В отличие от прошлого раза, когда война еще гремела вовсю, тут, в семьдесят шестом году, над бывшей линией фронта уже четверть века стоит густая злая тишина. Войска находятся в казармах, и лишь пограничники с собаками патрулируют демилитаризованную зону, следя за тем, чтобы северяне не бежали на юг, а южане, соответственно, на север. На юге все спят, включая ненавидимого всей страной «президента» Пак Чонхи, а вот Север сжался спиральной пружиной, как удав перед броском. Там все готово: пушки заряжены, собаки покормлены, солдаты и их командиры пылают ненавистью к империалистическим наймитам. Не забыты ни ковровые бомбежки городов, ни удары по гидротехническим сооружениям, вызвавшие гибель урожая риса, а следовательно, массовый голод. Прошлую Америку пятьдесят третьего года я за такое вбил в прах стратегического поражения, и с Америкой семьдесят шестого будет то же самое.
Момент истины наступает в ту секунду, когда «Каракурт» с бортовым номером «3» выписывает залп из четырех своих плазменных орудий по президентской резиденции «Синий дом», расположенной позади бывшего королевского дворца «Кёнбоккун» в Сеуле, и ночь над южнокорейской столицей на мгновение превращается в день. Пара ударов сердца — и совсем неподалеку от места испепеления диктатора Пак Чонхи вспыхивают новые рукотворные солнца, а потом буйство плазменных ударов выплескивается за пределы окрестностей Сеула. Это просто замечательное зрелище… феерия огня, особенно если наблюдать происходящее через сканеры сателлитов орбитальной сканирующей системы.
В первую очередь поражению подверглись штаб-квартира Вооружённых сил Соединённых Штатов в Корее, совмещенная с командованием Организации Объединённых Наций, телефонные станции и центральный телеграф, правительственный коммутатор, столичный аэропорт Кимпхо, военная авиабаза южнее Сеула, министерство национальной обороны, Национальное агентство полиции, Главное управление национальной безопасности, Корейское центральное разведывательное управление и штаб-квартира 501-й бригады военной разведки армии США. Далее огненная смерть накрыла казармы личного состава американских войск и всех южнокорейских силовых ведомств, электростанции, склады топлива и боеприпасов, танковые и артиллерийские парки, расположение тактических ракетных частей, военные аэродромы и гражданские аэропорты…
Особо важные площадные цели атаковали «Каракурты», а объекты поменьше или те, где поражение должно быть выборочным, обрабатывали «Шершни». Нельзя же лупить полукилотонными плазменными зарядами по всему подряд направо и налево. Где-то, как, например, в гражданских аэропортах (объекты двойного назначения), безусловному уничтожению подлежат только взлетно-посадочные полосы, стоянки военных самолетов и хранилища авиационного топлива. И в то же время в застенках южнокорейских спецслужб и местах содержания политических заключенных, ворвавшись через порталы, рубятся бойцы разведывательно штурмовой бригады полковника Коломийцева. Там не используют никакого огнестрела, только тяжелые парализаторы из арсеналов «Неумолимого» и бритвенно-острые широкие и тяжелые абордажные тесаки, разделывая уже бесчувственные тела будто туши скота на бойне. Выйдут отсюда (через порталы) только заключенные из камер, а все те, что оказались застигнуты по другую сторону решеток, должны умереть — и эта картина кровавой бойни вселит ужас в тех их приятелей, которые в данный момент находились не на службе и не попали под удар карающего Молоха.
Отдельная по красоте картина творится в Тонхэ, Пусане, Пхёнтхэке и отчасти Инчхоне (русским людям известному как Чемульпо). Там, под неистовый хохот валькирий, прямо у причалов горят и тонут корабли южнокорейского флота (в основном списанное американское старье времен второй мировой войны), а на берегу пылают казармы, штабы, склады и хранилища топлива. Когда взойдет солнце и осветит землю сквозь дым пожарищ, выжившие увидят выжженный разоренный пейзаж. Ничего другого американским сукиным детям из моих рук не положено — только смерть, руины и разорение. А потом Ким Ир Сен придет — порядок наведет. Навсегда.
И одновременно вдоль демаркационной линии начинает грохотать северокорейская и китайская артиллерия, прокладывая дорогу сухопутным войскам. Год сейчас не пятидесятый и не пятьдесят третий, северокорейская и китайская армия достаточно моторизованы, так что после прорыва приграничных укреплений солдатам под красными знаменами не придется бегать по земле на своих двоих. Собственно, если бы не массированная американская интервенция, и в пятидесятом году война за объединение Корейского полуострова могла быть выиграна в кратчайшие сроки. Но тут год уже не далеко не пятидесятый, и ресурсов для новой масштабной интервенции у Вашингтона нет. Еще до моего прибытия янки с треском продули войну во Вьетнаме, потом я ликвидировал их Чилийского сукиного сына и спер в Каменный век Третий флот, а Китай после смерти Мао передумал дружить с США. Воскрешение Чжоу Эньлая — это отдельное и весьма болезненное поражение американцев, потому что без него Китайская народная армия воевала бы с Вьетнамом, как того хотел Дэн Сяопин, а с ним живые волны китайской пехоты сейчас захлестывают позиции американских джи-ай и их южнокорейских подхалимов.
