Прочь от меня.
Когда джип скрылся за поворотом, я рухнул на колени посреди пустой парковки. Вокруг не было ни души — ни живой, ни мертвой. Только я и голоса в моей голове, требующие крови, энергии, жизни.
Темное пламя Поглощения пульсировало вокруг моих рук в такт биению сердца. Желтое свечение в глазах стало таким ярким, что в нескольких метрах от меня уже можно было различить желтоватые отблески на асфальте.
Внутри головы продолжалась яростная борьба. Часть меня — та, что все еще оставалась человеком — пыталась удержаться за крохи человечности. Другая часть — темная, древняя, жаждущая силы — рвалась наружу, требуя освобождения, требуя крови.
«Они бросили тебя,» — шептал голос, переходя к новой тактике. — «Твоя собственная сестра позволила увезти себя, даже не попрощавшись. Она боится тебя. Презирает тебя. Ты для нее уже не человек».
— Нет, — прошептал я, сжимая голову руками. — Я спас ее. Она… она в безопасности.
«Безопасности?» — рассмеялся голос. — «В этом мире нет безопасности. Они умрут. Все умрут. Только ты можешь стать сильнее смерти. Только ты можешь превзойти ограничения смертной плоти».
Голос становился все убедительнее, а моя воля — все слабее. С каждой секундой я чувствовал, как меняется мое восприятие, как искажаются ценности, как-то, что раньше казалось важным, теперь кажется мелким и незначительным.
Что такое человеческая жизнь в масштабах вселенной? Что такое мораль, когда мир рушится вокруг? Что такое любовь, привязанность, дружба, когда все, что имеет значение — выживание и сила?
Темная энергия, пульсировавшая в моих венах, отвечала на эти вопросы по-своему.
«Да,» — шептал голос. — «Теперь ты понимаешь. Ты рожден для величия. Для господства. Забудь о слабых. Забудь о прежних связях. Следуй своей истинной природе».
Последняя человеческая слеза скатилась по моей щеке, оставляя мокрую дорожку на коже, уже начавшей покрываться сетью черных вен. Моя воля, моя сущность, то, что делало меня Макаром Волковым, медленно таяло, растворяясь в пучине темной энергии.
В последний момент перед полным подчинением я успел подумать о Насте и Лизе. О маленькой девочке, которую я спас, и девушке, вместе с которой мы прорывались через огненное кольцо. Они остались с Демьяном… с Роговым.
Даже сквозь пелену безумия я осознавал, что должен вернуться за ними. Должен спасти их от этого чудовища, прежде чем окончательно потеряю человечность.
Это стало моей последней связью с прежним «я» — целью, якорем, за который еще можно было ухватиться.
— Рогов, — прошептал я, и имя зазвучало как проклятие. — Я иду за тобой.
Поднявшись на ноги, я уже не был прежним Макаром. В моих глазах горел желтый огонь, черные вены пульсировали под кожей, а темная энергия струилась вокруг тела подобно ауре смерти.
Я повернулся в сторону метро «Академическая» и сделал первый шаг. Я чувствовал себя сильным, как никогда прежде. С каждым шагом тьма внутри становилась глубже, а голос в голове — громче.
Только теперь я не боролся с ним. Я слушал. Я учился. Я принимал.
Макар Волков умирал, и на его месте рождалось нечто иное. Нечто сильное, безжалостное и совершенно нечеловеческое.
Глава 9Старые враги
Асфальт под ногами расплывался в кровавом мареве. Каждый шаг в сторону Академки давался всё тяжелее — не от усталости, нет. Скорее от безумия, что пульсировало в венах, требуя выхода.
Я остановился, заметив своё отражение в мутной луже дождевой воды. Из этого мрачного зеркала пялилось чудовище с жёлтыми глазами, в которых не осталось нихрена человеческого — только голод и ярость хищника.
— Блядь, — прохрипел я, хватаясь за голову. Внутри что-то выло, требуя крови.
«Поселение… столько живой энергии… так близко…»
Я рухнул на колени, вцепившись пальцами в асфальт с такой силой, что ногти ломались, а подушечки кровоточили. Но эта боль была ничем по сравнению с агонией, бушевавшей внутри.
Если я дойду до Академки в таком состоянии, то первым делом вырву глотку охраннику у входа, потом разорву всех, кто встанет на пути, и дойду до платформы уже не как спаситель, а как гребаный монстр, жаждущий их энергии.
— Нет, — процедил я сквозь стиснутые зубы. — Сперва надо успокоить эту тварь внутри моей головы.
Мир казался искажённым, словно через кривое стекло. Цвета поблекли, звуки заглушались пульсацией в ушах. Голова раскалывалась от боли, а перед глазами всё плыло, не позволяя сфокусироваться ни на чём дольше пары секунд.
Оглядевшись, зацепился взглядом за вывеску аптеки с разбитой неоновой вывеской, и в мозгу сразу же вспыхнуло возможное решение проблемы. Нужно было срочно принять ударную дозу успокоительного. Или снотворного. В общем, чего угодно, лишь бы на время заткнуть этот ебучий голос в голове.
Стеклянная дверь аптеки разлетелась вдребезги, когда я вломился туда плечом. Осколки впились в кожу, но я даже не заметил боли — регенерация мгновенно выталкивала их и затягивала раны.
