Как разобраться, кто из экспертов является достаточно компетентным, а кто шарлатан; кто ангажирован, кем именно, и насколько это мешает ему быть беспристрастным?
1. Стоит узнать об этом человеке побольше. Когда нам нужен врач для решения серьёзной медицинской проблемы, мы интересуемся его дипломом, квалификацией, опытом, отзывами о его работе. Так же можно поступить с экспертом. Внушает ли нам доверие его жизненный путь и труды? Выступает ли он с разговором о проблемах, в которых действительно разбирается, или вещает на темы, далёкие от его профессиональной компетенции?
2. С кем может быть аффилирован этот эксперт, т. е., в чьих интересах он может выступать, кто за ним стоит? Кто издаёт его книги, какие гранты он получал, в каком университете учился, кто был его учителем, и на кого он ссылается, когда хочет подкрепить своё мнение? «Партийность» или ангажированность сама по себе не означает, что эксперт не может быть беспристрастным, просто её нужно учитывать.
3. Не говорил ли он в прошлом или не говорит ли сейчас вещи, которые дискредитируют его как мыслящего человека? Достаточно ли логичны и последовательны его размышления и выводы, не эксплуатирует ли он запрещённые риторические приёмы (их список вы можете найти в следующей подглавке этой главы)? Согласуются ли его аргументы с известными вам истинами (которые можно доказать) — условно говоря, не позволяет ли он себе отрицать вращение Земли вокруг Солнца? Надо отметить, что стиль мышления может быть разным — более последовательным или более спонтанным. Не всегда поверхностность означает полную некомпетентность, но логика должна оставаться на месте.
4. Обратите внимание на то, что называется tone of voice — интонацию. Есть вполне знающие и компетентные люди, которые, однако, охотно самоутверждаются за счёт внимания аудитории или пребывания в роли эксперта. Если вы замечаете, что спикер, что называется, упивается звуками своего голоса, это ещё не означает, что он говорит неправду. Но это может означать, что его цель — не донести до нас объективную информацию, а поразить, произвести впечатление. В погоне за этой целью правда (и точность) может отходить на второй план. Таких экспертов охотно вербуют пропагандистские СМИ, ведь поражать воображение людей, блистать и быть в центре внимания гораздо легче, когда ты не связан рамками «скучной» последовательности, добросовестности, не вынужден делать поправку на то, что можешь многого не знать. Взамен этого ты можешь «парить в небесах», строя смелые гипотезы и высказывая шокирующие предположения.
5. Хороший эксперт не призывает слушателей к действию. Вообще призывы — один из признаков того, что с адресатом послания обращаются как с объектом. Вы и сами знаете, что вам нужно делать, а призыв — это попытка управлять вами. Эксперт может лишь отметить, что такие-то действия могут быть эффективными или бесполезными, привести к тому или иному следствию. Совсем необязательно эксперт должен «не придерживаться ничьей стороны», наоборот, очень правильно, если он открыто заявляет, что, по его мнению, хорошо, а что плохо. Но, делая это, он уважает субъектность адресата, его отдельность, его право придерживаться любого мнения, не быть союзником.
6. Из этого следует и отсутствие в тексте попыток манипулировать вами. Пропаганда предлагает серию из 2–3 простых шагов, сделав которые, можно мигом оказаться «у цели» (в точке, где мнение можно считать доказанным, вернее «проглоченным»). Поэтому всё, что от этой цели отдаляет, в пропагандистском тексте отсутствует или отметается с порога. Любые возражения и контраргументы обесцениваются, на их носителей наклеиваются ярлыки. Напротив, честный текст и честный эксперт всегда всерьёз относится к возражениям и уделяет им достаточно внимания, позволяет им быть убедительными, прежде чем заняться их опровержением.
Если вы нашли эксперта, которому можете доверять, — это большой плюс. Бороться с пропагандой проще, когда у вас есть союзники. Они нужны не для того, чтобы успокоиться и не думать, а чтобы помочь вам мыслить и пополнить ваши знания, повысить информированность — стать лучше вооруженным. Бывают разные виды уверенности. Нам нужен не тот её вид, когда человек просто закрывает глаза на реальность и говорит: «люди умнее меня говорят, что это так», а тот, при котором мы можем свободно ориентироваться в вопросе и понимать, что мы знаем, что пока нет, а чего, возможно, не будем знать никогда.
11 Пропаганда: коллекция грязных приемчиков
Кажется, эта глава книги — одна из самых интересных. В ней я познакомлю вас с собственной коллекцией грязных приёмов пропаганды, которые наблюдал сам или позаимствовал в различных источниках. Вы можете взять эту коллекцию на вооружение и сверяться с нею, когда применяете критическое мышление. С помощью именно этих приёмчиков пропаганда становится максимально «приемлемой» и делает так, чтобы люди проглатывали её не жуя. Некоторые из этих приёмов я уже упоминал, а сейчас раскрою тему как можно полнее.
