– Иди, – вяло кивнул он парню. – Если что понадобится, ты знаешь, где меня можно найти.
Молодой человек вышел. Дверь закрылась. Удаляющийся звук шагов затих в конце коридора. Эрих продолжал смотреть на закрывшуюся дверь складского помещения.
К черту все! Он уйдет к Южному полюсу. Здесь ему делать нечего. А этот Тиль, как не крути, прав. У русских выжить шансов больше. Там холодно. В конечном итоге, Хартманн ничего не теряет. Он либо дойдет до базы и проживет остаток дней в покое и под надежной защитой, либо умрет по дороге. Но умрет он, по-любому, и здесь. Как только АЭС выработает свой срок эксплуатации, она больше не сможет давать энергию и стерилизовать воду. И, соответственно, все живущие в окрестности будут вынуждены перебираться на ГЭС. А кому нужна лишняя толпа людей? Кто пустит к себе лишние рты просто так? Нет. Специалистов возьмут с радостью. Особенно хороших и здоровых. Но его-то уж точно никто не станет ждать с распростертыми объятиями. Вот и получается, что выход у него только один.
Эрих достал из кармана брюк телефон и посмотрел на экран. Сейчас может прийти Шварценберг. Видеть его довольную физиономию сейчас хотелось меньше всего. Хартманн проковылял к двери и закрыл ее ключ. До завтрашнего утра он никого не хочет больше видеть. Ни одной души!
Он кинул связку ключей в карман штанов и повернулся, намереваясь идти в сторону своего уголка. Сделал первые несколько шагов… и затуманенный алкоголем мозжечок не справился с регуляцией координации тела в пространстве. Эриха повело в сторону. Ноги предательски заплелись, и Хартманн рухнул на бок. Раздался ужасный, громкий хруст, отпечатавшийся в мозгу. Резкая боль в области тазобедренного сустава заставила Эриха громко вскрикнуть. Он схватился руками за больное место, пытаясь подтянуть ногу как можно ближе к себе, чтобы облегчить боль. Но ее новый удар выбил из Хартманна крупный, липкий пот и новый крик боли.
Эрих откинулся на спину. Потребовалось какое-то время, чтобы хоть чуть-чуть отдышаться, унять трясущиеся руки и бешено бьющееся сердце. Боль немного успокоилась. Совсем чуть-чуть. Хартманн аккуратно приподнялся на локтях и посмотрел на свои ноги. Одна из них была явно короче другой и неестественно вывернулась в сторону. Выглядит, как при вывихе сустава, но разве может простой вывих так сильно болеть?
Он попытался сесть. Новый приступ боли заставил его вернуться в горизонтальное положение и стиснуть зубы. У него же есть в кармане телефон. Надо найти в записной книжке номер Тиля и позвонить ему. Пусть выбьет эту чертову дверь вместе замком! Ему уже все равно! А если у него не окажется номера этого сопляка, в сохраненных файлах есть график операторов. До кого-нибудь он точно дозвонится.
Кривясь от боли, Эрих с трудом достал сотовый телефон вместе с попавшимися по дороге ключами. И тихо охнул, опустившись на пол и вновь чувствуя спиной холодную и мокрую от пота футболку. Сенсорный экран представлял собой ярко-зеленый прямоугольник с рисунком переплетающихся трещин. Абсолютно мертвый и не реагирующий на прикосновения.
Хартманн сжал зубы.
Сука! Надо же было такому случиться!
Нужно постараться открыть дверь, другого варианта нет. Можно остаться лежать на полу и ждать. В конце концов, его хватятся. Кому-то что-то понадобится на складе. Или, может быть, услышат его крики через закрытую дверь. Шанс есть. Но ждать просто так нельзя. Вдруг его хватятся через двое суток? Такое вполне может быть. А он за сорок восемь часов может впасть в кому от обезвоживания или потерять сознание.
В первую очередь нужно как-то доползти до койки. Рядом лежит пачка обезболивающих. Нужно заглушить эту чертову боль! Хартманн застонал, сжимая зубы. Как же это невыносимо! Но нужно приподняться и, опираясь на локти, ползти задом наперед.
Путь назад длиною в несколько метров отнял у него около двадцати минут и все оставшиеся силы. Трясущиеся от боли и напряжения руки долго не могли разорвать крепкую блистерную упаковку. Психанув, Эрих рванул блистер что было силы, рассыпая по полу таблетки. Подобрав с пола две штуки, он наскоро проглотил их, после чего провалился в беспамятство.
Через сколько часов он очнулся, Эрих не знал. Все тело ныло после длительного нахождения на жесткой поверхности. Нога вновь начала наливаться пульсирующей болью в области сустава. Видимо, действие таблеток подходит к концу. Пока еще терпимо, стоит выяснить, что же с ним произошло.
Эрих сел и стал осторожно прощупывать больное место через ткань штанов. Рука почти сразу наткнулась на торчащую вбок опухоль, внутри которой под его пальцами что-то противно хрустнуло. Ни черта это не вывих! Он сломал бедро! А ведь ему еще в госпитале говорили, что надо пройти обследование: кажется, его костная ткань была слишком бедна кальцием.
Эрих пошарил руками по полу, нащупал две таблетки, закинул их в рот и, разжевав, проглотил. Оставшиеся капсулы вместе с найденными под матрасом двумя блистерами запихнул в карман. Надо действовать. Надо вылезти из этой комнатенки.
