Я сел на пол в позу лотоса, жестом предлагая ей сесть напротив. Она несколько секунд смотрела на меня, словно взвешивая что-то, затем опустилась рядом, копируя мою позу.
— Внутри меня постоянная ярость. Голод. Тьма, которая хочет вырваться. И если она победит, я стану опасен для всех вокруг, — я сделал паузу, подбирая слова. — Это не просто плохое настроение или пост-травматический стресс. Это… трансформация. Превращение в нечто иное. Нечто нечеловеческое.
Нина молча слушала, её лицо выражало смесь страха и сострадания.
— Когда я злюсь, когда я напрягаюсь, голос становится громче, — продолжил я. — Он требует крови. Требует энергии. Тёмная часть меня постоянно голодна, и со временем это становится всё сложнее контролировать.
— И что будет, если… — она сглотнула, — если она победит?
— Тогда я стану тем, кого в прошлой жизни мы называли Желтоглазыми, — тихо сказал я. — Мутировавшими псиониками, потерявшими человечность. Для них люди — лишь источники, для получения новой силы. Пища, не более.
Я видел, как её лицо меняется от осознания, но она не отшатнулась, не убежала. Лишь крепче сжала пальцы на коленях.
— Как Лекарь, ты можешь помочь стабилизировать моё эмоциональное состояние, — продолжил я. — Это не излечит меня полностью, но даст передышку. Время, которое мне отчаянно нужно.
Нина нахмурилась, явно обдумывая мои слова.
— Но ты ведь тоже Лекарь, разве нет? — она посмотрела мне прямо в глаза. — Почему ты не можешь помочь себе сам?
Я устало усмехнулся.
— В этом вся ирония. Лекарь не помочь себе в этом вопросе, когда сам является источником проблемы. Это как пытаться поднять самого себя за волосы, — я потер виски. — Для такого лечения необходимо спокойствие и концентрация. А я… я слишком нестабилен. Внутри меня идет война, и я не могу быть одновременно и пациентом, и доктором.
— Я понимаю, — медленно кивнула Нина. — Но я не уверена, что…
— Просто сядь напротив и положи руки мне на виски, — перебил я. — Сосредоточься на ощущении покоя, исцеления. Ты поймёшь, что делать. Твой дар сам подскажет.
Она колебалась всего секунду, затем пересела ближе, скрестив ноги, и осторожно коснулась моих висков. Её пальцы были прохладными, почти холодными, и удивительно мягкими.
— Только должен предупредить, — сказал я, глядя ей прямо в глаза. — Есть побочный эффект. Эмоциональное исцеление часто приводит к… особой близости. Очень интенсивной близости. В прошлой жизни мы называли это «терапевтическим слиянием». — Я сделал небольшую паузу. — Проще говоря, такой контакт между псиониками может вызвать сильное физическое влечение. Я не хочу, чтобы ты думала, что я пытаюсь манипулировать тобой.
Я ожидал смущения или неловкости, но Нина лишь усмехнулась, и на её лице появилось выражение, которого я никак не ожидал — дерзкая, почти хищная улыбка. Её глаза потемнели, а пальцы на моих висках слегка сжались. Этот настоящий человеческий жест, свободный от страха и подобострастия, был как глоток свежего воздуха.
— Напугал ежа голой жопой, — ответила она с легким смешком. — После недели апокалипсиса и культа сумасшедшего Танка, «особую близость» я как-то переживу.
С этими словами она закрыла глаза и начала лечение. От её пальцев исходило лёгкое голубоватое свечение, распространяющееся от точек касания по моему лицу и дальше — по шее, груди, всему телу. Тепло постепенно проникало глубже, словно живительный эликсир, заполняющий пустоты, о существовании которых я даже не подозревал.
Внутри моей головы тьма заметалась, как попавший в ловушку зверь. Голос взвыл, требуя прекратить, но с каждой секундой становился всё тише. Вместо жгучего голода пришло тёплое, почти забытое ощущение покоя.
Постепенно этот покой превращался в нечто большее. Границы между нами, казалось, размывались. Я начал чувствовать не только свои эмоции, но и её — волнение, любопытство, сострадание, всё это смешивалось в единый поток. Было что-то глубоко интимное в этой связи, что-то, выходящее за рамки простого физического прикосновения.
— Как ты… — её голос звучал мягко, словно издалека. — Как ты превратился в… это?
Я не сопротивлялся её вопросу. В этом состоянии полусна-полутранса не было смысла лгать или увиливать.
— Мои способности… изменились, — ответил я. — Я мог не только исцелять, но и забирать энергию. Как паразит. Сначала только у мертвяков. Потом… у живых.
Нина вздрогнула, но не убрала рук. Я ожидал, что она отшатнётся, но этого не произошло.
— Ты убивал людей? — спросила она тихо.
— Да, — я не видел смысла скрывать. — Некоторые заслуживали этого. Некоторые… нет.
— И это меняет тебя? Каждый раз, когда ты…
— Да. С каждой смертью. С каждой каплей выпитой энергии. Превращает меня в… монстра.
Её пальцы нежно погладили мои виски.
— Но ты борешься с этим. Ты всё ещё здесь, пытаешься сохранить человечность.
— Пока что, — я позволил себе раствориться в исцеляющем тепле. — Но становится всё труднее.
— Просто позволь этому течь, — прошептала она. — Не сопротивляйся. Я здесь.
