— О да, герр Сергий, они действительно лучшие, — кивнул кайзер и добавил: — смотрите, кто к нам наконец пожаловал…
На площадку парадной лестницы, громко топая по ступенькам, с верхнего этажа сбежал взъерошенный будто воробей болгарский царь Фердинанд. Он уже все понял без всяких дополнительных объяснений («Святогора» на площади князя Александра для понимания важности момента было достаточно), и только то, что дворец в первые же минуты оказался оцеплен солдатами, помешало пока еще царю бежать через черный ход куда глаза глядят.
— Охрана! — завопил Фердинанд по-немецки. — Вашего царя свергают, убивают и насилуют!
— Заткнись, дурная лохань со свиным дерьмом, — на том же языке рявкнул в ответ кайзер Германии. — Никто тебя не убивает и не насилует, по крайней мере, пока. А вот свергнуть с престола тебя, придурка, пора давно, ибо эта война не может завершиться, пока ты остаешься болгарским царем. По крайней мере, так говорит герр Сергий, а он меня еще ни разу не обманывал. Если он говорит «белое», значит это белое, если говорит «черное», значит, это черное, а если сказал, что ты дерьмо, значит, тебя, засранца, стоит спустить в выгребную яму и вымыть руки. Так что подписывай скорее отречение в пользу старшего сына и проваливай в свой Кобург доживать свои тухлые дни! Неприкосновенность от разного рода судебных преследований я тебе гарантирую.
В то время как кайзер Вилли произносил свою речь, царь Фердинанд наливался дурной багровой кровью.
— Никуда я не поеду и от престола не отрекусь! — взвизгнул пока еще болгарский царь. — Нет у вас такого права, господин Гогенцоллерн, свергать меня с престола!
— Эй, парни! — рявкнул Вильгельм. — Спустите с этой свинособаки штаны и отлупите его по голой заднице шомполами, чтобы знал, что не стоит открывать рот, когда его не спрашивают. Он, паскуда, взял у меня пятьсот миллионов марок безвозвратного кредита, и теперь по гроб жизни должен приносить в зубах тапки, вилять хвостом и спрашивать «чего изволите», а не рассуждать о правах!
Я слегка кивнул, подтверждая этот жест мысленным согласием, и четверо дюжих доппелсолднеров, угрюмо набычившись, двинулись вверх по лестнице. Сказать честно, на такого шибздика, как Фердинанд, хватило бы и половинки такого головореза. Одного щелбана достаточно для летального исхода…
Перепуганный болгарский царь выхватил из кобуры маленький револьверчик и лихорадочно принялся давить на спуск. Осечка, осечка, осечка… и снова осечка. На этот раз я не намеревался давать легкой смерти человеку, развязавшему братоубийственную сербо-болгарскую войну. Прежде чем оказаться в аду, он должен пройти через унижения и поношения, порку ружейными шомполами по голой заднице и кое-что еще.
Тем временем, поняв, что револьвер ему ничем не поможет, свергаемый царь отбросил бесполезную железку в сторону и с визгом кинулся вверх по лестнице на второй этаж. Головорезы оберста фон Баха кинулись за ним как тигры за удирающим горным козлом, и после недолгой возни они представили его пред наши с кайзером светлые очи вздернутым в воздух за шиворот. Лицо жертвы произвола побагровело, глазки закатились, ноги полупридушенно болтались в воздухе. И тут мне все это стало решительно неинтересно… Того, что уже сделано, пожалуй, достаточно для полного морального уничтожения клиента.
— Отставить пороть Фердинанда, — негромко сказал я и добавил для германского кайзера: — В данном случае, Вильгельм Фридрихович, вполне хватает и того, что мы продемонстрировали возможность осуществить свою угрозу в любой удобный для себя момент, а все остальное излишне, поверьте моему политическому чутью. Наказывать злобного мизерабля требуется так, чтобы не задевать национальные чувства болгар, ведь он пока еще их царь. А как только Фердинанд перестанет быть царем, так сразу станет нам неинтересен.
Вильгельм посмотрел на вздернутого за шкирку полумертвого болгарского царя, ботинки которого не касались земли, и со вздохом сказал:
— Скорее всего, вы правы, герр Сергий. Дурак, вздумавший возражать Моему Величеству, сейчас выглядит до предела жалко и униженно, так что я думаю, можно обойтись без порки. И вообще, рядом с вами я становлюсь добрейшим из добрейших и милосерднейшим из милосерднейших… Давайте уже кончать со всем этим, а то мне становится скучно…
И как раз в этот момент в царский дворец (с моего негласного позволения) проникла группа людей, частью одетых в военные мундиры болгарской армии, частью в штатском, а среди них (в штатском) — мой знакомец по переговорам в Брест-Литовске подполковник запаса и экс-министр Христо Георгиев Попов. И тут же, рядом с ним — вождь демократов, ныне премьер-министр и министр иностранных дел, Александр Малинов, а также один из самых популярных политиков-демагогов, вождь Болгарского земледельческого народного союза Александр Стамболийский. При предыдущем либеральном правительстве вождь аграриев, несмотря на депутатскую неприкосновенность, был пожизненно посажен в тюрьму за возражение против союза с Центральными державами, но демократы, придя к власти, выпустили сидельца, и уже приготовились сажать за решетку свергнутых либералов, ну так туда им и дорога.
