоё предназначение».
— Заткнись… — прорычал я сквозь стиснутые зубы.
— Что? — Вита отшатнулась. — Я ничего не…
— Не ты, — я резко мотнул головой. — Я не с тобой разговаирваю.
«Если тебе претит брать их жизни», — Голос стал вкрадчивым, соблазняющим, — «найди других. Тех, кто слаб. Недостоин. Насильников. Убийц. Бесполезный мусор этого мира. Забери их жизни, и ты превзойдешь любые границы человеческого».
— А если мне не нужно превосходить эти границы? — огрызнулся я. — Что если я хочу остаться человеком?
«Тогда ты обречен», — безжалостно констатировал Голос. — «И они погибнут вместе с тобой. Ты зашел слишком далеко. Либо эволюционируй, либо исчезни».
Вита отступила от меня ещё дальше, её лицо исказилось от неподдельного страха.
— Макар, ты… я не понимаю, с кем ты говоришь, — её голос дрожал. — И твои глаза… они полностью…
Она не договорила, но я и так знал, что мои глаза окончательно стали желтыми.
Мы застыли в напряженном молчании — Вита, испуганно отступившая к стене, и я, борющийся с чужеродным голосом в своей голове. Только хриплое дыхание Виталика нарушало тишину, пока внезапно по коридору не пронесся низкий, вибрирующий звук — нечто среднее между рычанием и металлическим скрежетом. Инстинкты хищника мгновенно вскинулись внутри, заставив меня резко развернуться.
В конце коридора стоял зомби-псионик. Почти свежий труп, без явных признаков разложения, но с ужасающей аурой неестественной силы. В его мертвенно-пустых глазах мелькал странный металлический блеск, холодный и расчетливый.
Рядом с ним, как свита возле короля, выстроились пять Отожравшихся — элитная гвардия мертвяков. Двое — настоящие машины смерти из плоти, с раздутыми телами и мышцами, разрывающими кожу изнутри. Их кулаки размером с человеческую голову могли превратить череп в кровавое месиво одним ударом. Трое других напоминали оживших хищников — поджарые, с неестественно вытянутыми конечностями, словно все суставы вывернули наизнанку. Их оскаленные пасти, полные заострившихся зубов, застыли в предвкушении рывка, способного преодолеть десяток метров за долю секунды.
Все они двигались с пугающей синхронностью, как единый организм, части которого подчинялись общему разуму. Осознание ударило хуже любого оружия — передо мной Кукловод, редчайший и самый смертоносный тип зомби-псиоников. Тварь, превращающая других мертвецов в продолжение собственного тела, в живое оружие с множеством рук и клыков.
В прошлой жизни на таких охотились специально подготовленные отряды с тяжелым вооружением, и даже тогда половина бойцов оставалась растерзанными на поле боя. Сейчас я стоял один против шестерых, истощенный, раненый, на грани превращения в монстра.
— Вита, — прорычал я, не оборачиваясь, каждая мышца напряглась в ожидании атаки, — хватай Виталика и валите в аудиторию. Дверь на замок. Баррикадируйтесь.
— Но ты же не сможешь…
— СЕЙЧАС ЖЕ! — голос сорвался на нечеловеческий рык, в котором звучала вся мощь желтоглазого существа, в которое я превращался.
В моем рыке было столько первобытной, яростной силы, что Вита отпрянула. Она схватила Виталика под руку — тот уже пришёл в сознание, но едва держался на ногах — и потащила к ближайшей аудитории. Лязг закрывающейся двери прозвучал как приговор.
Кукловод медленно наклонил голову, изучая меня с холодным интересом палача, оценивающего новую жертву. В его взгляде промелькнуло что-то похожее на узнавание. А затем он молча послал свою гвардию в атаку.
Глава 8Становление — 2
Трое быстрых сорвались с места с нечеловеческой скоростью, превратившись в размытые силуэты, и преодолели разделяющее нас расстояние за несколько мгновений. Первый атаковал горло, его когти рассекли воздух в миллиметре от моей сонной артерии — я почувствовал движение воздуха на коже, когда увернулся в последний момент. Второго я встретил прямым ударом в грудь, мой кулак пробил гниющую грудину, ломая рёбра и вдавливая их внутрь. Тёмная энергия хлынула из моих пальцев в его тело, мгновенно превращая внутренние органы в чёрную пыль.
Но я упустил третьего — тварь прыгнула сзади и со всего размаху вонзила зубы глубоко в мышцы между плечом и шеей. Я почувствовал, как разрывается плоть, когда мертвяк мотнул головой и вырвал кусок мяса. Горячая кровь хлынула по спине, мгновенно пропитав одежду и растекаясь тёплыми ручейками по коже.
Боль ударила как электрический разряд, вспыхнув ослепительным белым светом в сознании. Из моего горла вырвался звук, который не мог принадлежать человеку — низкий, утробный рык, больше подходящий раненому хищнику. Я развернулся одним резким движением и схватил мертвяка за череп, вдавливая большие пальцы в его глазницы до отчётливого хруста. Сквозь трещины в черепе я направил волну энергии Поглощения, но не успел завершить процесс.