– Откуда вы знаете?!
– Звонил вчера в Гурзуф. Разговаривал с Катей. Теперь вот собираюсь туда лететь. Уже билет заказал. Так что не слишком радуйтесь, молодой человек. Не с вами, так с кем другим из вашего ведомства я бы там повстречался.
Софрин слушал и верил и не верил.
– Как это случилось с Нонной? – спросил Гукк.
– Проткнули, как куклу, отравленной иглой в общественной забегаловке.
– А вы, значит, были рядом? – Его бесцветные глаза превратились в тонкие щели.
– Не совсем. Но, каюсь, не успел. – Последние слова Софрин произнес искренне.
– Она мне была как дочь. Такая умница и хохотушка…
Володя молчал, предоставив старику возможность выговориться.
– Так как все же вы меня нашли?
– Ваш старый друг подсказал. Из Эрмитажа, – в лоб рубанул Софрин, ожидая ответной реакции. Она его удивила.
Гукк улыбнулся.
– Я вас ждал… И давно.
– Лично меня?
– Какая разница? Кого-нибудь из вашей конторы.
– Вот видите, Артур Карлович. А говорите «не шастать», «чем обязан». Ждали все-таки.
– Как узнал, что Леня убит, решил сдуру затаиться. Переждать. А оно вон как получилось. Витька, Нонка…
– Зачем же тогда прятались?
– Не хотел участвовать в вашей свидетельской волоките.
– Так ли, Артур Карлович? – Софрин подался вперед.
– Да вы что, меня, старика, подозреваете? – возмутился Гукк. – Мне их семья была как родная. Понимаете?
– А Катя Богачева особенно, – уточнил Софрин, вспоминая снимок у богачевского дома в Ялте.
Старик громко сглотнул. Похлопал глазами, не зная, что ответить. Такая констатация фактов, видимо, застала его врасплох. Вероятно, этот молодой сыщик был в курсе связи его внука с женой Богачева.
– А это здесь при чем? – прохрипел он.
Софрин выдержал паузу.
– Допустим, что ни при чем. Но то, что своим таинственным и внезапным исчезновением вы навлекли на себя тень подозрения в убийстве Богачева или его соучастии, это вам ясно?
– Поздно об этом сообразил. Уже здесь.
– И почему же не объявились сами, раз уж вы такой тугодум? – язвительно спросил Володя.
Гукк пожал плечами, и Софрину даже стало его жаль. Черт его знает. Ведь действительно, столько уже трупов вокруг старика.
– А я даже, грешным делом, подумал, не искать ли вас с камушком на шее в реке или на дне морском.
– Меня-то за что?
– Ну, допустим, как ненужного свидетеля. А может быть…
– Что, что может быть?
– За карточные долги, Артур Карлович.
Гукк безвольно опустил руки на диван и откинул на спинку голову. Потом тихим голосом произнес:
– Откуда это известно?
– Тайна следствия.
– Да вы сами-то откуда?
– Из МУРа. Слыхали про такой?
– Высоко заинтересовались моей персоной. Ничего не скажешь.
– Так вы сами и виноваты. Не ударились бы в бега, меньше шуму было бы.
– Как тут не удариться. Пришлось.
– Это вы про долги?
– Про что же еще? Про них.
– Здесь я вам, Артур Карлович, не советчик. Не играю.
– То-то. Всегда все расхлебываю сам.
– Не думали завязать? Возраст все-таки обязывает.
– Я и так почти не играю. Редко. И хватит об этом, – отрезал Гукк. – А еще ко мне вопросы есть?
– И не один. Например, где были и чем занимались в момент убийства Леонида Богачева и до того?
– Делами занимался, – недовольно заворчал старик. – Приглашали в качестве эксперта оценивать ювелирные изделия.
– Это несложно проверить.
– Проверяйте, – махнул рукой Гукк.
Про подвески Софрин решил пока молчать, чтобы не наломать дров. О них следует говорить в другом месте, в кабинете, со следственным протоколом и припирающими к стене уликами. Здесь же пошлет подальше и будет прав. А потом зароется в какую-нибудь нору – и днем с огнем не найдешь.
– Проверим ваше алиби обязательно, будьте уверены, – пообещал Софрин. – А пока что придется нам с вами, уважаемый Артур Карлович, вернуться в Москву. Следствие ведь еще не прекращено. Так что сами понимаете. Если не хотите под конвоем и в наручниках, вернемся скромно в моей машине.
– Убийцу еще не нашли? – казалось, он не слышал последних слов собеседника.
– Кого – убийцу? – уточнил Софрин.
– Богачева.
Ай да старикан, подумал Володя. Железные нервы. Не гибель внука его беспокоит, а убийца Богачева. Впрочем, оно и понятно: убийца Богачева – его алиби.
– Как видите. Ну так что, мне звонить или вы сами?
Бесцветные глаза Гукка изучающе буравили Софрина. И хорошо, поскольку внешность всегда играла Володе на руку. Его недооценивали. А после было уже поздно.
Гукк сдался без особой борьбы. Согласился поехать завтра же с утра. Оставил Софрина ночевать в одной из маленьких спален, сам устроился в такой же точно через стену и вскоре громко захрапел.
Софрин уснуть не мог долго. Прислушивался, опасаясь подвоха со стороны старика. А вдруг он смылся, а вместо себя включил магнитофон с записью храпа?! На всякий случай Володя удостоверился: старик был на месте.
