В кабине, несмотря на приток свежего воздуха, стоял удушливый запах начавшей гнить еды. По всей видимости, кто-то из водителей спрятал под сиденье что-то съедобное, а затем, в силу обстоятельств, заначка была позабыта. В замкнутом пространстве на солнцепеке белок начал гнить, распространяя свой резкий запах, который привлек внимание какого-нибудь хищника или, не дай бог, симбионта. Тот без особых проблем вспорол дверь, вытащил из тайника протухший паек и сожрал его, но не весь. Его спугнуло приближение человека. А стало быть…
Наверху раздался стук когтей о металл крыши. Тело, впитавшее в мышечную память многие часы тренировок, среагировало быстрее мозга. Морозов ушел перекатом в сторону и принял стойку «стрельба с колена». Отверстие глушителя смотрело в сторону двух пар горящих глаз. Пасть симбионта, напоминавшего кого-то из кошачьих, раскрылась, обнажая шесть пар клыков и двойной язык, выстреливший в сторону ускользнувшей жертвы. Передняя лапа, выпустив четыре желтых когтя, загребла землю, длинный хвост щелкнул по боку, и спустя пару мгновений после первой атаки тварь снова бросилась на человека. Лейтенант выстрелил. Пуля, ударившись по касательной в роговой нарост на лбу, рикошетом ушла в сторону. Морозов упал на бок, перекатом уходя с линии атаки. Симбионт вонзил когти всех четырех лап в землю рядом с тем местом, где только что был человек. Рядом с лейтенантом мелькнула черная тень, и симбионт оказался сбит с ног ударом мощной груди огромного пса. Резкий визг, похожий на мяуканье, смешался с утробным рычанием матерого кобеля. Зевс прижал врага к земле, вцепившись пастью в шею и методично сжимая челюсти. Задыхающийся симбионт с выкатившимися из орбит глазами яростно молотил его когтистыми лапами, стараясь ослабить смертельную хватку. Лейтенант вскинул пистолет и послал серию чуть слышных выстрелов в туловище симбионта, отзывавшегося на каждое ранение злобным урчанием и сдавленным воем.
Наконец тварь затихла, и Зевс разжал окровавленную пасть. Голова симбионта с глухим стуком упала на землю. Морозов подошел к тяжело дышащему кобелю, положил руку на холку, похлопал по ней, а потом, присев, обняв пса. Тот заскулил и, повернувшись, лизнул человека в лицо.
– Досталось тебе? – Лейтенант с тревогой посмотрел в наполненные грустью и мольбой о помощи глаза Зевса. – Задела тебя тварь, да? – Он начал ощупывать бока, шею и лапы пса. – Где болит, рассказывай.
Рука прошлась по плечу и левому боку. Пес взвизгнул и отшатнулся. Больно, мол.
– Подрали тебя, Зевс, – сочувственно бросил Морозов, осторожно осматривая его. – Потерпи немного. Ты у меня молодец. Сейчас приедем и подлечим тебя. – Лейтенант поднялся на ноги и поманил Зевса за собой: – Идем. Идем домой.
Кобель лизнул его руку и заковылял рядом, прихрамывая на переднюю лапу и понуро опустив морду. Но неожиданно замер, повернув голову по ветру.
– Ты чего? – Морозов остановился.
Вся поза Зевса выражала высшую степень тревоги. Шерсть на холке встала дыбом, внутри широкой груди зародилось угрожающее рычание. А затем Зевс залаял, пятясь назад и прижимаясь к ноге человека. Огромный кобель, не боявшийся схлестнуться один на один с любым из известных порождений Катастрофы, сейчас заливался лаем, пугливо поджимая хвост!
Глядя на то, что творится с собакой, Морозов торопливо вытащил из оружия полупустой магазин и, достав из подсумка запасную обойму, вогнал ее в пистолет. Если уж такая зверюга боится, то что же там такое?!
Высокая трава на границе проплешины с противоположной стороны от них разошлась в стороны. Зевс, продолжая лаять, неуклюже попятился, еще больше прячась за лейтенанта. Вытянутые руки последнего, сжимавшие пистолет, непроизвольно опустились.
На открытое место вышел человек. Буквально на пару мгновений он замер, пристально глядя на Морозова и пса. А затем двинулся прямо на них.
Не мигая.
До лейтенанта только сейчас дошло, что необычного было в облике появившегося незнакомца. Морозов видел его глаза! Человек двигался вне помещения без защитных очков и фильтра, защищавших слабые места от проникновения инфекции. У него и перчаток не было на руках. И, судя по спокойному выражению лица, его это нисколько не смущало! Что за дьявольщина?!
– Господи Иисусе, спаси и сохрани!
Незнакомец приближался к нему, не обращая внимания на истошно лающую собаку, словно находящееся на грани отчаяния животное и вооруженный человек не представляли для него никакой угрозы. Как и зараженная бактериями атмосфера.
Зевс бросился в атаку первым, намереваясь вцепиться в противника, повалить его на землю и разорвать. Незнакомец выбросил руку вперед. Тускло блеснул металл. Из короткоствольного автомата, являвшегося как будто продолжением руки, вырвался огонь, раздался треск выстрелов. Зевс отчаянно взвизгнул, изогнулся в начавшемся прыжке и упал на землю.
