Вылет задержали ровно на одну минуту после того, как Турецкий переговорил с Реддвеем. Вернее, говорил только Реддвей, а Турецкий мрачнел с каждой секундой.
– Александр? Возвращайся домой.
– Что случилось?
– Как только Веллер узнал о согласии немецких властей признать его международным террористом и выдать российской стороне, на территории которой он совершил наиболее тяжкие преступления, он отказался выходить из дома Германа Вульфа и взял его в заложники…
– Это я уже знаю…
– Находившаяся там же любовница Веллера (и, кстати, дочь Вульфа) Лотта застрелила Веллера из охотничьего ружья, заряженного картечью. Несколько крупных дробин попали в глаза Вульфу. Удастся ли вернуть зрение, врачи пока не знают.
Он приехал на Фрунзенскую набережную уже изрядно подшофе, так что обалдевшая от такой наглости Ирина только махнула рукой и ушла в свою комнату, предварительно тщательно проверив холодильник на отсутствие спиртного. Друзья засели на кухне пить кофе.
– Саня, – сказал Грязнов. – Ты должен мне помочь. Ты просто обязан.
– Да что случилось-то? – Не то чтобы Турецкий не был рад приезду приятеля, но ему пришлось оторваться от чтения любимого «Спорт-экспресса». Таким образом он обычно прочищал себе мозги.
– У меня выросло гипертрофированное чувство долга. Не могу спать.
– Ты серьезно? – забеспокоился Турецкий. – Я же помню, ты всегда спал как боров.
– То-то и оно! – многозначительно подвигал указательным пальцем Грязнов. – А я все не сплю, мучаюсь и думаю. Ну вот скажи мне, кто мог пришить Кадуева фактически у самой тюрьмы, а?
У Турецкого отлегло от сердца.
– Я-то думал…
– У тебя есть мысли на этот счет?
– Сколько угодно. Китайцы могли. Бабушкинские бандиты могли. Солонин мог. Шутка. Нет, серьезно, Призер вполне мог отдать своим архаровцам такой приказ – завалить Кадуева.
– Н-да? – с сомнением покачал пегой головой начальник МУРа.
– Н-да.
– А зачем?
Этот простой вопрос поставил Турецкого в тупик на какое-то время. Потом он собрался с силами:
– А если он считал, что его любовницу угрохал именно Кадуев?
– Так ведь это же китаец ее угрохал!
– Да, но ведь в тот момент, когда расстреляли Кадуева, это не было известно! – парировал Турецкий.
– Н-да?
– Н-да.
Тут в кухню заглянула Ирина, подозрительно оглядела приятелей, еще раз – холодильник и ретировалась.
– Слушай… А ведь точно, – согласился Грязнов. – И значит, что? – продолжил воодушевленный сыщик, – польских бизнесменов тоже Призер завалил? Я спинным мозгом чую.
– Ну, это уже загиб.
– Сам ты – загиб, – обиделся хмельной Грязнов. – Когда я уже буду больной и немощный, ты все еще будешь за советом к старой ищейке бегать. Говори лучше, как нам бутылку найти не выходя из дому, чтобы Ирка твоя не упасла?
– Ну, это уж проще простого. – Турецкий подвинул к себе телефон, набрал какой-то номер. – Степан Никифорович, как живем? Когда на рыбалку поедем? Хвораете? Подлечиться не мешает. – Через минуту он воровато подошел к открытому окну и втащил бутылку водки, спущенную соседом старинным рыбацким способом.
– У тебя такой вид, будто голова болит, – сказал Меркулов. – Все переживаешь, что не успел слетать во Франкфурт?
Турецкий нечленораздельно промычал.
– Ладно, у меня для тебя сюрприз. Идем.
В кабинете заместителя Генерального прокурора сидели трое мужчин. Один из них был необъятен в размерах – Питер Реддвей собственной персоной заграбастал Турецкого в свои объятия. Двое других поменьше – но тоже внушительны. Реддвей их быстро представил, но все, что осталось в голове у ошеломленного Турецкого, это то, что один интерполовец был поляк, другой немец.
Ну прямо как в анекдоте, подумал Турецкий. «Собрались как-то американец, немец, поляк и русский. И Турецкий…»
– Извини, Александр, – широко улыбался Реддвей, – но Константин запретил тебе сообщать о нашем приезде. Говорит, сделаем сюрпляс…
– Сюрприз, – машинально поправил Турецкий.
– Ну да. Господа… – Тут Реддвей снова назвал их имена, и Турецкий понял, что не запомнил их не от невнимательности, а от особого произношения своего приятеля-американца. Он намеренно говорил так, что понять было невозможно. Интерпол есть Интерпол. Секретная работа, люди-невидимки.
– Александр! Мы все находимся в затруднительной ситуации. И немецкие власти, и Интерпол хотели бы провести собственное расследование известных событий последнего месяца, но столкнулись с тем, что, кроме появления Веллера в доме Вульфа, у нас нет никаких фактов. А сам Вульф, как ты догадываешься, не горит желанием нам помочь. У него такие адвокаты, что, если ошибемся, они нас живьем слапают…
– Слопают.
– Я и говорю. Мы все, конечно, слышали об убийстве вашего фармацевтического магнита…
– Магната.
– Что? А, ну конечно. Но не имеем ни малейшего представления об истинной подоплеке событий. И главное, о мотивировках главных действующих лиц. Вот в чем закавыка! – торжественно произнес Реддвей и победно посмотрел на Меркулова: вот, мол, смотри, какое слово вызубрил!
