И в то же время брокеры уже начали раскачивать Уолл-Стрит в соответствии с моими указаниями о покупке или продаже акций. У моего начальника эта операция проходит под названием «Удар грома». С электронными биржами мне работать было бы проще, но, к несчастью, в семьдесят шестом году их еще не существует. Зато у меня есть такой помощник, как Карр Аврелий, казначей «Неумолимого». Если я своим талантом великого финансиста чувствую, что надо делать, то он способен рассчитать, как можно добиться максимальной отдачи при минимальных вложениях. А еще он имеет оперативный доступ к первичным данным орбитальной сканирующей сети, и из потока бесчисленных данных может вычленить вроде бы незаметные факторы, приводящие к изменениям курсов акций и основных валют.
В четверг пятнадцатого числа мы лишь слегка пустили по рынку рябь, никого не разорив, но сами остались в ощутимом плюсе, что приободрило моих брокеров, которым достались неплохие комиссионные. Зато пятница шестнадцатого июля выдалась воистину громовой. Курсы акций на бирже послушно плясали, будто дрессированные медведи в цирке, в результате чего наши оппоненты понесли заметные потери, а мы утроили положительный результат предыдущего дня. Следующий удар мы нанесем в понедельник восемнадцатого июля, и будет он такой силы, что уже к вечеру того же дня нашими мальчиками-брокерами начнут интересоваться мафиозные деловые партнеры наших оппонентов, желающие задать им один, но очень важный вопрос: «На кого работаете, парни?». Обычно в таких случаях жертву увозят для допроса на какую-нибудь стройку, чтобы впоследствии захоронить изуродованный труп под свежезалитым бетоном. Весь строительный бизнес у нас в Америке плотно лежит под мафией, и все политики тоже, и это ни для кого не секрет. То и дело случаются скандалы, когда того или иного мэра, конгрессмена, сенатора или министра уличают в связях с организованной преступностью. Думаю, что закулисные деятели, никогда не мелькающие в публичном пространстве, в этом отношении чувствуют себя еще свободнее. И наша американская власть ничего не может (точнее, не хочет) с этим поделать, поскольку она часть этой системы.
Однако мой командир уже дал указание реагировать на такие выходки самым жестким образом. Люди, которые работают с нами, неприкосновенны, пусть даже не ведая того. У каждого брокера имеется компактный прибор для связи (одновременно маяк), который похож на мелкую монету, приклеенную к виску. Также у наших магов есть слепки аур этих людей, а уж тут без вариантов. При необходимости несчастных жертв мафиозного террора обнаружат хоть на подводной лодке в глубинах океана, хоть в тайных застенках ЦРУ, после чего штурмовая пехота до белых костей зачистит злачное место, возьмет в плен главарей и без всякой пощады убьет всех остальных.
Впрочем, случится это не раньше вечера понедельника, а сейчас в мире семьдесят шестого года утро субботы, поэтому я могу отвлечься от биржевой войны и уделить внимание милейшему мистеру Хефнеру. Нет, спать с ним я бы не стала ни при каком случае, да и он сам предпочитает варианты попроще и подоступнее, однако во всем остальном это очень интересный собеседник. Он лично возглавил съемочную группу, командированную в Крым начала семнадцатого века. Тут у нашей частной военной корпорации расположены тренировочные лагеря для молодого пополнения, а в долинах между холмами пасутся бесчисленные ремонтные табуны боевых коней. Жеребята приплода этого года резво скачут на травке возле своих гладких довольных жизнью матерей. Амазонки и лошади — это две половины одного целого, поэтому возле табуна фотографы провели весь вчерашний день, тем более что амазонок, желающих поучаствовать в съемках, оказалось более чем достаточно…
На следующий день, там же
Хью Хефнер, основатель, владелец, директор и шеф-редактор журнала «Плейбой»
Я всегда думал, что хорошо знаю женщин. Я был уверен, что читаю каждую из них как открытую книгу. Женщины для меня были подобны цветам, а сам себе я представлялся садовником, который разбирается в сортах роз и лилий, камелий и орхидей. И я, какположено садовнику, заботился как мог об этих цветах, попутно наслаждаясь их ароматом. Что может быть на свете прекрасней женщин? Как две розы не могут быть совершенно одинаковыми, так же и две женщины отличаются друг от друга. Красота каждой из них неповторима. И я старался показать эту красоту миру.
Красотки с разным цветом кожи, худенькие и пышные, совсем молоденькие и постарше, вились роем вокруг меня. Я знал, что каждой из них хочется явить миру свою неповторимость. Предстать на глянцевой обложке, чтобы тысячи мужчин впивались жадными взорами, изучая каждую впадинку, и кровь закипала у них в жилах. Не бывает женщин, которые не желали бы этого, как бы они не прикрывались моралью. Ведь от рождения в них заложено знание, что они созданы украшать собой этот мир. И женщина является женщиной до тех пор, пока в ней живет это убеждение.