1. Ложь с примесью правды. Часть правды может выступать как приманка, чтобы вы заглотили большую ложь. Например, действительно есть погибшие, и их очень жаль (но виновниками этой трагедии являются совсем другие люди, а не те, что были названы — и это существенная ложь). Например, люди действительно погибли, и их очень жаль (но виновниками их гибели являются совсем другие люди, а не те, что были названы — и это существенная ложь). Тесто — правда, начинка — враньё, и вот вы его уже съели. Именно поэтому нужно «хорошенько прожевать» потребляемую информацию — тогда у вас будет шанс отличить несомненное от сомнительного.
2. Для людей, которых хотят заманить на свою сторону, приманкой может выступать и нечто привлекательное. Например, диктатор собирает вокруг себя группу поддержки из знаменитых актёров, певцов и других звёзд. Люди уже «привыкли» их любить, и «по инерции» продолжают прислушиваться к их словам — даже тогда, когда они прославляют диктатора. А это значит, что вместе с наживкой — привычными симпатиями — «заглатывается» и пропаганда.
3. «Удобоваримая» стилистика. Например, Сталин говорил короткими, внятными рублеными фразами, делая свою речь предельно доходчивой. Каждое предложение как будто вытекало из предыдущего. Он часто имел дело с людьми, которые не привыкли к сложным построениям и умозаключениям, но его речь гипнотизировала и тех, кто был способен воспринимать нечто более сложное. Она звучала как своеобразная ритмичная музыка, подтверждая то, что Сталин говорил, самим своим звучанием. Другие политические деятели могут использовать задушевность, «солёный» юмор, яркие эмоции — всё, что позволяет им «сойти за своего». То же делают и пропагандисты рангом ниже, когда транслируют идеи своей целевой аудитории: «Знаете, девочки, а всё же наш премьер-министр такой клёвый, я бы от него родила».
Особенность современной пропаганды в том, что власть разговаривает с народом «на его языке», точнее, на языке не лучшей части людей. Используется тюремный жаргон (нагнуть, отыметь, уделать), намёки на грубую сексуализацию. В Советском Союзе с лексикой пропагандистов дела обстояли гораздо лучше. Всем явлениям давались чёткие, лексически не нейтральные, но и не грубо-бранные обозначения («израильская военщина», «хунта»). Этот язык не был настолько агрессивным, как язык современной массовой пропаганды, то и дело переходящей на hate speech (язык ненависти). Президент США Дональд Трамп, российский лидер Владимир Путин и многие другие политики порой бравируют откровенной грубостью, а вслед за ними ее «позволяют себе» и их отделы пропаганды.
4. Демонизация и дегуманизация. Мы уже говорили о том, что пропаганда разделяет людей. Враг для пропагандиста — абсолютное зло, и этот враг пропаганде очень нужен даже в мирное время. Врагами становятся все, кто не разделяет пропагандируемые идеи. Они персонифицируются как чудовищные и строящие козни люди («террористы, которые хотят устроить Апокалипсис»), как жалкие ничтожества или предатели. Иными словами, это вообще не люди, им невозможно сочувствовать. Для создания образа врага пропаганда не гнушается ни ложными обвинениями, ни ярлыками, ни ударами ниже пояса. Если вы замечаете, что автор текста или комментария к видео не считает какую-то группу людей людьми — нет сомнения: перед вами пропаганда.
5: Бесконечные повторения, слоганы и мантры. Тут всё понятно: чем больше раз мы это услышали, тем убедительнее нам должно показаться. Особенно «здорово» в кавычках, если все СМИ в стране под контролем и ничего, кроме пропаганды, услышать вообще не получится. В тюремных колониях Кривляндии заключённые принудительно смотрят телевизор, чтобы «пропитаться» пропагандой, даже если до этого они были к ней равнодушны.
6. Формирование повестки. То, о чём мы говорили в самом начале: пропаганда выбирает идеи, на которые хочет обратить общее внимание, и делает их значимыми. В результате люди начинают считать эту проблему важной, хотя раньше могли быть к ней абсолютно равнодушны.
7. Запугивание. Страх, тревога — сильные чувства, они могут сподвигнуть человека буквально на всё. Поэтому пропаганда часто обращается к запугиванию, чтобы заставить людей думать и действовать так, как нужно властям. Страх перед шпионами и вредителями заставлял советских граждан в сталинские годы писать доносы на соседей, страх перед еврейским заговором сделал немцев во времена Гитлера как минимум равнодушными к судьбе евреев.
8. Дискурс силы и правоты. Мало кому хочется быть проигравшим; проигрыш ассоциируется со слабостью, слабость — с неправотой. Сила в правде или правда в силе — для тех, кто не задумывается, эти понятия сливаются воедино. Вот почему быть на стороне силы так привлекательно. Пропаганда может представлять противников идеи как слабых, разрозненных, неумелых, заслуживающих презрения, незрелых, психически нестабильных проигравших, а её сторонников — как весёлых, здоровых, дружных и бодрых победителей. Таким образом создаётся впечатление, что единственный выход — присоединиться к общему ликованию (если, конечно, не хочешь стать изгоем). Выход здесь в том, чтобы сформировать изначальную сильную установку, которая не даст вам перепутать победу и правоту.