— Отец, ты удивительно умный. И любишь рисковать.
У Исаака имелись свои причины выйти за пределы города до захода солнца. Они с Юсуфом довели Ракель по мосту и по дороге вдоль реки до женского монастыря.
— До свидания, моя дорогая, — сказал он. — Помни, однако, что ты должна вернуться домой очень рано утром, до того, как проснется твоя мать. Я пошлю за тобой Юсуфа. И запахнись поплотнее, когда пойдешь через город.
— Да, отец, — кротко сказала Ракель.
— Постарайся утешить донью Исабель. В этом ты преуспеешь больше, чем я. Но если ее общее состояние ухудшится — если она залихорадит, будет кружиться голова или возникнет боль, — сразу пошли за мной. Я буду в арабских банях. Вы должны принять решение до сумерек; после этого может быть слишком поздно.
— Почему в банях, отец? Йохан болен? И почему так поздно?
— Т-ссс, моя дорогая. У меня есть и свои дела. Возьми корзину. Возможно, она тебе понадобится.
— Эй, Йохан, — негромко позвал Исаак в дверях бань.
— Мастер Исаак, — сказал Йохан. — Вы наконец пришли. С мальчиком, — добавил он озадаченно.
— Он мои глаза, Йохан. Но он маленький и не займет много места. Все готово?
— Да, мастер, — сказал хранитель. — Все, как вы сказали.
— Отведи меня туда, где я могу подождать.
Йохан взял лекаря за руку и повел его к боковому алькову.
— Здесь, — сказал он. За комодом. Я держу тут простыни после того, как они высохнут. — Он задумался на мгновение. — Я прячусь там, когда хочу поспать. Никто никогда не мог тут меня обнаружить. — Он потянул его вперед, а затем легко подтолкнул вниз. — Вот табурет, на котором можно посидеть, мастер Исаак.
— Меня можно заметить, парень?
— Нет, господин, — ответил Юсуф. — Только маленький кусочек вашей туники. Позвольте мне отодвинуть ее. Вот так. Теперь вас не видно.
— Спасибо, Йохан. Юсуф выйдет наружу и будет ждать, когда кто-то подойдет. Когда он свистнет, ты должен выйти и запереть дверь, как обычно. Скажешь что-нибудь прохожему, чтобы он запомнил, как ты запираешь дверь, а затем иди домой и оставайся там.
— Разве я не могу пойти к Родриго на ужин? Я всегда хожу к Родриго после того, как запираю бани.
— Это еще лучше. Пойди к Родриго сегодня вечером, как обычно. Делай все то, что делаешь обычно, а затем иди домой и ложись спать. Юсуф!
— Да, господин. — легкие шаги Юсуфа прошуршали по камням и легким эхом отозвались в высоте зала.
Донесся низкий жалобный свист. Исааку он показался похожим на печальный крик странной вечерней птицы, занесенной сильным ветром из далекой страны и затерявшейся в холмах Каталонии. Большой Йохан собрал пожитки и вышел.
— Пере, — сказал он кривоногому человеку, ведущему ослицу, нагруженную дровами.
— Йохан. Ты работаешь в субботу допоздна.
— Как и ты, Пере.
— Если есть свет, чтобы можно было работать, так Пере работает. Дворцовым кухням нужно много дров. Сегодня гам много важной работы.
Йохан кивнул и закрыл дверь в бани на ключ. Ключ был надежно прикреплен к цепи, которую он обмотал вокруг пояса.
— Ты не останешься, чтобы поучаствовать в событиях? — спросил Пере, небрежным жестом указывая на бани.
— Я запираю дверь, и она останется запертой, — сказал Йохан, подходя к человеку с ослицей. Стоя рядом, он возвышался над ними обоими.
— Ты мудрый человек, — сказал Пере. — Такие дела не приносят ничего, кроме горя. Ты еще слишком молод, чтобы помнить восстание пастухов, — заметил он, — Они спустились с гор, выкрикивая боевой клич. Это было похоже на армию варваров. Они убивали прокаженных, врывались в церкви, разрушали святыни. И все во имя Господа. Большую часть из них перевешали. Я видел это, когда был мальчишкой. — Ослица споткнулась. — Давай, Маргарита, — сказал он ослице. — Мы уже почти на месте. Подожди минутку, Йохан, друг, я разгружу дрова, перетащу груз во дворец, и мы опрокинем у Родриго пару стаканчиков. Я хочу быть где-нибудь в общественном месте сегодня вечером, спокойно выпивая, когда начнутся неприятности.
Без слов Йохан развязал ремни, взвалил две вязанки дров на плечи, как будто они были большими связками тряпок, и подождал своего приятеля. Вместе они двинулись в сторону дворца епископа, относя дрова, чтобы повара епископа могли поддерживать огонь в очагах, готовя обед для его величества.
— Господин? — негромко позвал Юсуф. Даже тихий голос отразился эхом от стен бань. — Вы где?
— Я там, где ты оставил меня, Юсуф, — произнес Исаак. — Что ты делаешь внутри? Я же сказал тебе оставаться снаружи. Эти люди не будут нам рады.
— Я не мог оставить вас одного. Они слишком опасны, господин.
Первые члены Братства Меча Архангела прибыли незадолго до того, как исчезли последние кроваво-красные лучи вечернего солнца. Они стояли с наружной стороны двери, смеясь, разговаривая и не делая никаких попыток укрыться от посторонних взглядов. Через некоторое время один из них попробовал открыть дверь и громко выругался.
