— Скажите, Джордж, а вы не собираетесь предпринять против мистера Хайнлайна каких-нибудь экстраординарных действий в стиле вашей конторы? — спросил Генри Киссинджер. — Не зря же ваших людей называют работниками яда и кинжала.
— Нет, что вы, — хрипло засмеялся директор ЦРУ, — я уже знаю, что выступать против людей, которым покровительствует император Сергий, это самоубийство или даже хуже того. И в то же время нам известно, что он никогда не свирепствует против тех, кто не оказывал ему сопротивления. Отдельная статья — русскоподданые и советскоподданные, которые пошли на сотрудничество с иностранными державами. Таких он считает изменниками и вбивает в прах. Но нас этот вопрос не касается, поскольку мы честно служим своей стране. Поэтому там, где имеются интересы мистера Сергия, уж мы лучше тихонько постоим в сторонке, а свою шею под топор пусть подставляет кто-нибудь другой.
— Джентльмены, — довольно резко произнес генерал Вейэнд, — а вам не кажется, что мы говорим совсем не о том, о чем надо? У нас только что отъели Корею, и вот-вот то же самое начнется в Европе, куда сейчас Советы под предлогом крупных учений энергично стягивают войска со всех концов своей необъятной страны. Если вы думаете, что это просто совпадение, то жестоко ошибаетесь. Одной Кореей император Сергий не ограничится. Как он там сказал: «Где вас быть не должно, там вас и не будет». Почему-то я уверен, что этого человека не смущает даже наша концепция «ядерного зонтика», потому что у него есть средство нейтрализовать наш ядерный потенциал…
— Сложив два и два, мы должны прийти к выводу, что это средство есть его мощнейший галактический линкор, способный с орбиты нанести обезоруживающий удар по местам базирования наших баллистических ракет, — сказал Генри Киссинджер. — Как я уже говорил, у этого человека все определенно, и если он начал кампанию, то непременно доведет ее до конца, не останавливаясь на полпути…
— Постойте, джентльмены! — вскинул руку старый-новый министр обороны Джеймс Шлезингер, до того предпочитавший хорошо молчать, чем плохо говорить. — А что если подковерная возня, похожая на подготовку к военному перевороту, которую обнаружили люди мистера Буша, как-то связана с нашим ядерным потенциалом? А то в последнее время завелось в Пентагоне что-то такое нехорошее, как будто значительная часть довольно высокопоставленных офицеров армии США служат уже не только своей стране, но и кому-то еще. Далеко не все в нашей стране являются высококлассными лицемерами, и если офицер при встрече не смотрит вам в глаза, то это что-нибудь да значит. При этом я далек от мысли, что это агенты императора Сергия или Советов — как раз такие люди должны владеть искусством лицемерия на высшем уровне. Я думаю, дело в том, что большинство наших офицеров от майора и выше после выхода в отставку рассчитывают быть нанятыми на руководящую должность какой-нибудь крупной военно-промышленной корпорацией, а потому имеют двойную лояльность. Не у всех же хватит ума читать лекции в университете, а жить хорошо после отставки хотят все…
— Постойте, Джеймс, — вздохнул президент Форд, — вы имеете в виду, что наш военно-промышленный комплекс возомнил себя вершителем мировых судеб и решил объявить Советам и императору Сергию ядерную войну, поставив на кон головы трехсот миллионов американцев?
— Военно-промышленный комплекс — это понятие весьма растяжимое и объемное, — ответил Джеймс Шлезингер. — Если посмотреть невнимательным взглядом, то кажется, что каждая корпорация сама по себе и конкурирует со всеми остальными за военные заказы. Но это только поверхностный уровень. Есть советы директоров, есть владельцы пакетов голосующих акций, и на вершине всей этой пирамиды находятся богатейшие люди Америки, капиталы которых разбросаны по самым прибыльным бизнесам, от военно-промышленного до нефтяного. И именно они, почувствовав угрозу своемуположению, способны принять решения, от которых не поздоровится всему миру. И о том же пишет мистер Хайнлайн в своей статье в «Плейбое». Меры, предложенные мистером Сергием для стабилизации нашей Америки в мировом пространстве и увеличению ее миролюбия, неизбежно приведут к разорению или хотя бы к снижению политической значимости и экономического веса нынешних богатейших людей нашей Америки. От осознания этого факта наши денежные мешки, узревшие своего могильщика, находятся в шоке и ярости, отчего становятся способными на разные безумства.
Генри Киссинджер назидательно поднял вверх палец и хрипло произнес:
— У императора Сергия абсолютная разведка, от которой невозможно скрыть ничего, и еще он никогда не лжет тем людям, которые сознательно пошли с ним на сотрудничество. Думаю, та свистопляска, что уже почти две недели творится на Нью-Йоркской бирже и в некоторых других точках мира, имеет целью затормозить вывод принадлежащих заговорщикам капиталов в тихие австралийские и новозеландские гавани. Помнится, он как-то говорил, что искусственный шторм на биржах — это тоже оружие, не хуже иного другого.
