– Но у тебя же есть знания!
– Есть, – кивнул Доктор. – И я прекрасно знаю, что микроб внедрился в организм. Был захвачен фагоцитами, вернее, нейтрофилами. Какай-то процент был разрушен, что послужило выходом в кровяное русло продуцируемого бактериями токсина, действующего на клетки крови, тканей, эндотелия сосудов и активизируя новые системы защиты организма. Могу продолжать дальше, но ответь мне: как эти знания помогут ей?
– Ты так спокойно об этом говоришь?
– Я видел слишком много смертей еще до начала Катастрофы. Я уже устал нервничать и переживать.
– Но ты же не можешь бросить ее вот так! – начал опять Куликов. – Это преступление – оставлять ее тут без помощи!
– Если она тебе так понравилась, то бери ее сам и вези на базу. Договаривайся с экипажем какого-нибудь БМО, чтобы они устроили в десантном отсеке изолятор. Если она переживет транспортировку, подашь рапорт начальнику части и запросишь дорогостоящий вертолет для перевозки никому не известной деревенской девчонки в медицинское учреждение города. А я пойду.
– Куда?
– Отсюда. Здесь больше делать нечего.
– Мы тоже отсюда сейчас уйдем. Зачистка почти окончена.
– Я не про населенный пункт. – Доктор направился к выходу. – Уходим. Сейчас будут работать «факиры». – И, посмотрев на стоящего возле кровати Куликова, добавил: – Мне самому сделать?
Возле здания глухо гудели БМО. Верхние этажи зачищаемого дома временами дышали вырывающимися из окон клубами огня. Зачистка второго этажа заканчивалась.
Вышедший из здания Куликов начал искать глазами Доктора, но того нигде не было видно. Зато неподалеку он увидел неразлучную парочку: Грот снова стоял возле его Тамары. И хотя сейчас во время проведения операции они не ворковали, сам факт…
Настроение, испорченное пропавшим куда-то живодером и мизантропом, испортилось окончательно. Но та равнодушная скотина, которой непонятно как и кто вручил диплом врача, в одном все-таки оказалась права: по-видимому, ОБЗ не для него. Сможет ли он стать таким же черствым и жестоким, как этот коновал? Ему же убить человека или оставить погибать – раз плюнуть!
Роман подошел ближе к неразлучной парочке и встал рядом с Гротом, украдкой пытаясь разглядеть скрытое за обзорным стеклом шлемосферы красивое лицо девушки.
Из дома вышел лейтенант, отдавая приказ находящимся в здании «факирам» зачистить первый этаж и подвальное помещение.
– Крайнее здание не зачищено. – Лейтенант повернулся к Роману и стоявшему рядом «факиру», игнорируя присутствие Тамары: – Грот, Куль, проверьте его.
Двухэтажная бетонная коробка одиноко стояла в стороне. В зияющий чернотой дверной проем, лишенный даже намека на дверную коробку, полетели гранаты. Стены задрожали. Грот, вскинув автомат, первым юркнул в клубы пыли и вылетевшего наружу мусора. За ним устремился Куликов.
И в следующую секунду раздался еще один взрыв.
– Что произошло? – Куликов приподнялся с кровати медблока на локтях, но тут же откинулся назад. – Голова побаливает. Кружится. И какая-то слабость дикая. – Роман натянул одеяло до подбородка. – И ухо одно не слышит, – добавил он, осторожно поворачивая голову на бок.
– Ничего не помнишь? – За грязным стеклом изолированного инфекционного бокса стоял Сыч. Молодой, щуплый парень, с которым Куликов познакомился еще в учебке.
– Помню, что очнулся в БМО, когда сюда подъезжали.
– Тебя контузило. – Сыч нажал кнопку переговорного устройства, и из внешнего динамика, вмонтированного в изголовье больничной койки, раздался его голос. – Несильно, правда. Разрыв перепонки и сотрясение мозга. Короче, все нормально будет. Тебе повезло, что немного отстал, когда впереди идущий задел растяжку. Лейтенант тебя вытащил, быстро вколол шприц-тюбик и передал «факирам», чтобы те отнесли в БМО.
– А Грот?
– Двухсотый. Эпицентр пришелся как раз на него, а следом еще рванул ранцевый огнемет. Осколком, видимо, пробило. Если он и был жив после взрыва гранаты, то потом сгорел заживо. А ты в рубашке родился, Куль. – Сыч на секунду застыл, а потом начал судорожно осматривать углы помещения. Помимо блуждающего, дикого взгляда, отчетливо бросалось в глаза еще одно произошедшее с Сычом изменение.
– Я что-то не помню, чтобы ты был седым. – Роман присмотрелся внимательнее. Черные, густые волосы Сыча, заметно отросшие с момента последней стрижки, теперь приобрели серый оттенок, чередуясь с многочисленной проседью.
– Все сейчас седые. Из тех, кто добрался до базы живым.
– В смысле? – Куликов опять подскочил на кровати. – А что произошло? – Страх подмывал прямо спросить, жива ли Тамара, но Роман разумно сдержался.
– После зачистки лейтенант приказал двигаться дальше на северо-восток. Построил колонну, и мы выдвинулись. Ехали порядка тридцати километров по пересеченке, пока не вышли на дорогу, идущую перпендикулярным курсом. – Взгляд Сыча снова на мгновение остановился, после чего поседевший боец уставился в дальний угол комнаты. Его глаза расширились от ужаса.
Куликов повернул голову туда же. Пусто.
– Ты чего? – Роман с опаской посмотрел на Сыча.
