Всемогущий контроль. Младенец ещё не способен отличить себя от мамы, рот — от молока. Ему известно, что когда он хочет есть — он получает еду. Если можно так выразиться, он «считает» себя всемогущим. Подрастая, ребёнок начинает отличать себя от других, и теперь всемогущим кажется родитель. Двухлетка может настойчиво требовать луну с неба, не понимая или не веря, что папа и мама тоже могут не всё. Это нормальные этапы развития. Для некоторых людей, однако, утверждение собственной власти очень важно. Упоение собственным могуществом становится защитой от переживания горя, стыда, вины, тревоги. Такие люди часто манипулируют, стремятся побеждать любым способом. Есть и другие, отдающие роль «всемогущего родителя» наставнику или вождю: «у нас есть тот, кто всё за нас решит». Такие люди часто становятся жертвами сект, культов и пропаганды.
Пропаганда может использовать желание людей быть всемогущими. Например, в Кривляндии создаётся элитное полицейское подразделение, в которое вербуют молодых людей под лозунгом: «Наша истина — сила. Наша сила — истина». Этим «гвардейцам», подобно опричникам Ивана Грозного, прощаются любые бесчинства и правонарушения.
С другой стороны, пропаганда активно эксплуатирует и стремление людей отдать собственную волю «на аутсорсинг». Многие иронизируют над «стадом, бредущим к пропасти». Но, если не отключать эмпатию и не расчеловечивать других, можно только ужаснуться тому, сколько боли и тяжёлых трудов приходится на долю человека, готового в полном смысле слова отдать властям право распоряжаться своей жизнью. Иногда это целые поколения, не знавшие свободы, не ведающие, что их жизнь ценна, не осознающие себя как отдельных личностей.
Идеализация и обесценивание. Человеку свойственно влюбляться, и в этом состоянии переставать замечать в другом отдельные мелкие недостатки. Иногда по прошествии времени мы охладеваем к объекту нашей привязанности и резко разочаровываемся. Так бывает. Но у некоторых людей этот механизм становится именно защитой, противоядием от неприятных чувств. Они идеализируют себя и других, а потом свергают былых кумиров с пьедестала. Этим часто пользуется и пропаганда. Одного и того же человека (например, при Сталине — Ягоду, а затем и Ежова) сначала прославляют, а потом объявляют «врагом народа». Страну-союзника объявляют братской, а затем, если с ней вдруг поссорились, обличают в измене и неблагодарности.
Рационализация. Это сравнительно сложная защита, которую человек использует, чтобы сделать неприятные факты более приемлемыми. При рационализации человек рассуждает и находит объяснения, которые могут быть как истинными, так и ложными — неважно. Главное, чтобы они выглядели убедительно для самого человека. Например, при эпидемии ковида люди могли снижать свою тревогу, рационализируя так:
«Ничего страшного, эпидемии случаются. Если сделать прививку, болезнь будет протекать легче». (Рационализация, близкая к правде: вакцины действительно снижают вероятность тяжелого течения).
«Ничего страшного, эта болезнь меня не затронет, так как тяжело болеют только пожилые». (Рационализация, не слишком близкая к правде, но имеющая к ней некоторое отношение: статистика действительно говорит о том, что молодые умирают от ковида реже).
«Ничего страшного, я читал в интернете, что ковид просто выдумали, чтобы ограничить нашу свободу. Он не страшней простуды, поэтому я не буду носить маску». (Далёкая от истины рационализация: ковид очень заразен, и без маски можно заразить человека из группы риска, а также заразиться самому).
Пропаганда, кроме возбуждения эмоций, использует и склонность людей применять для рационализации первое попавшееся, самое удобное объяснение. Например, Кривляндия находится в экономической блокаде. «Это удобный случай поддержать отечественных производителей», — рационализируют люди вслед за пропагандой. «Наконец-то мы избавимся от позорной зависимости от импорта и начнём производить всё своё!» При этом упускается из виду, что в современном мире невозможно процветать, находясь в изоляции: глобальное разделение труда — это не «позорная зависимость», а естественное для всех областей жизни состояние дел. Кривляндия будет страдать без импортных запчастей и семян, так же как страдает Ергалия и другие страны материка без кривляндских нефти и газа.
Отыгрывание вовне. Этим не вполне изящным словосочетанием традиционно переводится английское acting out: человек, испытывающий определенные чувства, «выпускает пар» с помощью каких-либо активных действий. Например, чтобы развеять тоску, он напивается и находит повод подраться. Чувствует себя униженным после выволочки начальника — издевается над сыном за несделанные уроки. Пропагандисты понимают, насколько важно людям «отомстить реальности» и в результате почувствовать себя лучше. Отыгрывание вовне позволяет трансформировать трудные чувства в гораздо более приятные. Например, если ты беден, а сосед богат — мы можем позволить тебе ограбить его, отомстив за свою бедность. Так происходило в Советской России при раскулачивании.
