Но я не обняла ее, потому что ее меланхоличный супруг был бы совершенно лишним в этой сцене.
— Лиззи, ты что-то хотела? — спросила я уже спокойным голосом.
Она смотрела на меня в упор — с упреком, с обвинением, с разочарованием. Она это умела — показать одним лишь взглядом свое отношение. Но я выдержала этот взгляд.
А потом Лиллибет, так и не ответив, медленно развернулась и пошла прочь от моей двери — полная достоинства несостоявшаяся королева. Супруг шел за ней, ссутулившись. Не удержавшись, он пару раз оглянулся на меня, а затем они скрылись за поворотом коридора.
Всю эту сцену я стряхнула с себя как упавший с дерева осенний лист. Новая жизнь уже закружила меня, увлекая в свой водоворот, и я жаждала окунуться в самые ее глубины.Я расчесалась, сделала макияж и надела скромные украшения. Повесив на плечо маленькую сумочку, я положила туда зажигалку и потянулась за пачкой сигарет. Там оставалась всего одна штука… С тяжелым вздохом я положила ее в сумочку и направилась к двери, бормоча: «Черт возьми! Мне срочно нужны сигареты!»
Уже стоя на пороге, я по привычке обернулась, и… не может быть! На столе лежали две новенькие сигаретные пачки, которых, могу поклясться, еще секунду назад там не было. Не веря своим глазам, я взяла одну пачку и помяла ее в руках, ощутив ее восхитительную упругость. Вскрыв упаковку, я потянула носом, вдохнув тонкий табачный аромат, и рассмеялась от счастья. Я спасена, спасена! Очевидно, лица, являющиеся гостями или почетными пленниками местного владетеля, без ограничения снабжаются не только разрешенными предметами. Ну красота же! Надо будет попробовать заказать бутылку водки… Но это позже, а сейчас меня ждут танцы.
Сунув обе доставленные невидимыми слугами пачки в сумочку, я в преотличном настроении вышла из своей башни и пошла на звуки музыки — туда, куда по той же дороге спешили и другие. Я была объята радостным волнением и предвкушением чего-то необычайного…
И вдруг я с изумлением поняла, что ни разу не вспомнила о своем Питере за все это время. Ни разу! Все, что было у меня с ним, казалось сном. Разве так бывает, когда любишь? О Питер… Если ты жив, прости меня, но мы никогда больше не увидимся. Я не хочу… Не хочу выходить за тебя замуж. Это было наваждение, продиктованное одиночеством. Мне казалось, что мы созданы друг для друга, но теперь я точно знаю, что это не так. Мы бы не смогли быть счастливы вместе. У нас разные дороги, Питер Таунсенд…
Остановившись неподалеку от танцплощадки, я закурила сигарету, уже не думая о том, что она последняя. Я наблюдала… Атмосфера веселья под южным небом влекла меня, обещая много новых впечатлений. Хочется выпить… и чего-нибудь покрепче. Конечно же, тут есть выпивка… Вон, люди сидят за столиками и пьют из высоких бокалов. Но никто не курит, однако… Это очень странно. И, черт возьми, похоже, что женщин тут значительно больше, чем мужчин… С чего бы? Впрочем, пора влиться в эту атмосферу, и тогда все станет ясно…
Я ловким щелчком выбросила окурок куда-то в траву и, цокая каблучками, решительно направилась в толпу танцующих.
21 июня 1976 года, 12:45 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи
Все больше времени я провожу в своих апартаментах на «Неумолимом», который по-прежнему плавает в семьдесят шестом году в королевской ванной Пуцкого залива. Тут у меня и самая мощная боевая единица, и фронт недоделанных работ, а самое главное, в этом мире проживает поколение моих отцов, у которого впереди должно быть светлое-пресветлое будущее, а не горбачевская катастройка и ельцинские лихие девяностые.
Первые меры мною уже приняты. В Ставропольский край с началом курортного сезона неожиданно (а на самом деле по наводке орбитальной сканирующей сети) нагрянула совместная комиссия партийного контроля, ОБХСС и КГБ, в результате чего Миша-меченый сгорел со свистом и синими искрами как новогодний фейерверк. И та же судьба (чтобы никому было не обидно) постигла его коллегу-конкурента из Краснодарского края товарища Медунова. И ведь объяснять, что это за люди, пришлось только Просто Лёне и еще немного товарищу Романову. Семичастного так и вообще от начала и до конца играли втемную, как и рядовых исполнителей. Сами раскопали у фигурантов мерзкое, сами провели следствие и сами будут их судить и мазать лоб зеленкой, ибо местный закон в отношении высокопоставленных перерожденцев суров как средневековый Торквемада. То есть раньше он был суров только к тем партийно-хозяйственным деятелям, у кого сгорела крыша, а теперь ко всем, кто попал в ее поле зрения, ибо Просто Лёня обещал быть беспощадным ко всем негативным явлениям.