Часто присутствует в них тяга к искусственному, да и сами они порой хотят казаться не такими, какие есть, пряча свою подлинность за тем образом, который кажется им более привлекательным. Но я умел найти и раскрыть эту подлинность. Как делает это художник. Но мне в каком-то смысле приходилось даже труднее, ибо художник изображает в чертах женщины то, что он чувствует в ней, я же должен был сделать так, чтобы все это открылось и стало явным. Да, мало кто понимал это… Но именно такой подход по большей мере и обеспечивал невероятную популярность моего «Плейбоя».
Я ладил с женщинами, и они любили меня, несмотря на то, что иногда я вел себя деспотично. В чем только не обвиняли меня журналисты и недоброжелатели… Но мои девушки не высказывали недовольства, ведь я давал им все то, что они хотели. Они неплохо зарабатывали. Кроме того, мой журнал давал старт их карьере.
Конечно же, мне нравилось ощущать себя могущественным покровителем. Постоянно находиться в обществе молодых услужливых цыпочек — это ли не счастье для стареющего мужчины, у которого нет никаких семейных связей? Бывало, я увлекался и подумывал о браке… Но всякий раз все сходило на нет, и я убеждался, что быть свободным гораздо лучше. По крайней мере, сейчас, пока я еще полон сил. А там будет видно…
Словом, немощная старость была еще довольно далеко, и я брал от жизни все что можно, тем более что оно само шло в руки. Я никогда никого не принуждал. Во всех групповых шалостях мои цыпочки участвовали совершенно добровольно, понимая, что, переступив порог моего дома, они принимают его правила.
Я любил свое дело. Я полностью вкладывался в него, и моя команда имела соответствующие приоритеты. Я был творцом, постоянно что-то придумывая и совершенствуя. Мое безошибочное чутье привело меня к успеху и позволяло его удерживать. Но то же самое чутье подсказывало мне, что все однажды закончится. Сексуальная революция была в разгаре, все доступней становилось обнаженное тело, раскованность переходила в разряд нормы, и эффект «Вау» неизбежно должен был затухнуть. Пусть и не очень скоро… Но это произойдет. И я совершенно не представлял, чем тогда смогу поразить, чтобы «Плейбой» не просто держался на плаву, но и оставался по-прежнему успешным.
И вот однажды ко мне пришли весьма интересные люди, представители галактического императора Сергия — того самого, о котором было столько разговоров. Этот человек вмешался в земную политику с бесцеремонность носорога, проламывающегося через заросли камышей. Он с легкостью сносит с лица земли одни царства и невероятно усиливает другие… К Советам и их сателлитам у императора Сергия полное благоволение, а вот на нашу Америку он смотрит как правоверный мусульманин на свиной окорок. Свержение нашего сукиного сына Пиночета, исчезнувший в никуда Третий Флот, погром на наших военных базах, который учинил его линкор, пролетая над Германией — все это подтверждает мое предположение. А арестованный прямо в Овальном кабинете министр обороны Дональд Рамсфельд? Люди Серегина пришли, схватили одного из самых высокопоставленных чиновников Соединенных Штатов и уволокли прямо в пекло — и никто, даже сам президент Форд, не посмел им возразить.
Я бы никогда не подумал, что моя персона сможет заинтересовать этого сурового господина. Но оказалось, что пути Господни и вправду неисповедимы… Дело в том, что в качестве своего герольда император Сергий выбрал старину Роберта Хайнлайна, дав ему для выполнения этой задачи вторую молодость, а рупором к голосу старины Роберта должен был стать мой «Плейбой». Однако, поскольку могущественная сущность мистера Сергия, время от времени проявляющая свойства карающего архангела, не признает безвозмездных услуг, его люди в качестве моделей для журнала предложили мне использовать своих женщин! И даже самым недвусмысленным образом продемонстрировали их достоинства… Я, честно сказать, с трудом верил в происходящее, и во время того маленького представления чувствовал себя как ребенок, случайно попавший на шоколадную фабрику. И, разумеется, не смог отказаться от сделанного мне предложения. Да что там не смог — отказ был просто немыслим!Я прекрасно понимал, какой чести удостоился. Все это было просто невероятной удачей, ведь в нашем мире таких красоток просто не делают.
Я был наслышан о русских, что они большие моралисты, и был момент, когда на мгновение в мою голову закралась мысль о подвохе. Однако сомнения мои быстро рассеялись. Никакого подвоха! Оказалось, что император Сергий не приемлет только двух вещей — извращений и принуждения, — а ко всему остальному относится с одобрением в том случае, если изображения обнаженного человеческого тела развивают в людях чувство прекрасного и желание продолжить свой род.
Поскольку в основном мне приходилось контактировать с мисс Смитсон, выполняющей у императора Сергия обязанности министра финансов и главного казначея, я старался повнимательней изучить ее. Удивительное дело: я, так хорошо знающий женщин, покровительствующий им всю жизнь, испытывал некоторую робость перед этой элегантной и самодостаточной дамой. Похожей на американку ее делали лишь ее внешность, характерная для уроженки Новой Англии, хорошо заметная деловая хватка и холодн