– Элиот.
Его глаза открылись. Он принялся усаживаться прямо, и двигался он так, будто укладывал на сиденье нечто тяжелое.
– Не давай. Мне. Закрывать глаза.
– Вот поэтому я и говорю. – Указатели сияли, отполированные ветром. «УЛИЦА СУЛЬФИДА». «ШАХТА ОТКРЫТОЙ РАЗРАБОТКИ № 3». Складывалось впечатление, будто жителям изначально хотелось стать местом химической катастрофы. Только катастрофа не произошла. Это была просто легенда. Что-то щелкнуло у него в мозгу. Какое-то воспоминание.
– Где твое слово?
– Больница, – сказал Элиот.
Уил удивленно посмотрел на него.
– Ты наконец-то захотел в больницу?
– Слово. В больнице. В отделении «Скорой».
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю, – сказал Элиот.
Уил сбавил скорость, потому что теперь дорогу усеивали кости. Иногда у него просто не было выбора и приходилось ехать по серым грудам, при этом звук был как от ломающихся веток, и он морщился. Увидел библиотеку, чьи ступени за полтора года подгоняемый ветром песок превратил в пандус. С трудом верилось, что скелеты – это люди. Уил знал, что это так, но не верил в это. Он вгляделся вперед, выискивая указатель на больницу. Справа из магазина торчала задняя половина пожарной машины, передняя была внутри. Что бы тут ни случилось, происходило это не быстро. У людей было время убежать. Или хотя бы попытаться. Уил вел машину по горам скелетов. На некоторых были какие-то вещи. Он не хотел замечать этого, но избежать не мог. Плоть сгнила, а вещи сохранились. Он видел отблески солнца на кольцах, сохранившихся на костях пальцев, на ременных пряжках, на золотых серьгах, браслетах, кулонах. На тротуаре Уил увидел скелет, очень маленький. Его охватило дикое желание убраться отсюда. Оно возникло неожиданно, поднялось откуда-то из самых примитивных глубин.
Уил увидел кафе и агентство недвижимости, и оба показались ему знакомыми, только воспоминание было слишком далеким, путаным и затянутым дымкой. Он убедил себя, что не надо избегать улицы Окисла, и направил «валиант» на самую толстую кость, бедренную. А что, если она расщепится и острым концом проткнет покрышку? Ну и пусть. Машина и так на последнем издыхании. Как и Элиот. Как и он сам. В настоящий момент они все близки к смерти. Она тут повсюду.
Уил увидел голубую вывеску с белым крестом.
– Элиот! Я нашел ее. Оставайся со мной.
Он лавировал между машинами, загромождавшими улицу. Здесь разрушения были сильнее, все стекла выбиты, а кости покрывали землю, как снег. Все здания, стоявшие напротив больницы, представляли собой руины, и так было по всей улице. Сгорела, возможно, половина делового района города.
– Говоришь, твое слово в отделении «Скорой», да? – Уил это помнил. Ему не надо было, чтобы Элиот еще раз повторял это. Он просто старался не молчать.
Уил увидел вывеску «НЕОТЛОЖНАЯ ПОМОЩЬ» и направил «валиант» туда, протискиваясь между двумя сгоревшими пикапами. На пандусе стоял белый минивэн «Скорой». За ним Уил разглядел широкую двойную стеклянную дверь и красную надпись и рванул ручник. Он не успел заглушить двигатель, потому что тот булькнул и умер сам.
– Элиот. Приехали.
Голова раненого дернулась:
– Хорошо.
– Помочь тебе внутри? – Тот покачал головой. – Забыл. Тебе придется остаться здесь. А я пойду искать слово.
– Не…
– Не рассказывать тебе о нем ничего. Понял. – Элиот кивнул. Он был вынужден последовать совету Уила: расслабиться. Он ослабил контроль. Элиот больше не был главным.
– Скоро вернусь. – Уил вылез из машины.
Он оказался не готов к тишине. Захлопнул дверцу машины – и звук испарился. Под ногами скрипел песок. Тишина сомкнулась на нем, как кулак.
Уил обошел минивэн. Стеклянная дверь в отделение была странного черного цвета. Но не из-за краски. Она была запачкана. Уил, сам не понимая почему, замедлил шаг. Нет. Все он понимал. Просто ему не хотелось оказаться лицом к лицу с тем, что превратило три тысячи человеческих жизней в ременные пряжки и кости. Задняя дверь минивэна была открыта. Уил заглянул внутрь. Носилки, матерчатые ремни, приборы, маленькие бутылочки – все, что он и ожидал увидеть. Но от увиденного в мозгу опять что-то дернулось. Опять появилось знакомое ощущение узнавания. Он заколебался, размышляя. Кое-что из содержимого «Скорой» может пригодиться Элиоту. Можно воспользоваться водой. Уил забрался в машину, собрал все, что напоминало лекарственные средства, и вернулся в «валиант». Глаза Элиота были закрыты.
– Элиот! – Глаза открылись. – Не спи! – Уил ссыпал свой груз раненому на колени. – Вот, принес тебе. – Элиот опустил взгляд. – Кое-какие лекарства. И вода. Тебе нужно много воды.
– Что…
– А знаешь, думаю, ты прав. Я действительно жил здесь. Я все острее чувствую, что это место мне знакомо.
– Черт, – сказал Элиот. – Слово.