А еще тут, на борту «Неумолимого», в самом разгаре бурная деятельность. Две сотни заказанных мною торпед УМГТ-1 прибыли, переброшенные рейсом «Святогора» из Североморска, где имелся некоторый запас подобных изделий. При этом ни Ильич Второй, ни товарищ Устинов, ни товарищ Гречко ломаться и кочевряжиться не стали, а быстро написали все необходимые бумаги, подтвердив их на ближайшем заседании Политбюро задним числом соответствующим решением. В конце концов, подобная оперативность в их же интересах. В настоящее время вся деятельность на «Неумолимом» приведена в такую конфигурацию, что вылет на боевое задание «Шершней» и старт самого линкора возможны в течение пяти минут с момента перехвата сигнала о приведение в действие американской системы внезапного ядерного нападения. В состав экипажей «Шершней введено по одному магу средней руки, способному открывать внутримировые порталы. На них лежат обязанности вывести боевую машину в заданную орбитальной сканирующей системой точку мирового океана, а потом, после приводнения 'Неумолимого», вернуть обратно.
Но пять минут на старт — это еще не предел скорости: если отказаться от поставок расходников местными кораблями-контейнеровозами, переключив эту нагрузку на «Святогоры», то предстартовая подготовка может быть ужата до тридцати секунд. Ну а когда «Неумолимый» выйдет в точку на орбите, с которой можно нанести упреждающий удар главным калибром по американским ракетным базам — тогда кто не спрятался, я не виноват. При этом уничтожать американские и европейские города я не собираюсь, и, более того, никому не дам этого делать. Массовая и бессмысленная гибель гражданского населения с выделением эпических объемов некротики угодна только одному плюгавому рогатому старичку, которого я должен гнать отовсюду, откуда возможно. Пшел вон, неуважаемый, для таких тут места нет.
Ну а пока ничего подобного не произошло, Клим Сервий и Чена Фемо ежедневно докладывают мне график поставки расходников и ход восстановительных работ. Малые контейнеровозы швартуются к выносным причалам, чтобы обменять заполненные контейнеры на пустую тару, восстановительно-ремонтные мастерские линкора функционируют с перегрузкой, как после тяжелого сражения, и примерно четверть всей этой деятельности направлена на создание автономного роботизированного кластера в бывшем Царстве Света. Лаврентий Берия из пятьдесят третьего года, отмоленный мной у разъяренного Хозяина, вместе со среднеранговыми неоримскими администраторами соответствующего профиля сейчас решают вопрос с оптимальным местоположением будущей промышленной столицы моей Метрополии. И это будет лишь первая ласточка, предназначенная для первоочередных нужд производства средств производства.
Чтобы не застраивать свою Метрополию несовершенными тепловыми, атомными и гидроэлектростанциями, нужно наладить серийный выпуск энергетических преобразователей «масса-энергия», на первых порах хотя бы той же модели, что установлена на тяжелых челноках типа «Святогор». Прочее же электрооборудование — от опор ЛЭП и до банальных лампочек — придется заказывать как раз в семьдесят шестом году на заводах Советского Союза и стран народной демократии. Кстати, у изделий «made in DDR» неплохая репутация в плане надежности и качества исполнения, и если от Советского Союза лучше брать сырье «в слитках», то у восточных немцев следует заказывать как готовые изделия, так и комплектующие c полуфабрикатами, что разгрузит мастерские «Неумолимого» для ускорения работ. При этом подкормить заказами восточногерманскую промышленность нужно еще и в чисто политическом смысле, потому что «вторичные» товарищи в руководстве СССР начали слив стран соцлагеря еще задолго до появления на политической сцене злокозненного месье Горбачева.
А вот от этого явления вторичности по отношению к нашим западным партнерам тоже надо избавляться со всей решительностью, ибо для российской державы нет ничего хуже вторичного правящего класса, заглядывающего в рот иностранному государству. Николай Второй свидетель — такие деятели по первому свистку из Парижа предали его и обрекли на смерть вместе с семьей. На фоне нынешней действительности такие люди выглядят еще хуже, ибо в эпоху катастройки не было такого «реформатора», «демократа» и закоренелого русофоба, который бы не вылупился на люди из «монолитных» рядов КПСС.
Одним словом тут, в мире Просто Лёни, жизнь у меня бьет кипучим ключом, в то время как в других мирах бурление процессов постепенно успокаивается.
В восемнадцатом году уже очевидно, что Антанта потерпела сокрушительное поражение, и в эту же мясорубку зажевало американцев, успевших, к своему несчастью, влезть в европейскую заварушку. Пройдет совсем немного времени, и настанет пока подбивать балансы, в том числе и на балканском направлении, где предстоит разводить в стороны и мирить сербов и болгар, а также втаптывать в прах оборзевших турок, решивших, что они уже победили в этой войне. Также в том мире неизбежны процессы распада Австро-Венгрии и переустройства на Балканах, с неясным пока исходом. Там необходимо найти и пригреть моих добрых знакомых по миру пятнадцатого года болгарского принца Бориса и сербского королевича Джорджи, а также прибить со всей пролетарской ненавистью еще одного сербского королевича Александра и болгарского царя Фердинанда, который за взятку привел свою страну на неправедную сторону. Эти двое для меня считаются воплощением всего мерзкого, гадкого, предательского и клятвопреступного, а потому место их в аду, а не среди живых людей. Но только заниматься этим надо немного позже, когда мой вассал Вилли поставит старушку Францию в позу пьющего оленя и настанет время решать, сколько и кому вешать в граммах.