В его руках сейчас пропуск в другой мир. Пропуск, в котором есть все, что нужно: фамилия, имя, отчество, возраст, адрес проживания. Это не может быть простым совпадением. Вероятность успеха – девяносто девять процентов из ста. За информацию, обладателем которой он только что стал, инквизиция заплатит столько, что можно будет начать жизнь заново.
Маневич брезгливо раздел убитого и сложил его вещи в общую кучу. От тряпья он избавится, это не проблема. Но как сделать так, чтобы никто не узнал Тавровского? Голое тело может быть чьим угодно. Опознавательных знаков и особых примет нет. А вот лицо… Что же делать?
Взгляд упал на чайник с кипятком.
Неплохая идея. Можно попробовать
Зевс зарычал, коротко, но громко гавкнул и рванул вперед, натягивая поводок. Морозов дернул пса к себе, прекращая попытку последнего броситься вперед.
– Стоять! Тихо!
Строгий ошейник впился в густую шерсть. Мощная шея здоровенного кобеля наверняка даже не почувствовала металлических зубов «строгача». Но слух пса отчетливо уловил интонацию в голосе человека. Он чем-то недоволен. Как всегда. Хотя Зевс выполнил все, что от него требовал человек. Он тут же взял след, на который ему указал человек, и быстро шел по нему, хотя это было нелегко. Кругом слишком много резких, отвлекающих запахов, которые так и норовят сбить со следа. Запутать. Забить нос. Один раз прямо через дорогу прошел «бывший». Пришлось остановиться и предостерегающе зарычать, чтобы обратить внимание идущего рядом человека. Надо пропустить «бывшего». Его прикосновение может быть очень болезненным для самочувствия. Оно может забрать часть твоего здоровья. Человек редко когда может видеть «бывших». Вернее, не каждый из людей способен на это. Сегодняшний человек, взявший его на охоту, не видит и не чувствует их. Он способен видеть только таких, как он сам.
Тот, кто стал после смерти «бывшим», перейдя в ощущаемый Зевсом тонковолновой мир, медленно проплыл через дорогу и скрылся в заросшем овражке на другой стороне. Скорее всего, он просто привязан к тому месту. Но про него никто не знает, или его просто забыли. Может быть, даже искали, но не нашли. Если бы у человека был нюх, как у собаки, жить бы ему стало намного проще. Ведь он даже не мог понять, что заставило пса остановиться и ждать. Начал возмущаться, как и теперь, когда Зевс оповестил его о том, что задание выполнено и скоро они увидят то, что оставило следы.
– Стоять. – Морозов дернул поводок еще раз, и пес замер на месте, высунув розовый язык из пасти. Лейтенант положил руку на высокую, мощную холку и потрепал зверя. Присел на колено рядом. Толстая шкура уже достаточно промокла под моросящим дождевым крошевом. От Зевса несло ни с чем не сравнимым запахом псины, хорошо ощутимым даже через фильтр. – Жди, – бросил он псу и, пригибаясь, чтобы не быть заметным в высокой траве, ушел в сторону с дороги.
Если компания, которая угнала КамАЗы, сейчас сидит там вместе со своей добычей, пес может только помешать. Гавкнет, например, в самый неподходящий момент, как сейчас. Глупый, глупый пес. Но без него никуда. Только благодаря ему удалось пройти по следу. Умно, кстати, придумали. Здесь, в низине, с дороги не заметны ни съезд, ни дно, ни сама дорожка, ведущая вниз. Она отходит сюда чуть дальше от основной, где-то за километр. И отсюда видно, что трава там совсем другая, мелкая и жесткая. Следов даже груженого «гибрида» на ней не остается. Была бы дорога земляная или из глины, можно было бы рассмотреть следы протекторов. А так все по-умному: съехал с дороги там, где это не заметно, вернулся назад и встал там, где не видно. В низине, которая больше похожа на небольшой овражек, «гибрид» будет надежно спрятан.
С самого первого дня расследования у Морозова складывалось ощущение, что грузовики – это всего лишь прикрытие для чего-то более важного. Того, что было истинной причиной совершенного преступления. То, что кража двух грузовиков выглядела, как минимум, глупой и непрактичной, Морозов понял сразу же. Целиком их продать нельзя. Никто в здравом уме не возьмет себе испачканные кровью служителей епархии машины. Государственные знаки с кузова и кабины содрать не выйдет. Они выжжены в металле. Стало быть, есть вероятность, что машины оставили на время здесь, чтобы потом снять внутренние детали. Заводские аккумуляторы всегда в цене. Резина и цветной металл тоже могут уйти. Топливо слить, в конце концов: хоть и немного его, но все-таки это «химия». А «химия» теперь всегда в цене, вне зависимости от того, какая она. Либо «гибриды» были не более чем лукошком, в котором лежали золотые яички. Привезли сюда людей, доставили на блюдечке с каемочкой небесно-голубого цвета…
– Насчет шансов продать «гибриды»… – Муха, не отрываясь, смотрел на три листа, лежащие под рукой Морозова. – Все тухло. Никто не станет…
– Это я и без тебя понял, – сердито перебил информатора Морозов. – Что по другим версиям? Кривого видел?