На то, чтобы заново преодолеть путь к двери, пришлось собрать всю волю. Пару раз он останавливался передохнуть, пока не заметил, что боль начала потихоньку отступать. Значит, препарат начал действовать. Эрих торопливо нашарил в кармане еще две таблетки и проглотил их. У двери он оказался через немыслимо длинный промежуток времени, взмокший, плачущий и проклинающий все и всех.
Хартманн придвинулся к двери вплотную и подтянулся на руках, опершись об нее мокрой спиной. Достал из кармана новый блистер, надкусил его зубами, и в пересохшую глотку улетела очередная доза обезболивающих препаратов.
Какое-то время он просто тихо сидел, прислонившись к двери, закрыв глаза и вновь стараясь унять бешено бьющееся сердце. Резкая боль в области желудка ударила его под дых, сбивая, казалось бы, восстановленное дыхание. Хартманн застонал, сгибаясь пополам. Только этого еще не хватало! Неужели больной желудок решил напомнить о себе? Долбаный гастрит! Последнее обострение у него случилось много лет назад. И вот теперь самое время! Мало ему сломанной ноги!
Наконец-то удалось отдышаться. Боль в желудке тоже вроде бы унялась. Эрих поднял голову и посмотрел на замочную скважину. Расстояние слишком большое для того, чтобы он смог дотянуться до нее в таком положении. Надо привстать. Но как?
Неожиданно он замер, обратившись в слух и затаив дыхание. Где-то в конце коридора послышались шаги и звуки голосов. Эрих повернул голову и прижался ухом к двери, чтобы убедиться в том, что приближающееся спасение ему не померещилось. Все верно! Сюда кто-то идет!
– Эй! – закричал он. – Эй! Сюда! Я тут! – Эрих застучал кулаками в закрытую дверь. – Сюда! Эй!
Он замер, вслушиваясь в происходящее за дверью, и внутри все похолодело: из коридора доносилась только тишина. Ни звука шагов, ни голосов. Он опять был один, среди этих дверей и стен, наедине с болью. Эрих в последний раз, уже от накатившего отчаяния, ударил кулаком в дверь. Может, ему просто показалось? Или люди свернули в другой коридор, так и не услышав его криков о помощи?
Его вдруг охватила дикая слабость, голова закружилась, и он ощутил, что в глазах стало темно. Казалось, все силы, еще бывшие в его сломанном организме, одновременно решили покинуть своего хозяина. Эрих вновь ощутил бешеную работу сердца, а затем к горлу подступила тошнота и его вырвало.
Хартманн расширившимися от ужаса глазами смотрел на растекающуюся по полу кровь, в которой уже начали образовываться сгустки. И в следующую секунду его скрутил новый приступ боли, не сравнимый с тем, что Эрих ощущал до этого момента. Казалось, его пробили насквозь кинжалом. Острый, точечный удар заставил Хартманна упасть на пол и подтянуть ноги, насколько это было возможно, к животу. Его снова вырвало кровью, затем еще раз. Новая волна слабости погасила свет в глазах. Последнее, что ощутил Эрих, это бешеное биение сердца, пытающегося прокачать к умирающему мозгу остатки крови, еще сохранившейся в организме при открывшемся массивном желудочном кровотечении.
2062 год. Город Анарабэль. Центр возрождения
– Доктор Шейк, пройдите в операционную!
Динамики в коридоре ожили приятным голосом медсестры Брэнди. Если бы не строжайший запрет на всякого рода отношения, Саймон Шейк уже давно подкатил бы к этой девочке. Слишком уж у нее красивые глаза, вызывающая прическа, эрудированный ум и, конечно же, богатый опыт. Это его и подкупило с первого взгляда. К тому же ей никогда не снились ночные кошмары после проведения операций. Брэнди не впадала в тихую истерику, как ассистировавшая до этого Мелани. Та все никак не могла понять, что исследования, которые ведутся здесь, – последний шанс для человечества как биологического вида.
От одной только этой мысли можно сойти с ума! С каждым годом на поверхности становится все меньше и меньше людей. Еще десяток-другой лет – и останутся только те, кто смог прорваться в специальные защищенные места. А еще через три-четыре десятилетия количество населения и в этих убежищах перешагнет точку невозврата.
Еще до начала Катастрофы, из-за накапливающихся проблем в экологии и в генетике рождение здорового ребенка становилось все большей редкостью. Количество внематочных и замерших беременностей увеличивалось с каждым годом. Так же, как и количество всевозможных пороков развития и врожденных заболеваний. Стоит ли говорить о том, что происходит в настоящее время?
Фотоэлементы дверей предоперационного сектора с тихим шипением разошлись в стороны. Еще несколько минут ушло на переодевание в одноразовый костюм.
Шейк вошел в операционную, кивнув Гомеру и Брэнди. В ответ медсестра только пожала плечами и указала в сторону стола, стоявшего в дальнем углу. За ним, склонившись над микроскопом, сидела Шерил.
– Наши предположения оказались верными, Саймон. – Гомер бросил торопливый взгляд на коллегу. – Интраоперационное исследование клеточного состава превзошло все ожидания! – Его голос дрожал от возбуждения. – Я не мог ждать, пока закончится операция. Хотел сообщить тебе как можно скорее!