Под утро ему приснился старый Гукк, пытающийся задушить его подвесками Екатерины.
– Саша, я не могу в это поверить! – заявил Меркулов, обескураженный результатом Турецкого. – Спикер Думы связан с Призером?! Ну и что с того, что он прислал машину его встретить прямо к воротам тюрьмы? Но ведь именно Сапожников привлек Генпрокуратуру к расследованию убийства Богачева?! И почему Призер молчал в таком случае? Чего ему бояться?
– Допустим, Призер молчал, чтобы не компрометировать Сапожникова самим фактом связи с ним, бабушкинским «авторитетом». Но это – досужие домыслы. Есть только один способ это проверить?
– Какой?
– Задать этот вопрос самому спикеру.
– Ну да, и он, конечно, все расскажет, – скептически протянул Меркулов.
– Увидишь, – пообещал Турецкий. – Но мне нужно, чтобы ты был рядом. Обещаешь? – Он тут же позвонил в секретариат Сапожникова и тоном, не терпящим возражений, заявил: – Генеральная прокуратура. Как чья?! Западной Самоа! Вот именно. Моя фамилия Турецкий. Передайте господину Сапожникову, что я приеду поговорить с ним в течение ближайшего часа. Все.
– Сомневаюсь, – снова сказал Меркулов. – У них сейчас непрекращающиеся прения по поводу… по поводу… короче, без всякого повода. Можем проверить, вот прямая трансляция. С этими словами он включил канал РТР.
« – Уважаемые депутаты! – сказал краснощекий спикер, словно ждал этого включения. – Поступило предложение отложить обсуждение законопроекта до шестнадцати часов…»
– А ведь будешь когда-нибудь Генпрокурором, – пробормотал потрясенный Меркулов и выключил телевизор. – Как пить дать.
– Буду, буду, – пообещал Турецкий. – Какой-нибудь Западной Самоа. А в нашей стране на меня компромат только ленивый не соберет. Поехали. Я тебе покажу, как это делается.
По дороге Турецкий достал из своего пресловутого кейса видеокассету со словами:
– Люблю пиратскую продукцию!
Меркулов недоуменно посмотрел на подчиненного, но ничего не сказал.
В 13.30 они были в кабинете Сапожникова в здании на Охотном ряду. Сапожников принял их немедленно и был подчеркнуто радушен. Меркулов, согласно уговору, молчал, Турецкий принял игру на себя.
– Что же вы, уважаемый Иван Максимович, делаете, а? – И укоризненно покачал головой.
Сапожников, однако, пребывал в такой комплекции, что если даже и волновался, то внешне это никак не проявлялось.
– Рад вас видеть, товарищи! – по-партийному приветствовал он гостей. – Надеюсь, расследование продвигается стремительными темпами?
– Быстрее, чем вы думаете, – внушительно заверил Турецкий. – И в несколько ином направлении.
– Буду рад послушать. – И Сапожников поудобнее устроился в кресле.
– Да нет, это мы приехали вас выслушать.
– Простите? – удивился Сапожников.
– В каких отношениях вы были с покойным Леонидом Богачевым?
– В дружеских, разумеется.
– А с Геннадием Карамышевым?
– С кем?
– А с депутатом Коклюшкиным? А с его машиной? С ней вы состояли в интимной близости, не так ли?
Загиб, подумал Меркулов. Это явный загиб. Хотя, с другой стороны…
Сапожников от такого откровенного хамства лишился дара речи, что дало возможность Турецкому продолжить атаку.
– Я хочу услышать немедленно, здесь и сейчас, аргументы вашей и Карамышева непричастности к планированию, подготовке и исполнению убийства Богачева. Карамышеву нужен рынок – это доказано! Вы взаимодействуете с Карамышевым – это доказано!!! Ну?
Ва-банк, подумал Меркулов. Сейчас мы можем провалиться в тартарары.
Видя, что совершенно смятый Сапожников безуспешно пытается выговорить какие-то слова, Турецкий приблизил к нему ухо:
– Что такое?! Уж не о депутатской ли неприкосновенности вы там шепчете? Забудьте об этом. У нас есть кое-что на пленочке, чтобы превратить ее в дым. – С этими словами он хлопнул об стол припасенной видеокассетой, при появлении которой глаза спикера чуть не вылезли из орбит.
– Валидол? – искренне предложил Меркулов.
– Кроме того, заместитель Генерального прокурора по следствию Константин Дмитриевич Меркулов готов немедленно выступить перед депутатами, чтобы посвятить их в перипетии одной большой дружбы.
Меркулов, потрясенный не меньше Сапожникова, разумно промолчал и подумал, что выступает сейчас в роли Кисы Воробьянинова с его сакраментальным «Да уж!».
– Леня… – хрипло сказал Сапожников. – Я убедил Леню сотрудничать с Призером… То есть с Карамышевым. Вот и все…
– Чего?! А доказательства этой муры вы как думаете фабриковать?
– Поверьте! И у Богачева, и у Карамышева должны быть договоры…
– И конечно, Богачев держал этот договор на даче, в Крыму, – констатировал Турецкий. – Ладно, допустим. И в чем они должны были сотрудничать?
– Карамышев уже почти готов наладить производство отечественных препаратов. Я знал об этой программе еще три года назад, когда свел его со Швейцером, который искал спонсора. Стоило, между прочим, немалых трудов убедить их обоих… А потом уже наша с Призером задача была – убедить Богачева, как монополиста внутреннего рынка, продавать именно отечественные лекарства.