Президент Форд осмотрел меня с ног до головы и вздохнул.
— Скажите, мистер Сергий, вам особо нравится прямо в глаза говорить собеседникам неприятные вещи? — спросил он.
— Пока для меня вы не просто собеседник, а враг, с которым идут переговоры, — ответил я. — А в таких случаях говорить неприятные слова оппоненту просто обязательно. Иначе какие же это переговоры с врагом? Ведь ваша американская закулисная элита не захотела принять мое первоначальное предложение все сделать «по-хорошему», что было бы лучше для всех. Однако отрицательный результат — это тоже результат, и теперь я знаю, что даже добрая воля официальных властей не способна перебить негатива закулисных финансовых владык. И дальше в вашей Америке будет только хуже.
— Неужели все так плохо? — спросил американский президент. — Неужели мы не можем разговаривать как равные уважающие друг друга партнеры?
— Все еще хуже, — ответил я. — Я разговариваю с вами потому, что вы являетесь типичным представителем той самой Америки, которую мне совсем не хочется разрушать. С любым другим президентом, выигравшим крысиные бега под названием «американские выборы», даже с мистером Никсоном, разговора у меня не получилось бы ни в каким случае. Не могут спокойно разговаривать между собой, тем более на равных, добро и абсолютное зло, решившее пожрать весь мир. Вы помните, с чего началось наше знакомство? Одного Пиночета хватило бы, чтобы я разнес в Вашингтоне все в прах и щебень. А ведь до него был ужас Дрездена, размолотого в кирпичное крошево ради устрашения союзника, уничтоженные атомными бомбами без всякой военной цели Хиросима и Нагасаки, ужас корейской войны, в которой вы истребили несколько миллионов гражданских, и, конечно же, Вьетнам, во много раз умноживший кошмар Кореи. Люди, погибшие во время этих злодеяний, обвиняют вашу Америку и вопиют к отмщению. Ни о какой демократии во время этих войн речь не шла, вы хотели мирового господства, и только его. Или вы будете все это отрицать?
Старина Джеральд опустил голову, точно школьник, пойманный в туалете с сигаретой строгим учителем, разве что пол носком ботинка не ковырял в смущении.
— Нет, — сказал он, — ничего я отрицать не буду. Я вообще удивляюсь, как вы с нами возитесь, будто с малыми детьми, вместо того, чтобы уничтожить всех сразу одним могучим ударом, ведь ударной мощи вашего галактического линкора для этого вполне достаточно.
— Это было бы самым простым, а значит, самым неверным решением, — сказал я. — Поэтому запредельную мощь требуется употреблять осторожно, чтобы не усугубить ситуацию. Чем меньше будет у грядущей войны невинных жертв с обеих сторон, тем проще будет достичь конечной цели. И еще меня заботит то, чтобы ваша Америка, потерпев поражение, не обратилась в сборище банд озверевших дикарей, как случилось с командами кораблей и маринес вашего Третьего флота. Там, где русские люди демонстрировали примеры организованности и взаимовыручки, создавая сложносоставные коллективы выходцев из разных миров, американцы и вообще англосаксы показали такое омерзительное колониальное поведение и внутреннее расслоение на хозяев жизни и бессловесный рабочий скот, что глаза бы мои на это не глядели. Лечить вас от этого надо долго и упорно, а иначе однажды вся ваша Америка и без всякой ядерной войны незаметно обратится в один большой Дикий Запад. У мистера Хайнлайна и его коллег-соотечественников на эту тему уже написано и будет написано в самое ближайшее время много самых разных пророчеств, и ни одно из них нельзя назвать счастливым.
Джеральд Форд вздохнул, пожал плечами и спросил:
— Кстати, мистер Сергий, у меня в последнее время пропал из виду вице-президент Нельсон Рокфеллер, один из богатейших людей Америки и ваш великий ненавистник. Скажите, это не вы его того… прибрали в свои застенки, как мистера Рамсфельда?
— Нет, — ответил я, — не брал я вашего мистера Рокфеллера, ибо сам по себе он не представляет никакой значимой величины. Ненавистников, причем таких, что при мысли обо мне аж кушать не могут, у меня великое множество, и большинство из них продолжают пребывать в добром здравии и на свободе. Худшим наказанием для таких людей я считаю возможность жить и видеть, как то, ради чего они положили свою жизнь, ветшает и рушится, а то, что они ненавидели, невиданно крепнет и развивается ввысь и вширь. Так и собственным ядом захлебнуться недолго. И только если этот персонаж начнет мне активно мешать, я прихлопну его как таракана тапком, не испытывая никаких моральных угрызений. Понятно?
— Понятно, мистер Сергий, — ответил президент Форд и, не удержавшись, спросил: — Так все же, когда?
— О том, что ваши закулисные хозяева жизни готовы развязать внезапную ядерную войну, мы узнаем по подводным ракетоносцам, прервавшим пребывание в базах и экстренно вышедшим в море, — ответил я. — Также, вполне возможно, чтобы не попасть под ответный удар, пункты базирования покинут и надводные корабли вашего военного флота. И вот тогда, как говаривал один знаменитый деятель прошлого, пущенную стрелу уже не остановишь…
И тут я как сглазил: сразу после этой фразы по внутренней связи Воинского Единства на разговор со мной вышел Виктор Сергеевич Ларионов.