– Я его еще не раздобыл. Я решил, что сначала нужно заняться тобой. – Глаза Элиота расширились. – Ладно! Ухожу! Господи!
Уил вернулся к двери в отделение. Он подошел достаточно близко, чтобы разглядеть силуэты за темным стеклом. И понять, что это такое. Два или три десятка трупов, прижатых к стеклу. И это было только то, что он смог увидеть. А ведь помещение может оказаться герметичным, подумал Уил. Тогда воздух будет токсичным. И убьет его. Он потрусил к «валианту».
– Черт! – сказал Элиот.
– Подожди секунду, – сказал Уил. – Я хочу спросить кое о чем. Ты уверен, что нам надо открывать этот ящик? Ведь то, что внутри, убило много людей. Речь идет о чем-то невероятно опасном. Мне кажется, это большая глупость – входить внутрь и пытаться забрать его. Это же огромный риск. Ты это понимаешь? Ты говоришь, что я невосприимчив, но ты уверен в этом? А что, если в тот раз я просто как-то уберегся от него? Пролежал в канаве, а оно пролетело надо мной? Я хочу сказать, Элиот, что помещение отделения «Скорой» забито трупами, от стены до стены. Понимаешь, от стены до стены. А в этом помещении, полном трупов, есть нечто, что заставляет меня задуматься о том, хочу ли я туда зайти. Не смотри на меня так. Дай мне минутку. Дай мне одну… Я знаю, что тебе больно. Иду. Но отнесись серьезно к тому, что я делаю. Больше мне от тебя ничего не нужно. Я только хочу, чтобы ты признал… на секунду… простой факт: мне грозит смерть. Ясно? Возможно, мне суждено умереть. Я иду с радостью. Я ухожу. Всё в порядке. Я только хочу…
Уил отвернулся и пошел прочь. Стекло было очень темным. Он с трудом переставлял ноги. А вот и дверь. Уил провел пальцем по стеклу. Оно было теплым. Как будто внутри билось сердце. Хотя никакого сердца там не было. Дверь нагрело солнце. Здесь все вокруг было теплым. Уил оглянулся на «валиант», но не увидел его за минивэном «Скорой».
– Элиот, если я не вернусь, – крикнул он, – будь ты проклят! – Его голос дрогнул. Он распахнул дверь.
Часть IIIБрокен-Хилл
И заблудилась я в пути В потерях, в одинокости.
Никак не могу взять в толк, что не так с «Фокс ньюс», или с MSNBC, или с другими СМИ. Я сталкиваюсь с этим на каждом шагу: я кому-то говорю что смотрю «Фокс», и на меня таращатся так, будто я убил младенца. Они спрашивают, как я могу это смотреть, это же пропаганда и т. д. и т. п. И они знают это не потому, что проводят целые дни с этими каналами, а потому что их любимые каналы, напр. какой-нибудь конкурент «Фокс», иногда дает клип из «Фокса», и от такой подачи «Фокс» выглядит глупо.
Между прочим, знаешь ли, «Фокс» и сам делает так же. Если бы я смотрел только его, я бы наверняка решил, что у тебя нет мозгов, если ты смотришь ту передачу, которую «Фокс» иногда показывает мне в клипах.
Но я смотрю не только «Фокс», потому что, чтобы дискредитировать пристрастный репортаж, не нужно искать менее пристрастный и всей душой верить ему. Во-первых, они все пристрастны, от языка, который они используют, до выбора историй, которые подают в репортажах. Разница между наиболее и наименее пристрастными новостями невелика, тут все продумано.
Важно другое: полагаясь на один источник информации, ты не можешь критически оценить его. Это все равно как если бы тебя заперли в комнате и я каждый день приходил бы и рассказывал бы, что происходит снаружи. Я смог бы запросто заставить тебя поверить во что угодно. Даже если бы не врал, я бы просто излагал тебе факты, которые поддерживают мою точку зрения, а те, которые против нее, опускал бы.
Вот это и происходит, если получаешь новости из одного источника. Именно это и случается, если ты прекращаешь слушать, едва слышишь слово или фразу, которая, как тебя научили, принадлежит врагу, напр. «окружающая среда» или «создание рабочих мест». Возможно, ты и умный человек, но как только ты позволяешь кому-то фильтровать за тебя мир, у тебя не остается доступа к критическому анализу того, что ты слышишь. В лучшем случае, в самом лучшем случае, ты заметишь, если они вдруг будут явно противоречить самим себе. Но если они тщательно следят за тем, чтобы сохранить внутреннюю логическую последовательность, – а они всегда тщательно следят за этим, – ты ничего не заметишь. Ведь ты уже делегировал им свою способность принимать собственные решения.
Глава 01
Она пыталась поймать Гарри в неподходящий момент. Когда он заходил под душ, или как только закрывал глаза по ночам, или когда спешил к двери, опаздывая на работу.
– Ты любишь меня? – спрашивала Эмили. Она улыбалась, чтобы он понимал, что она дразнит его.
– Может быть, – отвечал Гарри. Или ничего не отвечал. Брошенный им взгляд иногда как бы говорил: «Конечно, зачем спрашивать?», а в других случаях выражал недовольство: «Прекрати, я опаздываю».
Он действительно любил ее. Она была в этом уверена. Все свидетельства указывали на «да». Тогда почему бы не сказать об этом прямо? Именно это и выводило ее из себя. Ах, да, в мире Гарри нет надобности говорить о чем-то, чтобы сделать это реальным. Как же, как же…