Все эти защиты, как и многие другие, служат тому, чтобы тем или иным способом убрать неприятные чувства и заменить их иными, более приятными. Итак, мы раскрыли главный внутренний механизм, с помощью которого пропаганда внедряется в наши головы. Пропаганда убирает неприятные чувства, которые мы не в силах принять, и подменяет их другими, более приятными.
Вот как это происходит в Кривляндии.
— Люди чувствуют тревогу из-за того, что инфляция и дефицит съедают их зарплаты. Пропаганда предлагает им «затянуть пояса во имя блага Родины» и почувствовать гордость за свою стойкость, ощутить товарищество и принадлежность к великому народу.
— Люди видят, что у них нет возможности для самореализации, социальные лифты не работают. Они ощущают свою беспомощность, их самооценка падает. Пропаганда предлагает им новый вариант самореализации: «Вы — граждане великой империи! Вы спасаете мир от Апокалипсиса!» Люди ощущают своё коллективное могущество, принадлежность к высокой миссии, их самооценка растёт.
— Люди боятся войны и потрясений, их гнетёт неуверенность в будущем. Пропаганда смягчает новости, используя эвфемизмы: вместо падения ВВП — «отрицательный рост», вместо взрывов — «хлопки», вместо «корабль утонул» — «плановое погружение». Она говорит: спите спокойно, граждане, мы о вас позаботились. Люди успокаиваются.
— Люди чувствуют себя одинокими и отверженными, они видят, что их возможности резко упали, что они не могут никуда поехать и что законы становятся всё более суровыми и репрессивными. Пропаганда заставляет их чувствовать вместо этого сплочённость и принадлежность к большинству, противопоставляя их «воплощённому злу» — террористам: «Кто не с нами, тот против нас!»
— Люди вынуждены идти на компромиссы с собой и со своей совестью и стыдятся этого. Они ужасаются войне и чувствуют вину из-за того, что Кривляндия убивает людей в других странах. Пропаганда говорит им: «Быть кривляндцем — не стыдно! Пусть стыдятся проклятые предатели, которые уехали из страны! Не мы, а террористы убивают мирных жителей, а мы их спасаем!» Вместо стыда и вины появляются праведный гнев и радость (мы — на стороне добра).
Сразу же сформулируем и главный принцип противостояния пропаганде: Невозможность принять свои неудобные чувства даёт возможность пропаганде нас обманывать. Потребность скрыть подобные чувства от себя — это и есть та лазейка, в которую проникает пропаганда. Если мы осознаем свои чувства, если мы в силах вытерпеть свой стыд, беспомощность, одиночество, вину, страх — мы сможем противостоять пропаганде.
Только и всего.
Но как же это сложно!
Тому, как сделать себя неуязвимым для пропаганды и посвящены третья и четвёртая главы этой книги.
2 Красные кнопки пропаганды
Теперь, когда мы выявили главную причину эффективности воздействия пропаганды на наши умы и сердца, мы можем начать ловить её на слове, чтобы она не поймала нас.
У каждого из нас есть свои слабые места. Нет людей с абсолютным иммунитетом к пропаганде. Существует множество разных «красных кнопок», или, как часто их называют, триггеров, и на каждого из нас найдётся свой. Триггеры воздействуют — «давят» — именно на те слабые места, которые для нас наиболее болезненны.
Приведу примеры нескольких психологических механизмов, раскрывающих работу пропаганды в отдельно взятых людях. Казалось бы, на персонажей этих историй не так уж легко воздействовать (я специально рассматриваю именно такие типы личностей). Тем не менее, пропаганде это удаётся.
Ивар уехал из Кривляндии, когда началась война. Он далёк от политики, просто его могли призвать в армию и отправить на фронт. Сбережения Ивара невелики, а найти работу за рубежом — трудно. Боясь кривляндских шпионов, страны материка неохотно выдают кривляндцам визы. Ивар тоскует по Родине и одновременно испытывает чувство вины за то, что его соотечественники убивают людей. Ивар ненавидит пропаганду, но в один прекрасный день он читает разумную и взвешенную статью. Там пишут: «кривляндцев никогда не любили за границей, к ним всегда относились несправедливо», «они завидуют нашей великой культуре и хотят, чтобы уехавшие не конкурировали с ними на рынке нашей рабочей силы». «Сегодня, — пишет автор статьи (замаскированный пропагандист), — дискриминируется целый кривляндский народ». Ивар испытывает сложные чувства. Он думает, не вернуться ли ему, раз его здесь так не любят. Он начинает злится и на другие страны. Кажется, они и правда завидуют великой культуре Кривляндии, пользуются ситуацией, чтобы навсегда разрушить её. А раз так, может, вернуться и отомстить им всем?! Бессилие, тревога, стыд и вина трансформируются в гнев. Красная кнопка Ивара — отвержение.
Мейлура возглавляет кривляндский благотворительный фонд, помогающий детям. Фонд всегда был подчёркнуто вне политики. После начала войны многим артистам, к