Пули прошили грудную клетку незнакомца. Морозов успел сделать четыре выстрела по врагу, прежде чем тот повернул голову в его сторону и нацелил свое страшное оружие на лейтенанта.
Глава 3
Два элитных воина ОБЗ из его личной гвардии синхронным стуком ног и опущенных на пол прикладов винтовок обозначали окончание сопровождения. Стоявшая по бокам двери в каземат вторая пара гвардейцев вытянулась по стойке смирно. Один из них открыл дверь, и Верховный инквизитор вошел внутрь.
За дверью располагалась камера дезинфекции, и пришлось, встав в оскорбительную для любого христианина позу с распростертыми, будто на кресте, руками, терпеливо ждать окончания процесса очистки верхней одежды. После этого инструкцией разрешалось снять очки, перчатки и лицевой фильтр, так же, как и уличное облачение. Различие с входом в обычный дом заключалось лишь в степени и надежности очистки. Здесь, на территории Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, после очистки можно было не беспокоиться о том, что по окончании процесса нужно что-то доделывать самому. Простым жителям подобная технология из-за ее дороговизны была недоступна. В Лавру была вывезена большая часть электроники и техники прошлой эпохи, на основе которой и удалось добиться столь высокого результата. Последующие копии дезинсекционного оборудования делались уже местными силами и средствами, так сказать, по образу и подобию. И это было, по меньшей мере, символично. Как созданный по образу Господа Бога первый человек, оказавшийся в итоге недостойным своего оригинала. Впавший в грех и взрастивший греховное потомство, отвернувшееся от любящего родителя и дошедшее до первого убийства.
Внутренние датчики камеры дезинфекции, считав параметры внутренней среды, зажгли зеленый индикатор. Дверь на противоположной стороне открылась, и Верховный продолжил свой путь. В первое время он предпочитал снимать лицевой фильтр, но три года назад вынужден был отказаться от этой идеи, признав свою ошибку. Слишком добрым выглядело его лицо. Оно не внушало должного страха. Глядя на него, враги веры не испытывали моментального желания провалиться сквозь землю от страха. Оставаясь же в уличном облачении, можно показать свое превосходство. Человек не сумеет установить контакт и потеряет уверенность, разговаривая с собеседником, прячущим не только глаза, но и все лицо. Особенно если у него самого лицо открыто и хорошо читаемо. Сразу становится понятно, кто здесь всемогущий хозяин, а кто беззащитен перед справедливым судом инквизиции. Вот почему все отряды ОБЗ уже много десятилетий носят шлемы, напоминающие клювы птиц, с красными стеклами окуляров. Наподобие тех, что в стародавние времена носили врачи, встававшие на пути распространения смертельной заразы. Непонятно почему, но именно такая форма боевого шлема вызывала у людей панику и страх.
– Верховный. – Смотритель раболепно склонился в поклоне, хватая для бесконтактного ритуального поцелуя протянутую руку инквизитора. – Прошу за мной. Сюда. Сюда, хозяин. – Пораженный болезнью, безжалостно и неуклонно деформирующей скелет бедняги, смотритель казематов торопливо заковылял впереди Верховного. Живший здесь, казалось, целую вечность, он обладал двумя незаменимыми качествами: никогда не говорил лишнего в силу того, что вообще крайне мало говорил, и располагал удивительным багажом знаний, так как обитал в этих подвалах еще до смены власти Монастыря, Скита или той же Лавры, одинаково ценивших его работоспособность.
Желваки Верховного заиграли под фильтром, а взгляд стал тяжелым. Предстоящие выборы нужно выиграть любым способом. Как только место на верхушке правления займет представитель другой фракции от епархии, головы предыдущих правителей полетят на следующий же день, если не в тот же вечер. Ведь у каждой из конкурирующих фракций есть свой претендент на роль Верховного инквизитора. Какой-нибудь младший и горячо любимый родственник. Всем хочется иметь практически неограниченную власть, дающую тебе право пользоваться казной, лучшей в городе защитой от болезней, иметь личную квартиру и тех женщин, которые тебе приглянулись.
На прошлых выборах, как только были подсчитаны голоса и стало ясно, что Сергиево-Троицкая Лавра наконец-то вернула себе законное, обозначенное самим Богом место, следующим же утром начали происходить интересные вещи. Бывшему главе епархии от Монастыря, его шести советникам от синода, а также Верховному инквизитору было незамедлительно объявлено о несоответствии занимаемым должностям. Это означало, что люди эти, в силу совершенных преступлений, не обладали чистой душой. На выборы от своих фракций шли только лучшие и достойнейшие представители, обладающие поистине кристальной душой и безгрешным сердцем. Это утверждение нельзя было ставить под сомнение, так как тогда нужно было бы ставить под сомнение чистоту веры и помыслов всех представителей городского духовенства, а заодно и всех жителей Сергиева Посада. Что было априори невозможно. А стало быть, душа народных избранников со временем обрастала грехами уже на службе, что требовало принятия кардинальных решений.
Все представители епархии, позволившие дьявольскому началу проникнуть к себе в душу, незамедлительно отдавались в руки Святой инквизиции, а в бюджете города делались важные поправки. Сумма, выделявшаяся на защиту правящей верхушки епархии, увеличивалась, дабы оградить новых избранников от участи их предшественников.