– Не обращай внимания. Врач сказал, скоро пройдет. У меня еще нормально. Некоторым хуже.
– Да что случилось-то? Рассказывай!
– Я и рассказываю. Вышли мы к этой дороге, и тут начало твориться что-то непонятное. Лейтенант приказал всем остановиться и стал что-то слушать по внутренней связи. Ну, по крайней мере, казалось, будто он слушает что-то. Понял меня, да? Я сидел рядом с ним на броне и отчетливо слышал, что в эфире на самом деле никого нет. Никто не говорил с лейтенантом.
– Там же не один канал, – предположил Куликов. – Может…
– Не может! – неожиданно выкрикнул Сыч. Затем спохватился, прикрыл рот рукой и, втянув голову в щуплые плечи, боязливо заозирался по сторонам. – Не может, – повторил он уже тише. – Я тоже сначала так подумал. Мне же любопытно стало. Стал переключать каналы рации – везде тишина. А лейтенант слушал. – Сыч передернул плечами. – Кого он там слушал, твою мать?! Вокруг на двадцать километров никого с рацией не должно было быть! Затем он приказал двигаться по дороге на запад. Прошли еще несколько километров, пока справа от дороги не показался старый полуразрушенный каменный забор, как при совке делали, чтобы территорию отметить. Чисто символически. Мы все в недоумении. Кто-то из «факиров» спросил лейтенанта, что, мол, это за место и чего мы тут забыли. А тот ответил, что приказ пришел сюда выдвигаться. Помочь надо нуждающимся… Нет чтобы сразу заподозрить неладное, так эти внутри БМО рады стараться. Едут и едут вперед. Приказ есть приказ. И мы, как дураки, на броне трясемся и молча удивляемся. – Сыч вновь завертел головой, выискивая что-то по углам. – Минуты через две добрались до входа. Такие сетчатые ворота, покосившиеся и ржавые, а над ними – почти стертая табличка: детский лагерь отдыха какой-то там, название не разобрать. Но не суть. Поравнялись, короче, с воротами. Лейтенант приказал глушить моторы и всем идти за ним. Заходим. Сначала Горячев, за ним экипажи БМО. Как привязанные, ни на шаг не отстают. Потом все остальные.
Внутри все заросло травой выше пояса. Сразу видно, что здесь уже давно никто не живет. Кому тут помогать нужно? В этом лагере, наверное, последняя смена была году в пятидесятом, если не раньше. Мы так и спросили у Горячева, а он ответил: мол, пришли сведения, что на территории остались дети, которых не успели эвакуировать. Надо их найти и помочь им. Мы просто охренели от таких слов. Как можно было забыть про детей?! Где было руководство лагеря? Куда смотрели вожатые? Почему только сейчас о них вспомнили? И как они вообще выжили?
– Возможно, руководство погибло первым. Бешенство или еще что. – Куликов высказал первое, что пришло в голову. – Или эвакуация все-таки была, но одна группа ушла на экскурсию и ее не смогли дождаться. А они вернулись и решили остаться в лагере. Все-таки там крыша, стены, запасы еды…
– Все может быть, – тихо проговорил Сыч. – Слушай дальше. Лейтенант приказал экипажам следовать за ним. Взял меня и еще одного из пехоты – Ком его позывной был, по-моему.
– Был? – уточнил внимательно слушающий Роман.
– Был, был! – Сыч кивнул и тихонько рассмеялся. – Остальным велел рассредоточиться по территории лагеря и начать поиск детей. А сам повел свою группу прямиком к двухэтажному зданию с разбитыми окнами. Лейтенант впереди, за ним шестеро из экипажей БМО, следом мы с Комом. Вышли на дорожку, выложенную плиткой. Она вся потрескалась, травой поросла. По бокам вообще заросли до середины груди. Слышу – справа от меня как будто кто-то в траве пробежал. Я остановился, автомат в ту сторону. Стою и смотрю. И Ком тоже услышал. Остановился рядом и тоже внимательно смотрит в ту сторону. А трава высокая, не видно ничего. И шелест этот больше не повторялся. Как будто понял, что мы пытаемся засечь его. Я сделал шаг в сторону зарослей, и тут же то, что там сидело, рвануло от меня в сторону соседней постройки. Ну, думаю, зверь какой-то. Стали догонять остальных, а те уже подошли к входу. Там их два было, в разных концах дома. И у меня тут как будто чуйка сработала. Сомнение какое-то начало точить изнутри. Я пробежался до второго входа, которого с дорожки сразу не было видно. Входная дверь там тоже отсутствовала, но вход был завален изнутри куском бетонной плиты. Наверное, перекрытие сверху упало. И все это можно было рассмотреть, только подойдя ближе. А лейтенант как будто заранее это знал. Понимаешь? Откуда он все это знал?
Смотрю, а наших уже никого не видно. Вошли внутрь. И тут до меня доходит, что дело-то здесь нечисто. Я бегом ко второму входу и по связи зову Кома. А он не отвечает. Должно быть, сигнал изнутри не пробивается. Не по себе стало. Забегаю внутрь, и тут где-то снаружи автоматная очередь. Короткая. И потом – тишина. Ну, думаю, наверное, кто-то из наших зверье гоняет. Оно, по идее, должно было здесь поселиться: место заброшенное, как ни крути. Еще подумал, что детей-то, может, уже и не найдем. Одни косточки и скальпы в траве лежат… И тут еще одна очередь, с другой стороны. А потом чей-то крик. Как будто кого-то ранили.