— И что же нам теперь делать, в условиях, когда под ногами качается даже пол в
Овальном кабинете? — спросил президент Форд. — Милейший Фредерик (генерал Вейэнд) беспокоится о том, что произойдет в Европе, и это в то время, когда на наши головы может упасть такое, что убьет и нас, и большинство американцев.
— А я бы на вашем месте не беспокоился, — хмыкнул госсекретарь Киссинджер. — Думаю, что сам факт выхода статьи мистера Хайнлайна в «Плейбое» говорит о том, что император Сергий исходит из того, что подавляющее большинство читателей этого журнала переживут Катаклизм, и после некоторого шока и трепета будут радоваться тому, что жизнь продолжается. То, что ждет нас впереди, ничуть не будет похоже на Карибский кризис. Американские города продолжат стоять как и прежде, потому что наш оппонент не является фанатом безумного разрушения, зато весьма сильно, вплоть до полного уничтожения, пострадают военная инфраструктура и заводы по производству ядерных ракет. Все, ничего большего я вам сказать не могу, потому что я только догадываюсь о планах мистера Сергия, а что там будет и как, знает лишь он сам.
— Спасибо, джентльмены, вы сильно меня «утешили», — хмыкнул президент Форд. — А теперь все свободны, мне требуется остаться одному и подумать.
Когда все посетители вышли из Овального кабинета, Джеральд Форд открыл ящик стола, достал из него связную карту и провел по ней пальцем. Предстоял очень важный разговор.
6 августа 1976 года, 20:35 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи
Вероятность того, что президент Форд выйдет со мной на связь сразу после выхода в свет очередного номера «Плейбоя» и начала боевых действий в Корее, оценивалась не более чем в тридцать процентов. Примерно в такую же величину предполагалась вероятность того, что он замешкается до того момента, когда его придут уже убивать, и еще сорок процентов приходилось на разные промежуточные варианты. Но теперь все эти расчеты можно было отбросить как незначащие, ибо Джеральд Форд «позвонил» мне почти сразу.
— Добрый день, мистер президент, — сказал я ему, — вот только не надо говорить мне, что вы возмущены, встревожены и напуганы последними событиями — я вас предупреждал, и даже дал вполне прилично времени на то, чтобы вы приняли необходимые решения. А раз все осталось как прежде, значит, не обессудьте. Кто не спрятался, тот сам будет виновен в своих несчастьях.
— Э-э-э, мистер Сергий, — отозвался Джеральд Форд, — вы меня неправильно поняли. Я помню все, о чем вы меня предупреждали, и не имею к вам никаких претензий. У меня к вам другой вопрос. Скажите, то, что написано в статье мистера Хайнлайна, правда?
— Да, мистер Форд, — подтвердил я, — это полная святая правда, без ретуши и гипербол. Если старина Роберт пишет, что это белое, значит, оно белое, а если черное, значит, черное. Когда мистера Хайнлайна ознакомили с полными данными нашей разведки, он сам был изрядно в шоке. Такого от своих соотечественников, несмотря на всю их паскудность, он не ожидал. Пришлось объяснять, что соотечественниками ему эти люди только кажутся, а на самом деле ваша страна для них — не более чем чашка с питательной средой, объект для эксплуатации, ибо чувство беспредельной алчности несовместимо с патриотизмом ни в каком виде.
— Знаете что, мистер Сергий, — сказал президент Форд. — Все это нужно обсудить лично, с глазу на глаз, а не так, как сейчас, через эту карту.
— Прошу, — сказал я, открывая портал, — можете быть уверены, что в настоящий момент я действую исключительно в интересах большинства американского народа, а вот мои оппоненты думают только о себе, любимых, и соблюдают лишь свои интересы.
— Ну хорошо, — сказал старина Джеральд, — я вам верю, ибо такова ваша репутация человека, не произносящего ни слова лжи. А теперь скажите, когда должно случиться самое страшное?
Я пожал плечами и сказал:
— Самого страшного, мистер Форд, то есть обмена ракетно-ядерными ударами, не будет, а вот разоружить вашу Америку мне придется самым грубым способом. Но жертвы среди гражданского населения будут самыми минимальными — ими станут только те несчастные, которым окажутся вблизи ракетных баз, аэродромов стратегической авиации, хранилищ ядерного оружия. Потенциала первого удара в Тихоокеанском регионе уже нет, что позволит моему авиакрылу полностью сосредоточиться на Европейском Театре Военных Действий. И там тоже с голов гражданских по возможности не упадет ни один волос, а вот склады ядерного оружия, аэродромы и позиции ядерных ракет будут стерты с лица земли. Я это умею. И лишь потом мы с советскими товарищами начнем разбираться с сухопутными войсками НАТО, и лучше бы к тому времени вы уже отдали команду своим солдатам сложить оружие, а я со своей стороны гарантирую возращение на родину в целости и сохранности тех американских солдат, кто выжил под первым ударом. Но если вы даже с выбитыми ядерными зубами решитесь пободаться за кусок Европы, тогда пеняйте только на себя. Все будет как в Корее, и живыми кого-то из своих джи-ай в Европе вы вряд ли увидите. Об этом я предупреждал вас раньше, предупреждаю и сейчас.