Меркулов показал большой палец.
– Что именно интересует господ?… – Турецкий надеялся, что ему все-таки назовут их имена, но Реддвей снова оперативно пресек такую возможность.
– Каково может быть истинное участие Игоря Веллера в делах Вульфа против Леонида Богачева?
– Ладно, начну с конца. Леонид Богачев был застрелен из пистолета «глокк», который Веллер отобрал у убитого им интерполовца. Этот косвенный в общем-то аргумент является достаточно весомым доказательством его вины. И именно он и позволил нам выйти на Веллера. Как ни цинично это звучит, но тот факт, что интерполовец Ричард Крайтон был уже мертв к моменту убийства Богачева, то есть сам воспользоваться своим пистолетом не мог, сыграл нам на руку. Как вам известно, Крайтон преследовал Веллера за преступления, совершенные последним ранее на территории США, и, очевидно, был убит именно Веллром. Опять-таки косвенная улика достаточно сильна: волос, оставленный на сломанной шее Крайтона, принадлежал Веллеру, что подтвердила биологическая экспертиза.
– И все это вы вычислили, не выезжая из Москвы? – недоверчиво спросил немец.
Турецкий лукаво поглядел на Реддвея, предпочел за лучшее не отвечать и продолжил:
– Познакомившись с Вульфом, сблизившись с ним и завоевав его доверие через дочь, Веллер, несомненно, почувствовал, что в делах Богачева может оказаться довольно лакомый кусок. В результате информация, которую Вульф получил из России, о том, что Леонид Богачев собирается выпускать дешевые лекарства собственного производства, с тем чтобы раз и навсегда выйти из-под его, Вульфовой кабалы, эта информация стала доступна и Веллеру. И конечно, он почувствовал здесь лакомый кусок. Не исключено, учитывая его авантюрные наклонности, что Веллеру удалось убедить Вульфа в том, что он сможет повлиять на Богачева не разворачивать производство русских препаратов, поскольку тот является родственником Ясеня, с семьей которого Игорь якобы был хорошо знаком. Никто ж ведь не знал, что это было за знакомство!
– А что это было за знакомство? – снова поинтересовался немец.
– Веллер убил жену Ясеня, из-за чего, надо полагать, и бежал в свое время на Запад.
– А при чем тут вообще Виктор Гукк? – спросил вдруг Меркулов.
Турецкий сперва ответил ему взглядом: дескать, ну, Костя, не ожидал.
– Я уверен, что Виктор спланировал всю техническую сторону убийства Леонида Богачева. Это он пустил Веллера в дом. Игорь Веллер работал в связке с Виктором Гукком, засланным в дом Богачева сугубо для шпионских целей. Это мы докажем с помощью информации, которую собрал Виктор Солонин.
– То есть как это – для шпионских целей?! – явно не поверил поляк.
– Так и есть. Вульф тщательно готовил все свои операции. Вот вам конкретный пример. Якобы случайная встреча Гукка-младшего с Вульфом, произошедшая несколько лет назад, была тщательно спланированной подставкой, равно как и попадание на работу в московское представительство «Лотты». Вульф знал, что в доме Богачева бывает старый русский немец Артур Гукк. Его вербовка представлялась проблематичной, и тогда Вульф сконцентрировал свои усилия на его внуке. Вульф вычислил Виктора и устроил за ним «охоту». Его влияния на русских дипломатов было достаточно, чтобы Виктора без особых трудов удалось отсеять из МГИМО и с помощью Отто Штрауса заманить в «Лотту».
– Да, – подтвердил Реддвей. – Это и нам известно от Генриха Грасса, партнера Вульфа во времена вербовки Гукка. Александр, а почему господин Лапин приезжал в Леверкузен к Грассу в атмосфере полной секретности?
– Во-первых, вообще планы выпуска дешевых русских лекарств были настолько секретны, что и сам Лапин узнал об этом как об уже свершившемся факте, вернее даже – о процессе, который необратим. Так что представьте: во всем «Махаоне» реально лишь два человека знали, что скоро договор с Вульфом будет расторгнут. Богачев страшно боялся утечки информации на работе, но она произошла у него дома – в определенный момент об этом узнал шпион Виктор Гукк. Классический случай экономического шпионажа! Закончившегося уголовным преступлением.
А во-вторых, Грасс собирался реализовывать дешевые препараты прямо под носом у Вульфа. То есть планы Богачева относительно дешевых русских лекарств были даже более амбициозны, чем это могли себе представить криминальный авторитет Призер или…
Тут Меркулов сделал едва уловимое движение глазами, и Турецкий не стал заканчивать фразу так, как собирался: «…или спикер Думы Сапожников». Ничего не попишешь – политика. Ладно, Константину Дмитричу виднее.
– Но зачем Веллер тогда убил младшего Гукка? – не унимался поляк. – Судя по всему, специально для этой акции он на один день летал на Украину.
– Это мы уже вряд ли узнаем наверняка, – пришлось признать Турецкому. – Возможно, Веллер просто избавлялся от свидетеля и сообщника в убийстве Богачева. А возможно, они что-то не поделили. Ведь, несмотря ни на что, Виктор Гукк представлял собой несколько деформированный тип молодого идеалиста-честолюбца, а то, что делал на его глазах Веллер, шло вразрез, как минимум, с интересами Вульфа, которому он служил.