Изнутри донеслось слабое рычание. В дальнем углу возился зомби в белом халате — бывший фармацевт. Он поднял башку от разорванного тела и уставился на меня мутными глазами. Чёрная жижа стекала по его подбородку, капая на остатки халата.
Я даже не замедлился. Одним движением оказался рядом и снёс ему голову ударом кулака. Череп разлетелся на куски, забрызгав стены чёрной гнилью и ошмётками мозга.
«Почему ты не взял его энергию?» — насмешливо спросил голос внутри. — «Брезгуешь мертвечиной? Правильно. Живая энергия намного вкуснее.»
— Заткнись нахуй, — огрызнулся я, начиная лихорадочно шарить по полкам.
Большинство стеллажей были уже разграблены, но кое-что осталось. Я сметал упаковки на пол, разрывал коробки, вчитывался в названия. Феназепам, диазепам, амитриптилин — я помнил их из прошлой жизни. То, что давали бойцам с ПТСР, чтобы могли хоть иногда спать без кошмаров.
Я вскрывал блистеры зубами и глотал таблетки пригоршнями. Некоторые разжёвывал, чтобы ускорить действие, морщась от горечи. Запивал тёплой водой из бутылки, которую подобрал на полу.
Пять минут. Десять. Ни-ху-я.
«Глупец,» — рассмеялся голос. — «Думаешь, твоя новая природа подчинится человеческой химии? Эти таблетки не сильнее конфет для твоей мутирующей физиологии.»
Я в ярости ударил кулаком по стене, оставив в ней глубокую вмятину. Затем схватил ближайший стеллаж и с грохотом опрокинул его.
В мозгу вспыхнуло воспоминание — яркое и чёткое. Белые стены операционной, холодный свет ламп над головой, прозрачная маска на лице, монотонный голос анестезиолога, считающий от десяти вниз… а потом абсолютная, блаженная пустота. Без мыслей, без боли, без ебучих голосов в голове.
— Анестезия, — пробормотал я, ухватившись за эту идею как за спасительную соломинку. — Хирургический наркоз. Настоящий, глубокий, вырубающий на часы.
Я судорожно перебирал в памяти карту района. Елизаветинская больница — всего пара километров отсюда. Крупный медицинский центр, множество операционных. Там должны быть настоящие анестетики — фентанил, пропофол, кетамин. То, что погружает в абсолютную темноту. То, что отсрочит мое безумие.
Я рванул по пустым улицам, набирая нечеловеческую скорость. Тело работало как отлаженный механизм — каждый мускул напрягался до предела, каждый шаг покрывал несколько метров. Окружающий мир смазывался в размытые полосы.
Пятеро мертвяков, ковылявших по дороге, заметили меня и синхронно повернули башки. Слабое рычание перешло в голодный вой, когда эти твари бросились наперерез.
Я даже не притормозил — пронёсся сквозь них как смерч, круша и ломая. Первому снёс голову ребром ладони, второго буквально разорвал пополам, схватив за плечи и дёрнув в разные стороны. Третий потерял руку, четвёртый — нижнюю челюсть. Чёрная жижа брызгала во все стороны.
Последнего я схватил за горло и поднял над землёй. Пальцы сами начали активировать Поглощение — чёрные вены вздулись, тёмное пламя заструилось по коже.
«Да-а-а,» — выдохнул голос в моей голове. — «Возьми его энергию… Каждая капля приблизит тебя к истинной силе…»
В последний момент я усилием воли подавил этот импульс. Хрен тебе, а не подпитка, мудозвон ты синекожий! Поглощение только усилило бы голос, приближая меня к окончательной трансформации. Вместо этого я просто отбросил зомбака в сторону, впечатав его в стену ближайшего дома.
Мелкое, но приятное удовлетворение кольнуло где-то внутри — я всё ещё мог сопротивляться, всё ещё контролировал свои действия. И это не могло не радовать.
Территория Елизаветинской больницы напоминала поле боя. Главный корпус — девятиэтажная бетонная махина — возвышался над этим хаосом. Повсюду валялись тела в больничных шмотках. Военные грузовики с красными крестами перевёрнуты и сожжены. Часть здания обуглилась после пожара.
Но хуже всего — территория кишела мертвяками. Сотни бывших пациентов и сотрудников шарахались между корпусами или толпились у входов, лишая меня возможности зайти через главные ворота.
Я спрятался за перевёрнутой скорой, оценивая ситуацию. Память услужливо подсказывала расположение отделений — помню, как лежал здесь, после особо неудачного подпольного боя. Не повезло тогда выйти против бывшего чемпиона Хорватии по боксу. Мудак подрабатывал тем, что катался по странам и сшибал таким образом деньги с неопытных организаторов, которые не додумались его нормально проверить.
Полученной тогда «компенсации за молчание» хватило на целый месяц отдыха в южных странах с одной жгучей брюнеточкой. В общем… ничего страшного тогда не произошло, но противников после этого я пробивал лично.
Так вот, насколько я помнил, приёмный покой на первом, хирургия и операционные на третьем и четвёртом. Тогда меня штопали как раз на четвёртом, помню даже номер операционной — третья.
Прорываться через толпу зомби было бы тупейшей затеей. Получилась бы беск