— Этот недотепа хранитель закрыл дверь на ключ.
— Я узнаю голос Санча, конюха, — прошептал Исаак.
— У меня есть ключ, — сказал другой голос.
— А это Раймунт, писец, который, похоже, сделал себе ключ от бань.
— Вот это колдовство и открывает дверь, — удовлетворенно пробормотал лекарь.
— Волшебство?
— Они сказали Йохану, что используют колдовство, чтобы открыть дверь, — а заодно и выследить его, если он откажется оставить ее открытой. — Ключ заскрипел в замке, и дверь открылась, впуская маленькую толпу, скопившуюся снаружи. — Теперь мы не должны больше говорить, — прошептал он, — можно будет говорить, только когда их будет достаточно много, чтобы заглушить звук наших голосов.
Юсуф беззвучно присел в углу около Исаака.
Первыми, насколько мог судить Исаак, вошли пятеро мужчин. Санч, Раймунт, Мартин и двое с незнакомыми голосами. Голос одного был глубоким и уверенным, а другого — высоким и взволнованным.
— Сколько человек придет? — спросил взволнованный голос.
— Тридцать, я полагаю, — сказал Санч. — Я посчитал всех, с кем договорился. Возможно, еще один или два. Этого достаточно?
— Пока да, — произнес уверенный голос. — Здесь больше и не поместится. Если каждый человек приведет еще одного на площадь, то нас будет вполне достаточно. Нас ждет подкрепление. Они присоединятся к нам, как только мы ворвемся в двери дворца.
— Как мы войдем туда? — спросил Санч.
— Не беспокойтесь об этом, — продолжил уверенный голос. — Многие во дворце не слишком любят епископа и потому сочувствуют нам.
— У кого капюшоны? — спросил взволнованный голос. Он явно был человеком, привыкшим вдаваться в детали, определяющим моменты, в которых могут возникнуть трудности.
— У меня, — сказал Мартин.
— По одному на каждого, сколько хватит, — сказал тот же голос. — Те, кто будут в капюшонах, встанут в первых рядах.
— Раймунт, — сказал другой, — стойте возле Санча и смотрите на каждого, кто войдет сюда. У вас будет факел, к тому же светит луна — вам будет достаточно их света, чтобы рассмотреть их лица.
— Почему? — подозрительно осведомился Мартин.
— Потому что нам не нужны здесь шпионы, — легко сказал уверенный голос. — А позже дон Фернандо захочет узнать, кто был в первых рядах, поскольку они должны быть вознаграждены в первую очередь.
Все устремились в бани. Сначала вошло несколько человек, переговаривавшихся довольно тихо. Затем там образовалась нервно гомонящая группа, а затем и неистовая толпа. Накал страстей возрос, и скоро звук стал оглушающим.
— Сколько их там? — прошептал Исаак на ухо Юсуфу.
— Больше, чем я могу увидеть, — сказал Юсуф. — Подождите минутку. — Мальчик исчез, оставив Исаака сидеть на низком табурете, втиснутом позади комода. Он пробовал сосредоточиться на том, что говорили присутствующие, но жара, шум и запах потеющих человеческих тел отвлекали его и мешали сосредоточиться.
Так же внезапно, как исчез, Юсуф снова появился около его колена.
— Их тридцать или даже больше, они заполнили весь большой зал, — прошептал он. — В прихожей тоже очень много народа, столько, что я даже не могу их подсчитать. Возможно, еще десять или двадцать. Они зажгли факелы и вставили их в гнезда на стенах. А теперь они передают бочонок вина и раздают стаканы, чтобы все могли выпить. Они вытащили подставку, и краснолицый мужчина собирается говорить.
— Тогда надо сидеть тихо и внимательно слушать.
Обращение к толпе началось почти спокойно. Речь произносил человек с уверенным голосом. Он начал говорить о городе — его процветании, торговле в нем, о его важности, а также о богатстве его граждан. Затем он остановился.
— Но не всех граждан. Разве не так?
— Правда, верно, — закричала толпа, срываясь на возбужденный галдеж.
— Все мы знаем, что случилось с некоторыми из нас, например, с Мартином, честным переплетчиком, который потерял свою клиентуру, и с Раймунтом, писцом, у которого отобрали добрую половину его работы, и с многими другими честными трудягами, которые могут рассказать похожую историю. Все мы знаем, кому перешла работа, и мы знаем, кто передал ее им.
Количество и громкость выкриков все возрастали, пока голова Исаака не заболела от гомона.
— Во главе всего — король, который окружил себя советниками-евреями и использует наше богатство, чтобы передать трон поддельному наследнику. — Толпа заревела.
— Ему помогает епископ, который при поддержке евреев богатеет на нашем тяжелом труде, в то время как мы работаем и становимся все беднее. — Рев все усиливался и усиливался.
— И каноник… — список продолжался, имя за именем, и после произнесения каждого имени раздавался одобрительный рев. В зале становилось все жарче и жарче.
Юсуф сильнее прижался к коленям Исаака; тот даже мог почувствовать, как дрожит мальчик.
— Что, если они найдут нас, господин?
— Ты можешь заползти под этот комод? — спросил Исаак.
Возникла пауза, во время которой Юсуф прикидывал пространство.