Увидев меня, господин Попов приосанился и сказал:
— Да, господа, это и есть Артанский князь Серегин, защитник русских, сербов и болгар, человек, который в политике может все, и даже немного больше. Когда-то на переговорах в Бресте он обещал мне, что однажды бывший царь Фердинанд отправится в Кобург доживать остаток дней в качестве частного лица, на троне утвердится принц Борис, а Болгария выйдет из этой войны со всеми полученными в ее ходе приращениями. Как я вижу, царь Фердинанд у нас уже почти бывший, значит, и выполнение всех прочих обещаний уже не за горами. Не так ли, господин Серегин?
— Да, это так, господа, — ответил я. — Более того, тогда, восемь месяцев назад, моя программа была лишь благими пожеланиями, к исполнению которых требовалось приложить серьезные усилия, ибо Центральным Державам грозило неминуемое поражение, зато в настоящий момент, благодаря неудержимому и победоносному кайзеру Вильгельму, это почти свершившаяся реальность. Сейчас для исполнения моих прежних обещаний-пожеланий осталось только утрясти некоторые детали. Но делать это нам предстоит уже с новым царем Борисом.
— Да, не благодарите, господа, — смущенно отмахнулся старина Вилли. — Герр Сергий дал нам множество важных подсказок и сделал несколько ценных подарков, так что не победить Антанту с такой поддержкой было бы стыдно. Едва мы выполнили его условие честно примириться с Советской Россией, как нам тут же стало приваливать счастье, только успевай отгребать.
— Скажите, герр Сергий, а почему вы, русский, взялись помогать Центральным Державам, а не Антанте? — спросил меня представительный мужчина в генеральском мундире болгарской армии.
«Генерал-лейтенант Сава Савов, — затарабанила мне в ухо энергооболочка, — военный министр в демократическом правительства господина Малинова. Бывший флигель-адъютант царя Фердинанда, с точки зрения военной тактики является твердым середняком, не имеющим в послужном списке ни блистательных побед, ни разгромных поражений. Хорошо знает, что плетью обуха не перешибешь и что возможности Болгарии для войны исчерпаны: еще немного — и здравствуйте, солдатские комитеты».
— На самом деле, — ответил я, — с такими союзниками, как Франция и Великобритания, не нужно никаких врагов, поэтому помогал я в первую очередь Советской России, и еще немножечко, в силу совпадения интересов, лично симпатичному мне кайзеру Вильгельму. Победа Антанты означала неизбежную буржуазную революцию в Германии и интервенцию англо-франко-американо-японских сил в Россию. В Основном Потоке, то есть в моем личном прошлом, в этом деле умудрились отметиться даже никчемные греки. Впрочем, немного оправившись, Советы разогнали интервентов палкой,восстановив суверенитет над всеми своими территориями, а вот побежденным Центральным Державам мало не показалось. Болгария была еще раз урезана территориально и обложена неподъемной контрибуцией. Австро-Венгрию расчленили на элементарные составляющие. Германию, как главную побежденную страну, объявленную виновницей общеевропейской бойни, урезали, обложили и унизили настолько, что через двадцать лет это вызвало еще одну Великую войну, во много раз более ужасную, чем первая. Предотвращение подобного исхода есть благо для всего человечества, а не только для отдельно взятых стран Советской России и Центральных Держав.
И тут откуда-то сзади раздался знакомый голос:
— А какая судьба, господин Серегин, была у меня в том, другом мире, о котором вы сейчас говорили?
Ба, принц Борис, князь Тырновский, собственной персоной… Причем появился он не из недр дворца, а вошел через главный вход, вместе с военными, министрами, депутатами и прочей почтеннейшей публикой.
— Ваша судьба во всех мирах — быть царем Болгарии, — ответил я, — а все остальное — детали, которые сейчас несущественны. Время царя Фердинанда закончилось, начинается эпоха царя Бориса Третьего. Мужайтесь, монаршей работы, не самой легкой, у вас будет хоть отбавляй.
«Поправка, Серегин, — шепнула энергооболочка, -в мире, параллельном миру твоей Елизаветы Дмитриевны, где на трон взошла императрица Ольга Александровна, придурок Фердинанд отрекся и за себя, и за детей. И тогда Болгарское Великое Народное Собрание избрало князем твоего знакомого Великого князя Михаила, по совместительству мужа сербской королевы Елены. Приманка в виде Целокупной Болгарии в границах Сан-Стефанского договора оказалась достаточно соблазнительной даже для небольшого исправления конституции. А все остальное в том мире было почти как обычно, и даже многолетняя личная уния между царем Болгарским и королевой Сербской не сделала два этих народа одним целым. Так и скажи этому придурку Стамболийскому, а то его расстреляют, а он даже не поймет, за что».
«Постой, — спросил я, — а ты это откуда знаешь, ведь тот мир не относится к Основному Потоку?»
«Знаю, Серегин, и все тут, — ответила энергооболочка. — И не спрашивай откуда. Не мой секрет».