тся возможность сразиться с японскими захватчиками в сорок втором году? Помнится, товарищ Серегин, вы нам это тоже обещали.
— В сорок втором году сейчас идет процесс разворота шахматной доски на девяносто градусов, — сказал я. — Японская империя нужна мне для противостояния Соединенным Штатам Америки, и чрезвычайно ослаблять самураев мне не хочется. И в то же время, поскольку война в Китае не приносит стране Восходящего Солнца ничего, кроме ненужных потерь, в ближайшее время я намереваюсь выйти на императора Хирохито с предложением полностью вывести японские войска из Китая. Однако, поскольку проклятый Чан Кайши является союзником янки, передавать освобождаемые территории из рук в руки господа самураи будут именно частям Китайской Красной Армии. И только в том случае, если японский микадо откажется от этого моего более чем дружелюбного предложения, я умою руки и выпущу порезвиться на поле боя вашу НОАК. И пусть побежденные плачут. У вас же в самое ближайшее время подобная работа будет прямо в родном мире. Сначала вместе с Корейской Народной Армией вам предстоит ликвидировать южнокорейский оккупационный режим, а затем я открою вашей народно-освободительной армии дорогу на Тайвань и… Японские острова. Работы у ваших солдат будет море, вот только, рассчитываясь с потомками самураев за Нанкин и другие безобразия, пожалуйста, не перестарайтесь.
Очевидно, в ходе прочтения этой «программной» нотации у меня вновь прорезались атрибуты архангела, потому что Чжоу Эньлай бросил на меня обалдевший взгляд и внезапно охрипшим голосом спросил:
— А что в это время будут делать советские товарищи?
— За нас вы, товарищ Чжоу, не беспокойтесь, — с важным видом ответил Брежнев. — Европейский театр военных действий — это очень трудный участок работы. Едва только Сергей Сергеевич начнет свою операцию в Корее, нам надо будет быстро-быстро грузить войска в эшелоны и гнать их на запад, в то время, как американская разведка должна думать, что все происходит прямо противоположным образом. На указанный товарищем Серегиным срок у нас намечены оперативно-стратегические учения Запад-1976. Первый эшелон развертывается по рубежу соприкосновения со странами НАТО, в том числе в Болгарии, соединения второго эшелона прибывают в Прибалтийский, Белорусский, Прикарпатский и Одесский военные округа. Пока мы будем готовиться встречать главные силы империалистов в схватке баш на баш, вы в это время будете подметать от разного мусора Дальний Восток и делать так, чтобы ни одна сволочь, в том числе и бывшие самураи, не смогли бы ударить нас в спину. И вы, соответственно, будете уверены в том, что внезапная война не придет к вам с западного направления. Как рассказывал нам товарищ Зотов, происходящий из еще более будущих времен, чем товарищ Серегин, там впереди был такой лозунг советско-китайской дружбы: «Спиной к спине, крепче, чем скала». И в наших условиях это тоже вполне актуальный лозунг.
— Да, товарищи, — сказал я, — и на Крайнем Западе, в районе британских морей, и на Дальнем Востоке моя поддержка будет с советскими и китайскими войсками. Но первым делом я выломаю у Зверя его атомные зубы, поэтому и с советско-китайской стороны должно быть исключено применение оружия массового поражения. Всю прочую информацию по развитию ситуации в реальном масштабе времени вы будете получать через полевые терминалы орбитальной сканирующей системы.
23 июля 1976 года, 21:05 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи
Сегодня последний день операции «Хью Хефнер». Уж не знаю, будет ли с нее толк, но постарались мы на славу: Империя повернулась к американцам своей самой обаятельной и привлекательной стороной. Обычно своих геополитических противников американская пропаганда представляла в образе карикатурно-уродливых чудовищ, а Голливуд по горячим следам десятками и сотнями клепал киноподелки, закрепляющие этот образ в сознании рядовых американцев. Но на этот раз, спасибо Мэри, мы успели раньше, а потом для наших противников уже не будет никакого «потом». Ведь хотел же я сделать все по-хорошему, мирно и бескровно, основываясь на одном лишь Страхе Божьем, но не срослось, а потому теперь кое-кого ждут египетские казни, а остальных — добровольно-принудительное вхождение в новую реальность.
Последним штрихом в нашей предварительной идеологической обработке было посещение съемочной группой «Плейбоя» жгучих патрицианских танцев в гимнастическом зале «Неумолимого». По этому поводу заглянули туда и мы с Елизаветой Дмитриевной, продемонстрировать несколько разученных па. И это тоже вызвало общий восторг, ведь до этого император с императрицей не посещали подобные мероприятия даже в частном порядке. В итоге, как признался сам старина Хью, общего количества отснятого материала хватило бы на десяток с лишним номеров, настолько хороши и естественны оказались девушки Империи. Но нам нужен только один номер, причем наверняка и точно в срок, хотя, даже если он не выйдет, никакой трагедии не случится. Просто осознание новой реальности для большинства американцев будет чуть менее добровольным и чуть более принудительным.