— Добрый вечер, Сергей Сергеевич, хотя, хе-хе, не очень-то он и добрый, — сообщил он. — По данным орбитальной сканирующей системы, ровно в час дня по Вашингтонскому времени боевые корабли американского флота начали покидать причалы своих пунктов базирования, и подводные лодки с баллистическими ракетами делают это в первую очередь. Думаю, что началось.
— У меня тоже такое мнение, — ответил я, — а потому переводите «Неумолимый» на минутную готовность к началу операции «Вавилон» и передайте сигнал предупреждения о возможном внезапном нападении по каналам Организации Варшавского Договора и министерства обороны СССР. Если мне не врет чуйка, по сравнению с тем, что начнется в течение как минимум пары суток, любые учения вне зависимости от масштаба — это просто дешевая преснятина.
— Я тоже так думаю, бывали уже похожие случаи, — сухо подумал адмирал Ларионов и отключился.
И тут же архангел внутри меня воспрянул и вострубил фанфару.
Видимо, от этого трубного гласа у меня весьма некстати стали проявляться атрибуты младшего архангела, потому что президент Форд, встревожившись, спросил:
— Мистер Сергий, что-то произошло?
— Да, — ответил я, отходя от трубного крика в ушах, — произошло. Мне только что сообщили, что корабли американского военного флота вышли из своих баз, что можно считать предвестником начала внезапного нападения. Ведь ваши умственно убогие генералы и адмиралы даже не подозревают, что мы способны видеть любое их шевеление. И вот еще что. Те часы или, может быть, дни до того момента, как ваша Америка не потерпит окончательное поражение, вы и ваша семья проведете в моих владениях. Я не исключаю, что заговорщики имеют планы вашего убийства, и это мне активно не нравится.
Переключившись на внутренний канал связи в «пятерке» я мысленно произнес:
— Кобра, зайди ко мне, есть дело, не терпящее отлагательств…
7 августа 1976 года, 01:25 мск, околоземное космическое пространство, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи
От поверхности вод Пуцкого залива «Неумолимый» оторвался в час ночи по Москве, завис в воздухе на высоте около километра на минуту, выпуская в окружающую среду «Шершни», «Каракурты» и «Стилеты», а потом продолжил взмывать в черноту околоземного пространства. Наблюдал эту картину примерно так никто, потому что на галактическом линкоре в тот момент были включены все системы маскировки, и во всех диапазонах, от гамма-излучения до инфракрасного, он был виден как большое темное пятно на черном фоне.
Те «Шершни», которым было предписано охотиться за подводными лодками, нырнули каждый в свой индивидуальный портал, остальная авиагруппа продолжила полет по предписанным маршрутам к целям на территории Западной Германии, Голландии, Бельгии, Франции и Великобритании. Там еще никто ничего не знает, разве что корабли флота Ее Величества, в соответствии с полученным из Вашингтона сигналом, спешно покидают Розайт и Портсмут. Британские моряки надеются, что это учения, и только мы с товарищем Брежневым знаем, что пришло время окончательно подбивать баланс. Те, кто сейчас с оружием в руках стоят против нас, все равно что живые мертвецы. Забыты планы по нейтрализации Европы: прежде чем я пойду дальше, она вся должна стать советской, до самой Атлантики.
Насколько мои воительницы в предбоевой обстановке молчаливы и деловиты, настолько же в Советской Армии, больше тридцати лет не бывшей в настоящем деле, царят предбоевой мандраж и возбуждение. В полдесятого вечера на вечерней поверке в ротах, батареях и эскадрильях зачитали боевой приказ и обращение к солдатам и офицерам Генерального Секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева с призывом вые… то есть наголову разгромить наглых империалистов, ополчившихся, как и тридцать пять лет назад, против стран системы социализма. Потом из вскрытых оружейных комнат солдатам раздали оружие и боевые патроны и погнали в парки — заводить технику и готовиться к выходу в запасной район или на погрузку в эшелоны на железнодорожную станцию. Поднимали по тревоге армии ГДР, Народной Польши, Чехословакии, Венгрии, Болгарии, Румынии и даже Монголии… Пришла кому-то в голову светлая идея — в самых тухлых местах поставить оккупационными гарнизонами монгольских цириков, чтобы даже самый упертый европеец понял, насколько все теперь серьезно.
Одновременно со всей этой суетой в воинских частях, в больших городах (в первую очередь, в Москве и Ленинграде, являющихся оплотом массовой диссидентуры) по адресам и явкам поехали черные воронки, собирая в свои кузова желающих тухлого. В первую очередь под замес попали не писуны-самиздатчики, существовавшие на передачки из западных посольств, а их единомышленники, что окопались в советских министерствах, ведомства и иных органах власти. До сего момента их выявили, но не трогали, но ныне пришла пора собирать урожай. Потенциальных вредителей-саботажников в советской административно-командной системе остаться не должно.