Энергия окутала нас обоих, создавая кокон света в темноте окружающего мира. Я не знаю, сколько времени прошло — может, полчаса, может, час. Но когда я открыл глаза, мир казался другим. Ярче. Чётче. Правильнее. Нина смотрела на меня, её зрачки были расширены, дыхание — частым и неглубоким.
— Твои глаза, — прошептала она. — Они стали почти нормальными. Коричневыми, с лёгким золотистым оттенком.
Я моргнул, ощущая странную лёгкость во всём теле. Тьма не исчезла полностью, но отступила в самые глубокие уголки сознания. Впервые за долгое время я почувствовал себя… почти человеком.
— Это временно, — сказал я. — Но сейчас… сейчас мне хорошо.
Я не помню, кто потянулся первым — я или она. Но в следующий момент наши губы встретились в поцелуе. Не просто страстном — отчаянном, голодном, необходимом, как воздух. Словно в мире, полном смерти и страха, это было единственным проявлением жизни, за которое стоило держаться.
Её руки скользнули по моим плечам, оставляя за собой дорожки исцеляющего тепла. Мои ладони обхватили её лицо, затем спустились ниже, к стройной шее, ключицам, ощущая мягкую упругость кожи.
— Ты уверена? — спросил я, отстраняясь ровно настолько, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Да, — она кивнула, глядя на меня с такой яростной решимостью, что у меня перехватило дыхание. — Абсолютно.
Одежда Нины исчезла с невероятной скоростью. Она не сопротивлялась — наоборот, помогала, избавляясь от ненужных барьеров между нами. Когда она оказалась обнажённой, я на мгновение замер, любуясь её подтянутым, спортивным телом. Оно было совершенным в своей простоте — сильное и гибкое, созданное для движения.
А потом не осталось ничего, кроме прикосновений. Кожа к коже. Дыхание к дыханию. Её тихие стоны. Мои приглушённые рыки. Она царапала мою спину, я прикусывал её шею. В этой близости было что-то первобытное и одновременно исцеляющее.
С каждым движением тьма внутри меня отступала дальше. Не исчезала полностью, но становилась менее осязаемой, менее требовательной. Словно хищник, временно насытившийся и готовый затаиться.
Нина выгнулась подо мной, её тело напряглось и затем расслабилось в судорожной волне удовольствия. Я последовал за ней спустя несколько мгновений, чувствуя, как внутри разливается тепло и покой, которых я не испытывал, казалось, целую вечность.
Мы лежали на полу рядом с бассейном, переплетя конечности, слушая дыхание друг друга. Нина медленно водила пальцем по моей груди, словно рисуя невидимые узоры. Эта простая ласка, такая человеческая, трогала что-то глубоко внутри.
Она тихо рассмеялась, прижимаясь ближе.
— Побочный эффект, да?
— Самый приятный из всех, что я испытывал, — я позволил себе улыбку.
— Эта тьма внутри тебя, — она повернулась, опираясь на локоть и глядя мне в лицо. — Она всё ещё там?
— Да, — я кивнул. — Просто… спит. Или прячется. Но она очень скоро вернётся.
— Тогда нам придётся повторить, — Нина улыбнулась с озорным блеском в глазах. — Для поддержания терапевтического эффекта.
Я хотел ответить, но внезапно почувствовал напряжение в воздухе. Какое-то изменение, настолько тонкое, что не мог бы объяснить, как его уловил. Инстинкты, обострённые трансформацией, подсказывали — что-то не так.
— Тихо, — я прижал палец к губам, мгновенно напрягаясь.
Нина сразу же замерла, её глаза расширились от внезапной тревоги. Она потянулась к своей одежде, но я удержал её руку — любое движение сейчас могло привлечь внимание.
За дверью послышались тихие шаги. Кто-то очень старался двигаться бесшумно, но моему обострённому слуху это не помогло. Два… нет, три человека. Стараются не шуметь, избегая скрипучих половиц.
Я медленно сел, прикрыв Нину собой. Рука автоматически потянулась к груде одежды, нащупывая нож — единственное оружие, с которым я никогда не расставался. Впрочем, с моими способностями холодная сталь была лишь дополнительной страховкой — пальцы, способные высушить человека за секунды, были куда страшнее любого лезвия.
Именно в этот момент дверь в бассейн с грохотом распахнулась. На пороге стоял Виктор, а за его спиной — двое из его последователей, держащие самодельное оружие. Лысый бугай с тяжелой металлической трубой и тощий мужик с бейсбольной битой, утыканной гвоздями. Виктор сжимал в руке пистолет, и его лицо, распухшее от моих ударов, исказилось от смеси ярости и торжества.
— Какая трогательная сцена, — процедил он, целясь в меня. — Удобно устроились?
Нина вскрикнула и попыталась прикрыться, но я сохранил внешнее спокойствие, не выдавая напряжения. Нож остался под ладонью, скрытый от их глаз — не лучшее оружие против пистолета, но если действовать быстро…
— Думал, что избавился от меня, урод? — процедил Виктор, делая шаг вперёд, его взгляд был прикован только ко мне, полный ненависти и жажды мести. — Выставил меня посмешищем перед всеми. Но теперь твоя очередь. — Он крепче сжал пистолет. — Жаль только придется убрать вас обоих. Свидетели нам не нужны.