Отработав по своим целям, первыми отправились домой «Шершни» первой волны, дотла уничтожившие то, что было приказано, за ними в локальные порталы нырнули «Каракурты», у которых на данный момент тоже не осталось работы. Можно, конечно, чтобы два раза не вставать, нанести удар по Окинаве и Тайваню, но это преждевременно. Вот поднимут американцы авиацию с тамошних аэродромов, чтобы ударить по северокорейским и китайским войскам — и тогда сначала настанет праздник у «Стилетов», а потом визиты на американские авиабазы в регионе за пределами Кореи совершат «Каракурты». А ведь я предупреждал, что из Кореи следует убираться, не только президента Форда, но и генерала Вейэнда.
6 августа 1976 года. местное время 23:55. Корейский ТВД
К тому моменту, как в Вашингтоне настало утро шестого августа, война в Корее продолжалась уже почти восемнадцать часов. Особенно сильно замедлило реакцию разрушение штабов американских войск и южнокорейских силовых ведомств, а также уничтожение линий правительственной, военной и общегражданской связи. И даже с посольств западных стран настырные «Шершни» посрезали все антенны, чтобы послам интереснее было докладывать о происходящем в свои столицы. Впрочем, послы, не будь дураки, заслышав грохот канонады на демаркационной линии, погрузились в автотранспорт, у кого что было, и дали деру до Пусана. На этом этапе «Шершни» еще не стреляли по гражданским машинам, над которыми развеваются флаги третьих стран.
Связь удалось установить намного позже, после того, как американский посол при южнокорейском режиме Ричард Ли Шнайдер, добравшись до Пусана, смог на катере пересечь пролив и из аэропорта острова Цусима дозвонился до Госдепартамента. А в Вашингтоне глубокая ночь, все спят. На рабочих местах только дежурные чиновники -люди настолько микроскопичные, что им просто не положено верить в то, что выходит за рамки обыденного. Одним словом, пока к утру шестого августа в Госдепартаменте и Пентагоне поверили в реальность происходящего, на другом конце земного шара события развивались подобно сорвавшейся с горы снежной лавине.
С первыми лучами восходящего солнца северокорейские и китайские танки и мотопехота под прикрытием «Шершней» второй ударной волны через проделанные саперами проходы форсировали демаркационную линию и тремя стремительными потоками ринулись на юг, устранять недоделки четвертьвековой давности. Основной техники сухопутных войск НОАК КНР на тот момент являлся боевой танк «тип 59», лицензионная копия советского танка Т-54, и гусеничный бронетранспортер «тип 63» полностью собственной разработки, слегка похожий на уменьшенный советский БТР-50. Северокорейская армия, соответственно, вооружена техникой, полученной из Советского Союза, танками Т-54/55 и БТР-50. Впрочем, в том случае, если каждую механизированную колонну, рвущуюся по дорогам на юг, с воздуха прорывают дотошные и смертоносные «Шершни», то некоторая устарелость техники не имеет значения. Все равно конец один.
Вот место, где уцелевшие при первом ударе американские зольдатены пытались устроить противотанковую засаду. Дымящиеся обломки нескольких джипов, исковерканные трубы, в которых с трудом можно опознать пусковые установки ПТУР TOW, и изуродованные, зачастую просто разорванные на части тела, которые еще полчаса назад были живыми людьми, а теперь им не надо уже ничего — ни орденов, ни долларов, ни славы борцов за мировую демократию. А танки под красными знаменами мчат мимо невыкопаных могил на юг, туда, где в землю зарыт конец этой ужасно затянувшейся войны.
В тот момент, когда корейско-китайские моторизованные колонны еще не углубились на территорию Южной Кореи и на пару десятков километров, зашевелилось командование американских войск в Японии, обеспокоенное утратой связи со всеми абонентами на территории Южной Кореи. По естественным причинам нечто подобное могло произойти только в том случае, если бы Сеул и окрестности поразило двенадцатибалльное землетрясение, разом разрушившее всю инфраструктуру. Но такое никак не могло произойти незаметно для внешнего мира, поэтому начальственным приказом в небо был поднят невооруженный фоторазведчик RF-4С с приказом совершить полет вдоль демаркационной линии, и далее через Сеул к Пусану. Однако на подлете к порту Тонхэ, когда пилоты уже видели учиненный на берегу разгром, американский самолет-разведчик без всякой пощады был сбит дежурным «Стилетом» и, коптя, кувыркнулся в воды Японского моря. При этом американские летчики даже не видели, кто их убивает. Встревоженное последним сообщением разведчика, а также утратой с ним связи, все то же американское командование в Японии подняло в воздух гиперзвуковой разведчик Lockheed SR-71 «Blackbird», сбить который считалось ненаучной фантастикой. «Черный дрозд» вошел в воздушное пространство Южной Кореи над провинцией Чолла-Намдо и за семь минут пролетел всю ее территорию с юга на север, вплоть до бывшей демаркационной линии, где был перехвачен парой «Стилетов» и без особых хлопот уничтожен.