– Самого – нет. – Муха почесал небритую, грязную щеку. – Но подельник говорит, что сейчас скупкой рабов никто не занимается. Скоро выборы. Представители епархии будут стараться набрать очки. Лавр постарается не упустить власть, а для этого нужны голоса…
– Кончай базар. Меня политика не интересует. Кривой, значит, слился. А Стул и Сивый?
– Стула уже с два месяца никто в городе не видел. – Муха виновато пожал плечами. – Толкуют, что была разборка на районе. Но вот с кем и что, я не успел узнать. Дали понять, что еще пара вопросов – и меня посадят на перо.
– А Сивый что?
– Он подтверждает: рынок сейчас в затишье. Никто по-крупному играть не торопится.
– Но это на словах. А по факту?
– Начальник, – Муха заискивающе улыбнулся, – обижаешь почем зря. Я же для тебя все делаю в лучшем виде.
– Не лепи горбатого. Не для меня, а ради вот этих бумажек. – Морозов постучал пальцем по лежащим под рукой листам. – За продление регистрации и трудового договора на благо епархии. И если бы ты был уверен, что я здесь один, давно бы уже убил меня.
– Вот те крест, начальник! – Муха торопливо осенил себя крестным знамением. – Как на духу! Нет в городе пропавших. Ну, там, где обычно их можно найти.
Морозов осторожно спускался по склону, стараясь оставаться ниже уровня зарослей травы. Впереди, между чуть колышущимися стеблями, мелькнула металлическая поверхность. Молодец, Зевс.
Лейтенант остановился, вытащил пистолет и, опустившись на одно колено, достал из подсумка глушитель. Мозг беспрерывно анализировал информацию, поступающую от глаз и ушей, но пока что не находил признаков постороннего присутствия.
С какой охотой он, лейтенант внутреннего батальона шестого сборного полка, разрядил бы сейчас всю обойму в тех, кто ускользает от карающей руки правосудия. Всех, кто безнаказанно живет, прекрасно зная, что для ареста у следствия нет доказательств. У инквизиции в этом плане проще. Стоит только быть уличенным в отречении от истинной веры и церкви – и все, считай, что ОБЗ уже выехало за тобой. Настигнут цепные псы епархии отмеченную темной меткой нечистого жертву, схватят, приволокут на допрос. А дальше что – поди разбери. Обратно еще никого не дождались. Но ОБЗ поступает сурово и жестоко лишь с вероотступниками. С теми, кто продал свою прогнившую душу чужим идолам и кумирам. И потому сидят спокойно и безнаказанно все эти Сивые, Кривые и Мухи, ощущая безопасность, когда во внутреннем кармане есть все необходимые бумаги, признающие тебя правоверным гражданином Сергиева Посада.
Как бы он хотел одним нажатием на курок решить сразу множество проблем! Или, хотя бы для начала, швырнуть пару зарядов в комнатку на Хотьковской, где имеет привычку заседать с местными шлюхами руководство подпольного производства «химии», выпускающего, ко всему прочему, еще и синтетическую наркоту. Уже неоднократно расследование приводило его сюда и на один из черных рынков. И каждый раз вышестоящее начальство приказывало закрыть дело.
Возможно, у генерала там имеются свои осведомители и информаторы. По крайней мере, его, Морозова, совесть чиста. Он действует по приказу. Была бы его воля, многое бы изменилось.
Перед лицом шла густая стена высокой травы. Морозов еще раз прислушался. Спереди донесся тихий скрип, одинокий и тоскливый. Морозов замер на месте. Он никогда не отличался склонностью к суеверию или мистике, но сейчас…
Вот так и поверишь в то, что у машин тоже есть душа. Созданная руками человека и долго прожившая в тесном контакте с живой энергией, а теперь лишенная ее поддержки гора металла тосковала, жалобно напоминая о себе. Вернее, не напоминая, а предупреждая! Как верный Зевс, всегда готовый служить человеку и защищать его. Ведь скрип стал слышен только сейчас, до этого момента его не было. Хотя Морозов находился здесь уже достаточное количество времени. Стало быть, там кто-то есть или, по крайней мере, был. Что-то изменилось.
Еще несколько шагов – и перед ним открылась проплешина в два десятка квадратных метров со стоявшими бок о бок пропавшими КамАЗами. Вокруг царила тишина. Единственным звуком здесь был шум травы под порывами набегающего ветерка. Еще один порыв, более сильный, – и заросли пошли шелестящей волной. Вновь раздался тихий, печальный скрип – в противоположной от Морозова стороне.
Лейтенант быстро пересек небольшое расстояние, разделяющее границу проплешины и ближайший борт машины. Обогнул КамАЗ сзади и высунулся, держа открывшийся соседний борт кузова под прицелом. Пусто, тихо.
Морозов двинулся вдоль борта, не упуская из вида верхний край кузова, и дошел до кабины. Покосившаяся дверь тихо скрипнула под порывом ветра. Был бы ветер сильнее, Морозов услышал бы именно тот скрип, который заставил его насторожиться. Значит, еще совсем недавно эта дверь была закрыта, как и все остальные. Лейтенант распахнул ее и заглянул в проем, беря на прицел салон. Он оказался пустым. На полу кабины валялись остатки промасленной обертки и куски какой-то снеди. Морозов бросил быстрый взгляд на замок открытой двери: на месте запирающего устройства зияла рваная дыра.