— Виктор, — начала Нина дрожащим голосом. — Что ты делаешь…
— Заткнись, шлюха, — отрезал он. — Думаешь, я не вижу, что происходит? Вы сговорились против меня. Хотели отнять мою власть, мою паству.
Я медленно сел, всё ещё не проявляя страха. Моё тело было полностью обнажено и выглядело беззащитным. Этот самоуверенный мудак даже не подозревал, насколько я опасен даже без оружия.
— Знаешь, Витя, — протянул я, впервые называя его этим уменьшительным именем, вкладывая в него всё презрение, на которое был способен. — Ты прервал нас в очень неподходящий момент.
— Сейчас тебя это волновать не будет, — ухмыльнулся он, поднимая пистолет на уровень моего лица. В его глазах плескалась смесь страха и ярости — взгляд загнанного хищника, который решился на отчаянный бросок. — Молись, если умеешь.
— Ты такой идиот… — я медленно улыбнулся, чувствуя, как тьма внутри поднимается, заполняя каждую клетку моего тела.
То, что произошло дальше, заняло меньше трёх секунд. Я метнулся вперёд с такой скоростью, что человеческий глаз не мог уследить за движением. Виктор всё же успел выстрелить — я почувствовал, как пуля ударила в грудь, но лишь слегка замедлила меня. Трансформация сделала моё тело прочнее, и рана затянулась почти мгновенно.
Прежде чем он успел выстрелить снова, моя рука сомкнулась на его запястье, выкручивая и ломая кость с влажным хрустом. Пистолет выпал на пол, а Виктор заорал от боли. Второй рукой я схватил его за горло и сжал с нечеловеческой силой. Хрящи трахеи хрустнули под пальцами, а глаза Виктора вылезли из орбит, когда я сдавил крепче. Его ноги беспомощно дёргались в воздухе, пока жизнь утекала из его тела.
Я бросил безжизненное тело на пол, не сводя глаз с двух оставшихся противников.
Лысый бугай, опомнившись, бросился на меня с трубой. Я перехватил её одной рукой, вырвал из его пальцев и с размаху вонзил в его грудину. Металл пробил грудную клетку насквозь, разрывая сердце и лёгкие. Фонтан крови хлынул из его рта, забрызгивая стены. Он рухнул на колени, всё ещё держась за трубу, и сполз на пол, дёргаясь в предсмертных конвульсиях.
Третий, тощий, увидев судьбу своих товарищей, бросился к выходу. Я нагнал его одним прыжком, схватил за шиворот и с силой ударил головой о стену. Череп треснул, как скорлупа, мозговая ткань смешалась с осколками костей, растекаясь по кафельной стене. Тело дёрнулось в последней судороге и обмякло.
Я стоял посреди этой бойни, тяжело дыша не от усталости, а от переполнявшей меня ярости. Кровь убитых была повсюду — на стенах, на полу, на моём теле.
Поднявшись, я обернулся к Нине, которая сидела, прижавшись к стене, с выражением абсолютного шока на лице. В её глазах я увидел страх. Не тот нормальный страх, который испытывает человек, ставший свидетелем жестокого убийства. Нет, это был страх перед чем-то нечеловеческим, перед монстром.
Я взглянул на своё отражение в поверхности воды и понял, почему. Мои глаза полыхали жёлтым пламенем, чёрные вены пульсировали под кожей, а на губах застыл оскал, больше похожий на звериный. Я снова становился тем, от чего так отчаянно пытался убежать.
— Похоже, — произнёс я хрипло, чувствуя, как тьма снова берёт верх, — нам придётся повторить сеанс…
Глава 15Неправильный выбор…
Днем ранее…
Ника сидела на ящике у восточной стены, нервно затягиваясь сигаретой из початой пачки Винстона. Это была её третья за сегодня, и она старалась растянуть оставшиеся — даже спустя всего неделю после начала апокалипсиса нормальные сигареты постепенно становились дефицитом. Никотин помогал немного успокоить расшатанные нервы. А они были ни к чёрту.
Недалеко от штаба Голубев показывал что-то этой суке Алине. Он улыбался. Блядь, он действительно улыбался, хотя в последний раз Ника видела его улыбку три дня назад, когда они расчистили западный периметр. И то улыбка была адресована не ей, а удачно проведённой операции.
А теперь эта тварь с зализанными волосами и робким взглядом олененка в течке полностью завладела его вниманием. Ника прищурилась, выпуская струю дыма сквозь стиснутые зубы. Даже отсюда было видно, как Володя касается плеча Алины, показывая что-то на прилавке. Как наклоняется слишком близко. Как его взгляд задерживается на её лице дольше, чем требуется для простого объяснения.
Сука. Сраная интернет-шлюшка, подцепившая его на каком-то сайте знакомств ещё до апокалипсиса. Ника всегда считала, что только жалкие неудачники ищут бабу по интернету, но, оказывается, Володя был одним из них. Она почувствовала, как к горлу подкатывает горький комок.
Когда мир превратился в ад, и они с Лехой наткнулись на отряд Голубева, Ника знала, что делать. Женщин было мало, симпатичных — ещё меньше. А мужиков много, и все с оружием, тестостероном и базовыми потребностями. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, кто здесь главный. В тот же вечер она оказалась в постели Володи, перешагнув через своё отвращение, изображая страсть и восхищение.
Она выбрала его, потому что он был сильным. Потому что вокруг него собирались люди. Потому что с ним было безопаснее, чем с кем-либо ещё в этом сраном мире.