Когда в гимнастическом зале стихло чечеточное стаккато патрицианских танцев, съемочную группу «Плейбоя» сами же девицы проводили в офицерскую столовую для корабельного состава, а старину Хью и старину Роберта мы с Елизаветой Дмитриевной пригласили отужинать к себе в императорские апартаменты. Перед этим я открыл портал в наш особняк в Шантильи и пригласил к ужину сестренок. Было бы нехорошо, если бы они ждали нас к ужину как обычно, и не дождались. Не нужно мне в семье даже таких маленьких трагедий, так что я дал девочкам полчаса, чтобы переодеться в парадное, а затем снова открыл портал и провел их в свои апартаменты на «Неумолимом». На мистера Хефнера это произвело просто сногсшибательный эффект — ведь сестренки у меня не только красавицы, но и умницы, уже изрядно пообтершиеся среди моего окружения.
Ужин, как говорится, прошел на самом высшем уровне. Сестренки были милы, и мистер Хефнер был ими полностью очарован. О бывшем Царстве Света старина Роберт ему только рассказывал. Показывать хоть мамочек, хоть бывших наложниц, хоть молодняк я счел преждевременным. Страшное это дело — репродукционные лагеря, совсем не для таких облегченных людей, как старина Хью. И если первоначально у меня было желание поговорить со своим гостем, то к тому моменту, как на стол подали десерт, оно куда-то делось. Владелец, я бы даже сказал, содержатель «Плейбоя», оказался человеком совершено другого масштаба, чем мистер Хайнлайн. Такого только накормить, поблагодарить за хорошо сделанную работу и отпустить восвояси. Что я и сделал, попросив супругу доставить этого человека вместе с командой в его особняк. Одна нога здесь, другая тоже здесь. А серьезный разговор от меня все равно никуда не ушел, только моим собеседником стал старина Роберт, один из умнейших людей своего времени и своей половины мира. И поговорить я с ним решил о будущем, то есть о том его образе, который у его современников-американцев мог бы считаться счастливым. Разного рода антиутопии меня не интересовали. Тот, кто видел один мир-инферно по-американски, тот видел их все. И сестренки при этом разговоре были как раз кстати, ведь у них, как и у бесчисленных предшествующих поколений того мира, будущего не было. И появилось оно только тогда, когда мы с Коброй каюкнули злобного демона Люци и провозгласили начало новой эры.
— Слушай, Роберт, — сказал я, — а какое будущее у вас, американцев, может считаться коллективно-счастливым?
— Не знаю, — пожал плечами тот, — коллективным у нас может быть только прошлое, которое одно на всех, да насущное настоящее, а вот будущее у каждого свое: кому-то ночевать в коробке под мостом, а кому-то обитать на собственной вилле в Калифорнии или Флориде, где жить легко и весело. От перемены эпохи при переносе действия из настоящего в будущее сущность подобного мировосприятия не меняется. Всегда были и будут нищие и принцы, трущобы и дворцы, уличные попрошайки и благотворители. При этом я иногда обращался к образу человека, в силу жизненных обстоятельств очутившегося на самом дне и при помощи невероятных усилий и личного таланта поднимавшегося оттуда обратно «к людям», хотя чаще моими героями становились обычные люди или даже лидеры масс. Но это опять же были, с позволения сказать, чистокровные американцы, плоть от плоти и кровь от крови нации белых англосаксов-протестантов.
— А в образе бессмертного Лазаруса Лонга вы вывели себя самого? — с легкой иронией спросил я.
— Да, так и есть, мистер Сергий, — ответил старина Роберт. — Ведь себя я тоже считаю типичным американцем, который всего добивается собственным трудом и талантом. Правда, к концу жизни я разочаровался в своем будущем, но это, наверное, сейчас не имеет большого значения…
— Ну почему же, — ответил я, — значение имеет все. Скорее всего, именно это разочарование повело вас на поиски новых путей, в результате чего вы пришли туда, где вы есть сейчас.
И тут неожиданно заговорила сестрица Шарлин.
— А у нас, — сказала она, — будущего не было вообще. Нас рожали для того, чтобы, прожив свою жизнь в больших и малых муках, мы закончили ее на бойне, отдав правящему демону тело и душу. Лично для меня подобный исход мог уже наступить в любой момент, при малейшем неудовольствии бывшего хозяина, мистера Эллисона. Но потом пришел наш брат Сергий, и ужас прошлого разом превратился в ничто — мистер Эллисон отправился кормить червяков на мусорную яму, а мы из униженных и проклятых демоном существ стали девочками из хорошей семьи, у которых есть прекрасное будущее. И с вами, мистер Хайнлайн, будет то же самое. Вы хоть и считаетесь свободными, но каждодневно кормите собой демона. И так будет продолжаться до тех пор, пока он не пожрет вас окончательно и бесповоротно либо свыше к вам тоже не придет герой-спаситель, который уничтожит зло вооруженной рукой. По-другому никак. Сами вы все время будете бегать по кругу, спускаясь все ниже и ниже, пока не окажетесь там же, где были мы, ибо на нашем американском континенте такова природа вещей.