«Неделя. Всего одна грёбаная неделя, а я уже вынуждена ебаться с мужиками, чтобы выжить».
До апокалипсиса она была студенткой-филологиней, подрабатывала официанткой в круглосуточном кафе на Лиговском. Работала в ночную смену, обслуживая пьяных мудаков, лапавших её за задницу, пока она разносила им кофе и закуски. Её единственным утешением была учёба — три дня в неделю, когда она могла почувствовать себя человеком. Когда могла говорить о литературе, о Достоевском, о бессмертии души с такими же нищебродами, как она сама.
А потом всё рухнуло. И в этом новом аду оказалось, что её единственное оружие выживания — смазливая мордашка, упругая задница и способность раздвигать ноги перед теми, кто контролирует еду, оружие и безопасность.
Ника раздавила окурок о бетонную плиту, чувствуя острую боль в стиснутых зубах. Всего неделя, а она уже выстроила план. Стала тенью Голубева, его правой рукой. Её боялись, ей завидовали. Даже успела завербовать запасной вариант — соблазнила этого жалкого ботаника Леху, у которого внезапно обнаружились способности телекина. Идеальная страховка на случай, если Голубев когда-нибудь решит её выбросить.
И тут появилась эта сука Диана и одним махом отрубила Лехе обе руки.
Без своих конечностей телекин становился бесполезным. Её план рушился. Нужно было срочно узнать, сможет ли Леха использовать свои способности без рук. Ведь Голубев, похоже, уже нацелился на эту дрянь Алину, а это значило, что дни Ники сочтены.
Она встала, отряхивая джинсы от пыли. Её взгляд скользнул по внутреннему периметру рынка, остановившись на медицинском блоке — переоборудованном павильоне «Цветы», где теперь размещались раненые и больные. Она знала, что Леха там. Знала, что нужно его навестить.
Ника поправила волосы и, изобразив на лице любезную улыбку, направилась к штабу. Алина и Голубев всё ещё стояли над прилавком, их плечи соприкасались. Володя что-то говорил, а сука закусила нижнюю губу, будто это был самый интересный рассказ в её грёбаной жизни.
— … и вот привозим мы этот заказ в пентхаус — десять пакетов деликатесов из «Азбуки вкуса», — говорил Голубев, опираясь на прилавок бывшего мясного отдела. — Открывает какой-то щуплый мужичок в халате, весь взъерошенный. А из спальни женский голос кричит: «Кто там, дорогой?» И тут мужик судорожно начинает мне деньги совать, шепчет: «Скажи, что ты в другую квартиру ошибся, брат!»
— Нет, серьёзно? — Алина рассмеялась, глядя на него с восхищением, которое вызывало у Ники желание выцарапать ей глаза.
— Прикинь! Оказывается, это его любовница заказала, а жена внезапно приехала. Я тогда весь заказ развернул и с невозмутимым лицом говорю: «Извините, ошибся этажом». Он мне потом двойные чаевые отвалил…
Голубев замолчал, заметив Нику. Его лицо мгновенно изменилось — мягкость исчезла, сменившись привычной холодной сдержанностью.
— Чего тебе? — спросил он тоном, которым обычно разговаривал с подчинёнными, а не с ней.
Ника проигнорировала его тон и подошла вплотную, чуть ли не вклиниваясь между ними.
— Просто хотела узнать, в силе ли наши планы на вечер, — она положила руку ему на грудь, демонстративно игнорируя Алину.
— Какие планы? — Голубев нахмурился, отстраняясь от её прикосновения.
— Ну как же, — Ника растянула губы в наигранной улыбке. — Ты обещал провести со мной вечер. После всего, что случилось, мне нужна… поддержка.
— У меня сейчас важный разговор, — отрезал он. — И никаких планов на вечер я с тобой не обсуждал.
Алина неловко переминалась с ноги на ногу, явно чувствуя себя третьей лишней.
— Я, пожалуй, пойду, — сказала она тихо. — Мы можем продолжить позже.
— Нет, останься, — Голубев перехватил её за локоть, удерживая рядом. — Мы почти закончили.
Ника почувствовала, как внутри всё скручивается от бессильной ярости. Её публично унизили, отодвинули на второй план ради этой блядины, которая даже не была в его постели.
Пока не была.
— Ладно, не буду мешать вашему… интересному разговору, — Ника изобразила равнодушие, хотя внутри всё клокотало. — Увидимся позже.
Она развернулась и пошла прочь, чувствуя на себе сочувствующие взгляды людей, ставших свидетелями этой сцены. Унизительно. Невыносимо. И смертельно опасно.
Без поддержки Голубева её положение в иерархии поселения мгновенно рухнет. За эту неделю она успела понять, что её здесь никто не любит — женщины ненавидят за её высокомерие и привычку отдавать приказы, словно она королева, а мужчины смотрят как на кусок мяса, который скоро станет доступен. Она прекрасно знала, как за её спиной шептались: «Зазналась блядь, нос задирает, а сама просто с Голубевым трахается». Если Володя её выгонит, выживать придётся совсем другими методами.
Ника перехватила плотоядный взгляд Гаврилова, который дежурил у оружейной. Толстый, потный мужик с гнилыми зубами и вечными жёлтыми разводами от пота под мышками. Этот урод уже неделю пялился на её задницу каждый раз, когда она проходила мимо, облизывая губы так, что на подбородке оставались слюнявые дорожки. При этом именно Гаврилов отвечал за распределение пайков на нижнем уровне иерархии.